Страница 8 из 84
Многопартийность, как «результат» количественного развития цивилизации и основание дискретности «человеческого измерения» - мира частных знаний - может быть преодолена в становлении Федерации, как фундаментальной структуры нового универсализма. Многопартийность, которая была в свое время проводником идей федерализма в условиях прогрессистского индустриального общества, все больше превращается в тормоз для развития его современных версий.
Современные партии выполняют уже не столько традиционные политические задачи, сколько деконструируют старый, но все еще такой огромный политический рынок, ищут «точки соприкосновения» левых и правых, «третьи пути» и «новые центры», то есть, по существу, ликвидируют априорную структуру, делающую возможной организацию политпроцесса посредством партий, обеспечивают переход от дискретности человеческого измерения к его непрерывности, от общества частных точек зрения к обществу знаний через принцип универсализации, принцип социального федерализма.
Что же «после партий»? Что станет действующей структурой Федерации, предметом осуществления «беспартийного закона» развития общества?
Европейский Университет, как структура универсализации частных знаний, поиска общих оснований развития, как изначальный, смыслопорождающий институт «общества знаний» является уникальной моделью новой социальной реальности, способной на фундаментальном уровне онтологии политики преодолеть, «снять» институт многопартийности в его априорном виде -, как форму дискретности «человеческого измерения», мир господства частной точки зрения (хотя бы то была и абсолютизируемая частная точка зрения одной партии власти). Университет, как система «общества знаний» в отличии от партийности-многопартийности только и может реально ограничить государство в сфере его рациональной компетенции.
Институт многопартийности (партийности и политизации общества) и институт государства, будучи взаимоувязаны в стратегии «количественного развития», стратегии господства «частных знаний» взаимо-ослабляются, навязывают друг другу собственную неэффективность в новой стратегии «качественного развития» в начале 21 века. Институт многопартийности, как институт общецивилизационного перехода не позволяет современному обществу радикально взять государство под контроль. Современное общество, выявляющее в качестве своей оси Университет, как реальную общественно-научную систему и организацию принципиально нового типа, обеспечивающую генезис и сетевую структуру всех программ развития, создает для конкретных нужд развития «компактное государство», развивающееся «под Университетом» в качестве мощной социально-технологической системы.
Инновационная социал-демократия - основа
реального либерального прорыва в экономике
Приходится с очевидностью констатировать, что в стране, как не было, так и нет общественно-политической силы, являющейся общественно признанным «социально-интеллектуальным собственником» конкретной модели развития Новой России. Право разработки и реализации настоящей модели по существу узурпировано высшими государственными ведомствами, близкими к власти фондами и центрами. Результатом такого положения дел является отсутствие стратегии развития, как общественного института.
Современное развитие цивилизации характеризуется неуклонным повышением роли социал-демократии, как сложноорганизованной социально-информационной материи конструктивных отношений общества и власти. Современная социал-демократия впитывает в себя, «снимает», используя гегелевскую модель развития, богатое содержание европейского либерализма. Новый европейский социал-демократ – это, прежде всего, социальный либерал. Позиции традиционалистских либералов все более ослабляются, вырождаются в свою противоположность, в правый консерватизм.
Как же возможна социал-демократия в России? Это, пожалуй, ключевой вопрос устойчивости и социальности развития страны. Новая демократическая власть России должна прочно запечатлеть в своем политическом сознании главную «врожденную идею» - идею абсолютной необходимости «присутствия» социал-демократии в России, как многомерной независимой системы общественных движений и партий, гуманитарных, исследовательских, социально-образовательных центров и институтов. Именно система российской социал-демократии только и может быть действительным источником высококачественной стратегии развития, сетевой структурой связей общества и власти, генеральным политическим субъектом развития России, определяющим сущность российской власти.
Почему же многочисленные российские партии и движения, центры и фонды, придерживающиеся идей социал-демократии не могут сформировать общественный институт российской социал-демократии? Ответ ясен и прост. Не прояснены, не разработаны и попросту не поняты экономический смысл, экономическая необходимость социал-демократии, как общественно-политической системы. Автор данной статьи не придерживается консервативных теорий экономического детерминизма, лежащих в основании поведения наших рыночных фундаменталистов и российских либералов переходного периода. Напротив, я концептуально утверждаю все возрастающую социальную и методологическую роль концепций институциальной, транспарентной (социально-прозрачной) экономики, то есть, полагаю наличие в рыночной экономике постигаемого социального смысла, а не только действие формальных рыночных сил и механизмов.
«Священные коровы» рыночной экономики, институты собственности, формы труда, стоимостный и потребительский капитал, вовсе не являются для новых, или если хотите, истинных социал-демократов – социальных либералов - некими «догматами веры», это скорее факторы экономически просвещенного рассудка, предрассудки. Угроза этим константам рыночной экономики, как выясняется, может исходить не только извне, от внешних рыночной экономики сил, «комиссаров национализации в пыльных шлемах», но и изнутри самого капитализма, как общественно-политической системы, в ходе действия «незримой руки рынка», рафинированных рыночных инструментов, фондового капитала, действий портфельных инвесторов и т.д. Хочется в этом смысле напомнить, что автор до сих пор аксиоматически непревзойденной идеи рынка А. Смит полагал себя в качестве этика, а главным своим сочинением он считал «Теорию нравственных чувств», ставшую классикой сенсуалистической этики. Постулируемая им «этика чувств» утверждала, что ведущая роль в человеческой жизни принадлежит не столько разуму, сколько эмоционально-чувственной сфере нашего сознания. Вот он, источник основных парадигм социального развития (а точнее социального катастрофизма) беспокойного ХХ века, который необходимо преодолеть самой сущностью ХХI века. Неверие в человеческий разум, высокоинтеллектуальный материализм всех форм и видов - от марксизма-ленинизма до монетаризма (экономического детерминизма), ницшеанства и фрейдизма. Марксова теория экономического фетишизма в значительной степени раскрывает сущность отчуждения человека от продуктов его деятельности, его подчинение создаваемым в ходе хозяйствования отношениям-фетишам, через политическую ограниченность его разума. Но Маркс, желая раскрепостить человеческий разум, лишь более закабаляет его через утверждение неких фатальных исторических законов политической экономии, действующих независимо и господствующих над человечеством совсем по-гегелевски.
Новая социальная метафизика, лежащая в основании мировоззрения современных социал-демократов – социальных либералов, основана на этике разума, рационалистической этике, вдохновляемой идеями Аристотеля, Канта. Этика разума преодолевает так называемый «материалистический либерализм» через философию свободы. Вообще говоря, материалистический либерализм - это своеобразный большевизм западноевропейской цивилизации, понимающий свободу, как максимум материального обладания. Ленин также мечтал о государства абсолютной свободы, государстве нового типа. Протестантская этика, отражающая по Веберу «Дух капитализма», потому и не воспроизводима в России, что представляет собой определенную модель организации сферы чисто человеческих импульсов, эмоционально-рассудочной сферы, то есть представляет собой простую констатацию человеческих качеств, посредством которых осуществляется капитализм, как тип поведения.