Страница 18 из 57
- А то как же, - зарумянился царь. - С ними иначе нельзя. - Потом спросил с любопытством: - А тебе яблоки для кого понадобились? Для папаши?
- Сама съем, - грустно призналась княгиня. - Хочу снова молодой стать и красивой, чтобы муж любил.
- Вах! - изумился Шамшур. - А он не любит, да?
- Ну, хватит, - Домогара щелкнула по носу любопытного старикашку, но тот не унимался:
- Вот ишак паршивый, да? Такую женщину не любит! Хочешь, иди ко мне в гарем. Любимой женой будешь, пахлаву и орехи кушать будешь! Зачем тебе какие то кислые яблоки?
- Не твоего ума дело, дедуля, - княгиня даже не рассердилась. Усталость брала свое, и увесистый Шамшур казался ей все тяжелее. - Ты давай сказывай, где яблоки.
- Так пришли уже.
Домогара оглянулась. Она стояли на полянке, окруженной розовыми мальвами и невиданных размеров пахучим дурманом. Над изумрудной шелковой травкой тут и там пролетали бабочки. А в центре, среди цветущего великолепия, стояло невысокое деревце. Точеные восковые веточки несли к солнцу серебристо-зеленую листву, и каждый листик позванивал, словно хрустальный колокольчик. Доверчиво клонившиеся к земле яблоки сияли щедрым медовым золотом осени. Княгиня свалила с плеч уже давно досаждавший ей груз и шагнула навстречу чудным плодам. Теплый ветерок пахнул ей в лицо сладким ароматом юности. Яблоки были маленькими, и Домогара на всякий случай решила набрать их побольше. Она расстелила на земле шаль, раньше принадлежавшую Шамшуру, и принялась за дело.
- Все не рви, - надрывался поверженный царь, устроенный Домогарой у ствола дерева. - Тебе одного яблочка за глаза хватит! Меня с чем оставишь, о дитя жадной матери? Я старый, мне их много кушать надо-оо! - трубный голос Шамшура сорвался в плач, но жена Ольгерда не обращала на него ни малейшего внимания. Мало ли, сколько ей самой энтих яблок спонадобится? Так каждый раз и мотаться сюда? Княгиня с содроганием вспомнила свое путешествие на метле. Решительно затянула концы шелкового узелка и двинулась к выходу.
- Постой, ты куда? - возопил ей вслед спеленутый как младенчик Шамшур. - А меня развязывать? Позор на мою голову, найдут меня связанным рукою женщины, ай-вай! - Царь заерзал и покатился за Домогарой.
Та решительно поворотилась:
- А ну-ка, цыть у меня, сокол ясный! Лежи, где положили и не кукарекай!
- Ты ж обещала, что развяжешь, - скулил поверженный Шушрик. - Смилуйся, красавица!
- Обещала? - язвительно переспросила его княгиня. - Извиняй, не припомню. Старая я стала сильно, кушать яблочки пора. Не скучай, диду. И смотри у меня, тихо лежи, а не то вернусь и наподдаю по мягким местам, никакими фруктами не вылечишься.
И Домогара ушла. Солнце стояло в зените и палило нещадно. "А ведь я просто умираю от жажды!" - поняла женщина и огляделась вокруг, утирая обильный пот вышитым рукавом. Воды как назло нигде поблизости не было- не возвращаться же в Шамшуров дворец, к фонтанчику!
Наливные яблочки манили своей прохладой даже через шелковый плат. "Ну, подумаешь, съем парочку", - решила Домогара и облизнула сухие спекшиеся губы. Золотистые плоды прыгнули ей в руку, ластясь как котята. Первый же кусок несказанно освежил иссохшуюся глотку и шершавый язык. Сил сразу прибыло. Повеселевшая княгиня мигом добралась до глинобитной стены, где ее ожидал Виссарион.
- Уже управилась? - удивился ворон, приоткрывая затянувшийся серой пленкой глаз. - А я, грешным делом, подумал, что ты только на язык бойкая. Добыла яблочки?
Домогара победно взмахнула узелком и расхохоталась. С ней творилось что-то невообразимое. Кровь кипела, а по всему телу пробегали маленькие веселые пузырики-мурашки. Хотелось петь, танцевать и любить всех на свете. Краски и запахи окружающего мира стали ярче и насыщеннее. "Красота то какая!" - пело в ее душе, когда она бросила последний прощальный взгляд на великолепные сады царя Шамшура. Метла заложила вираж прямо над молодильной яблонькой, и княгине было прекрасно видно, как бегут к своему господину низкорослые воины, а сам он извивается белой разъяренной гусеницей.
Пушистые облака приняли путников как старых знакомых. Они выстраивали причудливые арки и тоннели, давая дорогу путешественникам. День начинал клониться к вечеру, и когда помело вынырнуло на вольный воздух, первое, что увидела Домогара, был огромный багровый круг солнца. Никогда она не видела его так близко- кажется, чуть протяни руку- и схватишь, как раскаленную сковородку. Только бы не обжечься.
- Куда возвращаться то будем, девушка? - насмешливо каркнул ворон, возвращая княгиню к житейским проблемам. - К себе на двор али до тетушки вашей?
Домогара призадумалась. Почему-то ей не хотелось ни туда, ни туда. Эх, поглядеть бы, что с тех двух яблочек сделалось! Жаль, зеркало ромейское об Ольгердову башку сломано. Дорогая игрушка, а как есть все показывало.
- Давай-ка в лес заруливай, к озеру, - приказала она метле. Та послушно стала снижаться.
Озерная гладь серебрилась как утраченная византийская диковина. Ни ветерка- вон смурные черно-зеленые ели стоят не шелохнуться; только осинка -боягузка позванивает листочками-монистами. Домогара легко спрыгнула с помела. Провела руками по нарядному платью, отряхивая степную пыль, и обомлела. Там, где раньше при ходьбе подпрыгивала и подскакивала тугими сдобными колобками женская плоть, теперь ничего даже не ворохнулось. Княгиня для пробы подпрыгнула. Легко, словно козочка. Ничего. "Сколько ж у меня теперь годочков убавилось?" - мелькнула у нее в голове нехорошая мысль. Лихорадочно ощупывая себя руками, Домогара убедилась, что что-то все же осталось- только девчачье, твердо прилегающее к тоненьким косточкам. Затаив дыхание, шагнула она к озеру. Из воды на нее смотрела диковатого вида девица в грязноватой одеже, висевшей на ней как на огородном пугале. "Платьице девахе великовато, видно, что с чужого плеча" - прикинула княгиня и тут уж испугалась по-настоящему. Это было ее лицо, ее шея и руки, только много лет тому назад, когда она была девчонкой-подлеточком, только вскочившей в девичью поневу.
Домогара села, ноги ее не держали. Обхватив голову руками, она мерно раскачивалась и подвывала. Как в таком виде домой вернуться? Ольгерд ее, поди, и не узнает. А дети? Теперь она и в матушки им не годится, а скорее в сестрицы-нянюшки. Время шло. Темнело.
- Так и будешь сидеть? - Виссарион, раньше державшийся на порядочном расстоянии, скачками допрыгал до Домогары. - Может, к Яге пойдем. Успокоишься, да и поможет она чем.
- Нет,- княгиня решительно встала. - Домой мне пора. Дети там без меня: кто спать уложит, баснь на ночь расскажет?
Нетвердой походкой княгиня двинулась в сторону городка. Платье теперь волочилось за ней по траве и вовсю цеплялось за встречные кустики. Словом, пока Домогара добралась до терема, от добротной одежи остались одни лохмотья. Очень хотелось ей проскользнуть в свою светлицу никем незамеченной и запереться на все замки. Да только видно судьба уже перестала ей ворожить- у самых дверей столкнулась она с Ольгердом. Как ни быстро прикрыла Домогара лицо широким рукавом, да только муж все равно узнал ее и рывком развернул на себя.
- Ты где была? - яростно рычал князь. - Я все канавы пообшаривал. Шиш, уж на что старик, с ночи на ногах, тебя разыскивая. Дети ревмя ревут, мамку зовут... - тут Ольгерд, наконец, увидел, что он держит в руках, и разом отступил.
- Домогара, это ты или нет?
Ноги княгини подкосились. Все волнения и переживания дня минувшего встали перед ее глазами тяжелым маревом, и она потеряла сознание. Последнее, что она успела услышать, были слова мужа:
- Что же ты с собой сделала, дурочка?
На следующее утро княжий терем посетила невиданная гостья. Дворня шарахалась по углам, ратники- дозорные крепче сжимали свои копья. Да только поделать ничего не могли- князь Ольгерд с почетом принимал родственницу своей жены- Бабу Ягу. Что с того, что старушка сразу же прошмыгнула в светелку Домогары и надолго засела там?
- Не плачь, не кручинься, дитятко ты мое глупое, неразумное, - утешала Яга ревущую в три ручья княгиню.