Страница 40 из 97
Гиляки никогда не умываются, так что даже этнографы затрудняются назвать настоящий цвет их лица; белья не моют, а меховая одежда их и обувь имеют такой вид, точно они содраны только что с дохлой собаки. Сами гиляки издают тяжелый, терпкий запах, а близость их жилищ узнается по противному, иногда едва выносимому запаху вяленой рыбы и гниющих рыбных отбросов. Около каждой юрты обыкновенно стоит сушильня, наполненная доверху распластанною рыбой, которая издали, особенно когда она освещена солнцем, бывает похожа на коралловые нити. Около этих сушилен Крузенштерн видел множество мелких червей,[282] которые на дюйм покрывали землю. Зимою юрта бывает полна едкого дыма, идущего из очага, и к тому же еще гиляки, их жены и даже дети курят табак. О болезненности и смертности гиляков ничего не известно, но надо думать, что эта нездоровая гигиеническая обстановка не остается без дурного влияния на их здоровье. Быть может, ей они обязаны своим малым ростом, одутловатостью лица,[283] некоторою вялостью и ленью своих движений; быть может, ей отчасти следует приписать и то обстоятельство, что гиляки всегда проявляли слабую стойкость перед эпидемиями. Известно, например, какие опустошения производила на Сахалине оспа. На северной оконечности Сахалина, между мысами Елизаветы и Марии, Крузенштерн встретил селение, состоявшее из 27 домов; П. П. Глен, участник знаменитой сибирской экспедиции, бывший здесь в 1860 г., уже застал одни только следы селения,[284] да и в других местах острова, по его словам, ему встречались лишь следы прежнего более густого народонаселения. Гиляки говорили ему, что в течение последних 10 лет, то есть после 1850 г., народонаселение Сахалина значительно уменьшилось благодаря оспе. И едва ли те страшные оспенные эпидемии, которые в былые годы опустошали Камчатку и Курильские острова, миновали Сахалин. Понятно, что страшна не сама оспа, а слабая способность сопротивления, и если в колонию будет завезен сыпной тиф или дифтерит и проникнет в гиляцкие юрты, то получится тот же эффект, что и от оспы. Мне не приходилось слышать на Сахалине ни про какие эпидемии; можно сказать, что за последние 20 лет их не было тут вовсе, кроме, впрочем, эпидемического конъюнктивита, который наблюдается и в настоящее время.
Ген. Кононович разрешил принимать больных инородцев в окружной лазарет и содержать их тут на счет казны (приказ № 335-й 1890 г.). Прямых наблюдений над болезненностью гиляков у нас нет, но о ней можно составить себе некоторое понятие по наличности болезнетворных причин, как неопрятность, неумеренное употребление алкоголя, давнее общение с китайцами и японцами,[285] постоянная близость собак, травмы, и проч. и проч. Нет сомнения, что они часто болеют и нуждаются в медицинской помощи, и если обстоятельства позволят им воспользоваться разрешением лечиться, то местные врачи получат возможность наблюдать их поближе. Медицина не в силах задержать рокового вымирания, но, быть может, врачам удастся изучить условия, при которых наше вмешательство в жизнь этого народа могло бы принести ему наименее вреда.
О характере гиляков авторы толкуют различно,[286] но все сходятся в одном, что это народ не воинственный, не любящий ссор и драк и мирно уживающийся со своими соседями. К приезду новых людей они относились всегда подозрительно, с опасением за свое будущее, но встречали их всякий раз любезно, без малейшего протеста, и самое большее, если они при этом лгали, описывая Сахалин в мрачных красках и думая этим отвадить иностранцев от острова. Со спутниками Крузенштерна они обнимались, а когда заболел Л. И. Шренк, то весть об этом быстро разнеслась среди гиляков[287] и вызвала искреннюю печаль. Они лгут только когда торгуют или беседуют с подозрительным и, по их мнению, опасным человеком, но, прежде чем сказать ложь, переглядываются друг с другом – чисто детская манера. Всякая ложь и хвастовство в обычной, не деловой сфере им противны. Помнится, как-то в Рыковском два гиляка, которым показалось, что я солгал им, убедили меня в этом. Дело было под вечер. Два гиляка – один с бородкой, другой с пухлым бабьим лицом – лежали на траве перед избой поселенца. Я проходил мимо. Они подозвали меня к себе и стали просить, чтобы я пошел в избу и вынес оттуда их верхнее платье, которое они оставили у поселенца утром; сами они не смели сделать этого. Я сказал, что я тоже не имею права входить в чужую избу, когда нет хозяина. Помолчали.
– Ты полити́чка (то есть политический)? – спросил меня гиляк с бабьим лицом.
– Нет.
– Значит, ты пиши́-пиши́ (то есть писарь)? – спросил он, увидев в моих руках бумагу.
– Да, я пишу.
– А сколько ты получаешь жалованья?
Я зарабатывал около трехсот рублей в месяц. Эту цифру я и назвал. Надо было видеть, какое неприятное, даже болезненное впечатление произвел мой ответ. Оба гиляка вдруг схватились за животы и, пригнувшись к земле, стали покачиваться, точно от сильной боли в желудке. Лица их выражали отчаяние.
– Ах, зачем ты можешь так говорить? – услышал я. – Зачем ты так нехорошо говорил? Ах, нехорошо так! Не надо так!
– Что же дурного я сказал? – спросил я.
– Бутаков, окружной начальник, большой человек, получает двести, а ты никакой начальник, мало-мало пиши́ – тебе триста! Нехорошо говорил! Не надо так!
Я стал объяснять им, что окружной начальник хотя и большой человек, но сидит на одном месте и потому получает только двести, а я хотя только пиши́-пиши́, но зато приехал издалека, сделал больше десяти тысяч верст, расходов у меня больше, чем у Бутакова, потому и денег мне нужно больше. Это успокоило гиляков. Они переглянулись, поговорили между собой по-гиляцки и перестали мучиться. По их лицам видно было, что они уже верили мне.
– Правда, правда… – живо сказал гиляк с бородкой. – Хорошо. Ступай.
– Правда, – кивнул мне другой. – Иди.
Принятые на себя поручения гиляки исполняют аккуратно, и не было еще случая, чтобы гиляк бросил на полдороге почту или растратил чужую вещь. Поляков, которому приходилось иметь дело с гиляками-лодочниками, писал,[288] что они оказываются точными исполнителями принятого обязательства, чем отличаются при доставке казенных грузов. Они бойки, смышлены, веселы, развязны и не чувствуют никакого стеснения в обществе сильных и богатых. Ничьей власти над собой не признают, и кажется, у них нет даже понятий «старший» и «младший». В «Истории Сибири» И. Фишера говорится, что известный Поярков приходил к гилякам, которые тогда «ни под какою чужою властью не состояли».[289] У них есть слово «джанчин», означающее превосходство, но так они называют одинаково и генералов и богатых купцов, у которых много китайки и табаку. Глядя у Невельского на портрет государя,[290] они говорили, что это должен быть физически сильный человек, который дает много табаку и китайки. Начальник острова пользуется на Сахалине огромною и даже страшною властью, но однажды, когда я ехал с ним из Верхнего Армудана в Арково, встретившийся гиляк не постеснялся крикнуть нам повелительно: «Стой!» – и потом спрашивать, не встречалась ли нам по дороге его белая собака. У гиляков, как говорят и пишут, не уважается также и семейное старшинство. Отец не думает, что он старше своего сына, а сын не почитает отца и живет, как хочет; старуха мать в юрте имеет не больше власти, чем девочка-подросток. Бошняк пишет, что ему не раз случалось видеть,[291] как сын колотит и выгоняет из дому родную мать, и никто не смел сказать ему слова. Члены семьи мужского пола равны между собой; если вы угощаете гиляков водкой, то должны подносить также и самым маленьким. Члены же женского пола одинаково бесправны, будь то бабка, мать или грудная девочка; они третируются, как домашние животные, как вещь, которую можно выбросить вон, продать, толкнуть ногой, как собаку. Собак гиляки все-таки ласкают, но женщин никогда. Брак считается пустым делом,[292] менее важным, чем, например, попойка, его не обставляют никакими религиозными или суеверными обрядами. Копье, лодку или собаку гиляк променивает на девушку, везет ее к себе в юрту и ложится с ней на медвежью шкуру – вот и всё. Многоженство допускается, но широкого развития оно не получило, хотя женщин, по-видимому, больше, чем мужчин. Презрение к женщине, как к низкому существу или вещи, доходит у гиляка до такой степени, что в сфере женского вопроса он не считает предосудительным даже рабство в прямом и грубом смысле этого слова. По свидетельству Шренка, гиляки часто привозят с собой аинских женщин в качестве рабынь;[293] очевидно, женщина составляет у них такой же предмет торговли, как табак или даба. Шведский писатель Стриндберг,[294] известный женоненавистник, желающий, чтобы женщина была только рабыней и служила прихотям мужчины, в сущности единомышленник гиляков; если б ему случилось приехать на Сев Сахалин, то они долго бы его обнимали.
282
…Крузенштерн видел множество мелких червей… – См. «Путешествие вокруг света…», ч. II. СПб., 1810, стр. 191.
283
Быть может, ей они обязаны своим малым ростом, одутловатостью лица… – Текстуально близко к известной Чехову статье Ив. Мевеса «Три года в Сибири и Амурской стране» («Отечественные записки», 1863, т. CXLVIII, № 5, стр. 284).
284
П. П. Глен, участник знаменитой сибирской экспедиции, бывший здесь в 1860 г., уже застал одни только следы селения ~ благодаря оспе. – Ср. известный Чехову «Отчет о путешествии по острову Сахалину» Глена, напечатанный в томе I «Трудов сибирской экспедиции» (СПб., 1868, стр. 95). Об оспенных эпидемиях, кроме Глена, писал еще М. М. Добротворский в упомянутой Чеховым на стр. 215 статье «Южная часть острова Сахалина…» (стр. 27).
285
Наши приамурские инородцы и камчадалы получили сифилис от китайцев и японцев, русские же тут ни при чем. Один китаец, купец, большой любитель опия, говорил мне, что одна бабушка, то есть жена, живет у него в Чифу, а другая бабушка, родом гилячка, – около Николаевска. При таких порядках нетрудно перезаразить весь Амур и Сахалин.
286
О характере гиляков авторы толкуют различно ~ не любящий ссор и драк… – Ср. в работах, известных Чехову: А. Н. Краснов. На острове изгнания. – «Книжки Недели», 1893, № 8, стр. 175; А. В. Вышеславцев. Очерки пером и карандашом…, стр. 261; Я. Бутковский. Сахалин и его значение. – «Морской сборник», 1874, № 4, стр. 132.
287
…когда заболел Л. И. Шренк, то весть об этом быстро разнеслась среди гиляков… – См. Л. И. Шренк. Об инородцах Амурского края, стр. 7.
288
Поляков, которому приходилось иметь дело с гиляками-лодочниками, писал… – См. И. С. Поляков. Путешествие на остров Сахалин, стр. 37, 41. О гиляках-лодочниках говорил также горный инженер Л. Бацевич в известной Чехову статье «Описание сахалинских нефтяных месторождений» («Горный журнал», 1890, т. III, № 7, стр. 139).
289
В «Истории Сибири» И. Фишера говорится, что известный Поярков приходил к гилякам, которые тогда «ни под какою чужою властью не состояли». – Иоганн Эбергард Фишер (1697–1776), историк, командированный в Сибирь на смену Миллеру, автор книги: «Sibirische Geschichte von der Entdeckung Sibiriens bis auf die Eroberung dieses Landes durch die russischen Waffen», 1768, известной Чехову в русском переводе И. Голубцова (см. «Список», № 37). Подготавливаясь к поездке на Сахалин, Чехов писал Суворину об этой книге (15 и 22 марта 1890 г.). Чехов цитировал или близко к тексту Фишера излагал те места, в которых шла речь об экспедиции 1643–46 гг. известного землепроходца Василия Пояркова (стр. 477, 573).
290
Глядя у Невельского на портрет государя ~ дает много табаку и китайки. – Чехов передавал рассказ Невельского в книге «Подвиги русских морских офицеров…» (стр. 126).
291
Бошняк пишет, что ему не раз случалось видеть… – Здесь Чехов почти дословно воспроизвел сказанное Н. К. Бошняком в статье «Экспедиция в Приамурском крае» («Морской сборник», 1859, № 2, стр. 327).
292
Брак считается пустым делом ~ даже рабство в прямом и грубом смысле этого слова. – Данные Н. К. Бошняка в только что упомянутой статье (стр. 325).
293
По свидетельству Шренка, гиляки часто привозят с собой аинских женщин в качестве рабынь… – В известной Чехову книге Шренка «Об инородцах Амурского края» (стр. 231).
294
Шведский писатель Стриндберг ~ они долго бы его обнимали. – Шутка Чехова по адресу противника женской эмансипации. Стриндберг Йухан Август (1849–1912), автор драм, романов, повестей. Чехов имел в виду наиболее популярные к началу 1890-х годов произведения Стриндберга: «Сын служанки», «Отец», «Фрекен Юлия», «Исповедь безумца», «Кто сильнее?», «Трагикомедия брака». Об антифеминистических взглядах Стриндберга см. Сочинения, т. IX, стр. 475–476.