Норки!

— Никакого разговора все равно не получится, — мрачно откликнулась ласка. — Насколько нам известно, троих наших уже нет в живых, и это только те, о ком мы знаем наверняка. И поскольку мы естественные соперники норок в борьбе за пищевые ресурсы, именно за нас они возьмутся в первую очередь.

Признание ласки потрясло Филина. Значит, понял он, от неожиданно свалившегося на лес агрессора страдают не только Сопричастные кролики и прочие травоядные, но и хищники.

— Ты хочешь сказать, вы добровольно отдаете норкам принадлежащую вам территорию, не говоря уже о месте в лесной иерархии, и все это — без драки? — переспросил он.

— Именно так, — ответила ласка, не колеблясь ни секунды.

— Но норки, в конце концов, такие же хищники, как и мы, — не сдавался Филин.

— Такие же, как мы, вот как? — невесело усмехнулась ласка. — Ты скоро сам увидишь, как все здесь изменится. И если вы не такие глупые, какими кажетесь,

вы все последуете нашему примеру и уберетесь из этого леса, пока не поздно.

Ласки и горностаи, мягко говоря, не пользовались популярностью, и многие обитатели леса были бы рады их уходу вне зависимости от причины. Однако по взгляду, брошенному на него Ракой, Филин понял, что мудрая грачиха думает так же, как и он: пусть ласки и горностаи хитры и изворотливы, пусть у них премерзкие повадки, но никто никогда не считал их трусами. Должно быть, положение на самом деле очень серьезное, если даже им не хватило храбрости остаться.

— Нужно обсудить это,— сказал Филин, обращаясь к остальным, когда последний представитель семейства Mustelidae, даже не обернувшись, исчез между деревьями.

— Не можем же мы просто смотреть, как они хозяйничают в нашем лесу! — воскликнул Филин.

— А они действительно так плохи? — лаконично поинтересовался Фредди. — Что до меня, то я никогда не верил ни одному слову, сказанному лаской или горностаем. Какая нам разница: норки или не норки? Мы-то с ними поладим, будь спок. Кстати, ты не задумывался о том, что в лесу есть живые существа, которым появление этих агрессивных убийц приносит только пользу?

— Кого ты имеешь в виду? — подозрительно осведомился Филин.

— Только падалыциков, таких, например, как вороны, и прочих жучков и червячков, которые питаются мертвечиной. Разве они жалуются? — спросил Фредди, с самым невинным видом глядя вверх. — А как обрадуются синие мухи! При таком количестве гниющих останков им будет куда откладывать яички — тысячи, сотни тысяч яичек.

— Ты намекаешь, что раз у некоторых видов имеются свои собственные причины жаловаться на жизнь, значит, на остальных им наплевать? — едко осведомился Филин.

— Ты, Фил, не хуже меня знаешь, что именно так устроен лес, — парировал Фредди и улыбнулся. — В цепочке обязательно находится кто-то, кто кормится на несчастье других.

Филин нахмурился. Дедушка Длинноух как-то говорил ему, будто все они являются частью одного целого, но тогда у него сложилось впечатление, что это, скорее, хорошо, чем плохо.

— Я знаю одно такое существо, которое кормится гораздо лучше других, — неожиданно подала голос Рака, уставившись на Лиса круглым черным глазом.

В ответ Фредди только насмешливо приподнял верхнюю губу.

— Фредди прав, — поспешил на помощь лису Борис. — Твоя беда, Филли, состоит в том, что ты еще не совсем очухался после своего общения с трепачами-вегетарианцами. Наш лес — свободный лес, в котором разные живые существа живут каждый по своим собственным правилам. Кто осмелится критиковать их за это?

— С тобой-то, по крайней мере, все будет в порядке,— сердито возразил Филин.— Ты достаточно крупный зверь, чтобы позаботиться о себе. А как насчет тех, кто не в состоянии этого сделать?

— Не могут — значит, не могут, — небрежно ответил барсук. — Так устроен мир, Филли.

— И как им быть? — уточнил Филин.

— Приспосабливаться, Филли. Адаптироваться к новым условиям.

— Как поступают самые умные из нас, — снова вставила Рака, косясь на лиса.

— Может быть, Рака, — отозвался Фредди, загадочно улыбаясь. — Может быть…

Примерно то же самое Филин услышал, как только вернулся в гнездо.

— Ты что, забыл, что нам нужно насиживать яйцо? — сердито проскрежетала Юла, увидев его на пороге дупла. — Пора бы поумнеть и заняться собственной жизнью вместо того, чтобы пытаться жить чужой!

— Но ведь именно об этом и говорил Дедушка Длинноух! — в отчаянии вскричал Филин. —' Это я и пытаюсь все время вам втолковать: жизнь каждого зависит от жизни других постольку, поскольку мы все одинаково участвуем в жизни леса! Неужели ты не в состоянии этого увидеть?!

— Зато я в состоянии увидеть, что ты пытаешься быть большим кроликом, чем сами кролики! — завопила в ответ Юла. — Чего я не вижу, так это моего ужина, а я в нем крайне нуждаюсь! Мне нужна еда, а не этот бесконечный треп!

— Ласки и горностаи ушли, — сказал он, предвкушая, как эта новость потрясет ее, но Юле все было как с гуся вода. Вернее — с гусыни.

— Вот и хорошо, — отрезала она. — Мне, во всяком случае, всегда было глубоко на них плевать. Жаль, твои возлюбленные кролики не последовали их примеру. А теперь ответь мне наконец: где еда?

Филин послушно вылетел из дупла и отправился на охоту. Что бы он ни думал о своей супруге, мысль об отцовстве и о крошечном своем подобии, которое развивалось внутри яйца, была ему приятна.

Пролетая над Плато, он заметил, что там, несмотря на поздний час, царит оживление. Собственно говоря, с тех пор как в лес прибыли захватчики, оно здесь почти никогда не стихало. Было очевидно, что с тишиной и покоем, которыми еще недавно наслаждались хищники и нехищники, покончено. Чувствительным ушам Филина поднятый норками шум казался оглушительным, и этот звук можно было расслышать даже издалека.

«Интересно, — подумал он, — что сказал бы ДД по поводу предсказанной „большой беды" теперь, когда она наконец пришла?»

– Чтобы понять все значение происшедшей в лесу катастрофы, ему самому необходимо было поговорить с Лопухом. Разумеется, Большая Задница ни при каких условиях не мог считаться полноценной заменой Дедушке Длинноуху, но что-то он наверняка знал, и это могло оказаться не совсем бесполезным.

«Если, конечно, он все еще с нами и если я сумею его разыскать», — подумал Филин. С тех пор как в лесу появились норки, свободно разгуливающие по подлеску кролики встречались не чаще, чем зубы у сороки.

Глава 38. ПРЕДПРИИМЧИВЫЙ ЛЕС

Никто не удивился, когда М-Первый и М-Вто-рой стали главными вдохновителями и организаторами церемонии в честь благополучного прибытия стаи в лес.

— Необходимо основываться на концепции, которой все норки впоследствии могли бы пользоваться к своему и всеобщему благу, Вождь, — объяснял М-Первый, приплясывая вокруг Меги, вышедшего ранним вечером на прогулку. — Иными словами, необходимо выдумать что-то такое, что бы еще больше консолидировало стаю. Нам нужна концепция, которая воплотила бы в себе самую суть норковости.

— У нас уже есть такая концепция. Она называется «Море крови!», если вы забыли,— проворчал Мега. Больше всего в этой парочке его раздражало отсутствие всяких представлений о том, что такое частная жизнь. Неужели он уже не может прогуляться по своим владениям без того, чтобы эти назойливые проныры не оказались рядом?

— Это же два слова, Вождь, а нам нужно одно! — легкомысленно отозвался Первый, забегая вместе с братом вперед. Обогнав Мегу, они встали, загораживая ему проход.

Когда Мега остановился, Второй приподнял голову и пристально посмотрел на него.

— Если серьезно, Вождь, то «море крови» — это то, что стая делает. Наша же специальность состоит в том, чтобы, оставив в стороне прозаическое «что», заниматься эзотерическим «почему». Чтобы закрепить завоевание леса официально, мы рекомендуем провести церемонию именования, однако для этого нам нужно выбрать со-

всем особенное имя, выражающее не «чтойность», а «по-чемуйность», то есть причинную сущность.