Страница 35 из 60
Предупреждения московского градоначальника не остались без внимания. Василия Александровича Кокорева стали постепенно оттирать от государственной кормушки. Сначала осторожно, а когда убедились, что купец «не понимает», то и явно. В 1863 году у него отняли все откупы, потом два года мурыжили с утверждением устава Купеческого банка, в 1870 году не дали права монопольно распоряжаться пермской солью, запретили судам созданного им пароходства ходить за границу. В результате уже к середине 1860-х годов расходы Кокорева начали превышать его доходы. К началу 1870-х ему пришлось распродать всю художественную коллекцию и бол?ьшую часть своих акций. В 1876 году его сместили с поста председателя совета директоров Волжско-Камского банка.
Несмотря на все притеснения, Кокорев не только не оставил свою просветительскую деятельность, а, напротив, расширил и углубил ее. Он выпустил на свои средства несколько брошюр (самой знаменитой из них стала книжка «Миллиард в тумане»), в которых рассказывал об экономических ошибках правительства и о способах, которыми эти ошибки следует исправлять.
В 1889 году Василий Александрович Кокорев умер в Петербурге от сердечного приступа. Некролог поместили всего несколько газет, а похоронили его на Охтенском кладбище лишь друзья-старообрядцы.
Золотой лапоть неожиданно всплыл в середине 1930-х годов на одном из брюссельских аукционов. Но никто за кокоревский символ не дал даже стартовой цены.
МАМОНТОВЫ
Крупный бизнес, меценатство и развитие художественной жизни
Летом 1900 года следствие по делу Саввы Ивановича Мамонтова было закончено и передано в суд. «Над семьей Мамонтовых оправдалась старинная русская поговорка “От тюрьмы да сумы не открещивайся”» – так начал свою речь защитник Саввы Ивановича, лучший адвокат России, «московский златоуст» Федор Никифорович Плевако.
Самый громкий на рубеже веков процесс проходил в Митрофановском зале 8-го отделения Московского окружного суда, в котором рассматривались все важные государственные дела. Из зала Савва Иванович вышел полностью оправданным и полностью разоренным. Все его имущество было продано с молотка, а построенные им железные дороги отошли государству.
Москвичи
Фамилию Мамонтов следовало бы писать несколько иначе – Мамантов – и произносить с ударением на втором слоге, ибо происходит она вовсе не от названия древнего животного, о котором в XVII веке вообще почти никто не знал, а от греческого имени Мамант, что означало «сосущий грудь». Именно такой была фамилия первого из Мамонтовых, Ивана, о котором нам известно только то, что родился он в далеком 1730 году и что в 1760 году у него родился сын Федор.
О Федоре Ивановиче известно уже значительно больше. Жил он в городе Звенигороде, занимался откупным промыслом (читай – торговал водкой) на Сибирском тракте, помогал восстанавливать город после войны 1812 года (за что впоследствии благодарные звенигородцы воздвигли ему на кладбище памятник), скопил значительный капитал, который справедливо разделил между тремя сыновьями – Иваном, Михаилом и Николаем.
Вот о них мы знаем уже практически все. Правда, о брате Михаиле знать особо и нечего: прожил он недолго, потомства не оставил и вообще ничем особенным себя не проявил. Брат Николай был более удачлив: на свою долю наследства он построил фабрику лаков и сургуча и в середине 1840-х годов, купив роскошный дом на Разгуляе, переехал в Москву. Семья у него была поистине огромной: он, жена Вера Степановна и тринадцать детей (вообще – 17, но четверо мальчиков умерли в детстве). Семью свою Николай Федорович любил настолько, что даже велел написать особенную картину, на которой она была изображена в полном составе. Возле нее, согласно оставленному завещанию, ежегодно в день именин Николая Федоровича Мамонтова представители этой фамильной ветви должны были собираться, «отложив свои неудовольствия между собою», а сама картина должна была находиться в доме того, «кто будет достаточнее и который в состоянии будет дать ей более приличное место».
Лучше всех судьба сложилась у брата Ивана. Переняв отцовский бизнес, он торговал спиртным сначала в заштатном Мосальске, затем в провинциальных Шадринске и Ялотуровске, затем в губернских Орле и Пскове. Наконец, получив в свое распоряжение все откупное хозяйство Московской губернии, он переехал в 1849 году в Первопрестольную. Десять лет, вплоть до ликвидации откупной системы, вся торговля вином здесь шла исключительно под его патронажем. Соответственно, был он человеком очень состоятельным, потомственным почетным гражданином, хотя и числился долгое время купцом не московским, а чистопольским.
Жил Иван Федорович с женой Марией Тихоновной и шестью детьми – Саввой (родился 2 октября 1841 года), Александром, Федором, Анатолием, Николаем и Ольгой – в купленном у самого графа Льва Толстого особняке на 1-й Мещанской. Воспитанием детей занимался специально выписанный из Ревеля выпускник Дерптского университета Шпехт. Основным средством воспитания у гувернера была розга, и в этом вопросе Иван Федорович Мамонтов был с ним вполне солидарен. «Русский человек задним умом крепок, – часто говаривал он мягкосердечной жене. – Чтоб ум в голову перешел, без воза лозы не обойтись».
Свет ученья
Положение обязывало дать детям классическое образование, и в 1852 году Иван Федорович определил сыновей во 2-ю Московскую гимназию на Елоховской улице. Сыновья были в учебе прилежны. Старался и Савва, хотя, бывало, оставался на второй год.
Закончил обучение Савва со следующими показателями: Закон Божий – 3, математика – 4, естественная история – 2, география – 2, французский язык – 2, история – 2, латинский язык – 3. И 5 – по немецкому языку. Вместо аттестата Савве выдали табель со следующей записью: «Как не окончивший полного курса гимназического учения, он не может пользоваться правами, предоставленными окончившим оный».
Иван Федорович Мамонтов, отец Саввы Ивановича Мамонтова
2-я Московская гимназияна Елоховской улице.
Фотография начала ХХ века.
Здание бывшей городской усадьбы А. И. Мусина-Пушкина, графа, историка, нашедшего и издавшего в 1800 году «Слово о полку Игореве»; построено на рубеже XVIII и XIX веков архитектором М. Ф. Казаковым, пострадало во время пожара 1812 года и позже было восстановлено
Но отец Саввы считал, что образование сыну, на которого он возлагал большие надежды, надо получить. И он нашел вуз, в котором при приеме не требовали аттестата: Петербургский институт Корпуса горных инженеров. Правда, для того чтобы поступить туда, Савве пришлось нанять специального человека, который сдал за него на вступительных латынь.
В институте он проучился недолго: живому и шустрому юноше там было невыносимо скучно. И вскоре он перевелся на юридический факультет Московского университета. Здесь ему было гораздо веселее, здесь он пел в студенческом театре (по выражению отца, «музыкантил»), играл в карты, убегал с лекций на студенческие посиделки. Доубегался до того, что добрые люди прислали его отцу письмо, в котором советовали забрать сына из университета, «иначе может быть очень плохо». Разобравшись, Иван Федорович выяснил, что на этих самых посиделках молодежь вела разговоры, за которые можно было угодить на каторгу. А потому в 1862 году обучение Саввы было принудительно окончено, и непутевый отпрыск был отправлен в Баку, где Мамонтов-старший еще в 1857 году образовал Закаспийское торговое товарищество, занимавшееся изначально торговлей щелоком, а потом переключившееся на добычу нефти.