Страница 32 из 81
В декабре 1546 года, после смены одного за другим правительств Бельского, Шуйских и Глинских, Иван IV, по совету митрополита Макария, объявил себя сорершеннолетним и приступил к управлению государством. Фактически власть перешла в руки русского духовенства, во главе которого стоял Макарий. Историк Ивана IV говорит: "С 1542 года начинается митрополитство знаменитого Макария, вышедшего из школы Ивана III (род. в 1482 г.). Иод его влиянием Иван IV объявлен в 1547 году совершеннолетним, но вместе с тем поставлен под опеку священника Сильвестра, которая еще на 6 лет (1547–1553) оставляет в тени неоперившегося, нерасправившего свои гениальные дарования и свои порочные наклонности будущего Грозного, Десятилетие 1542–1553 г. можно с известным основанием назвать эпохой клерикальной политики. Все реформы, все вопросы практической жизни получают направление от высшего духовного авторитета… Так, напр., борьба с дикими степными кочевниками, с Крымом и Казанью, которые после временного разлада при Иване III опять соединились и повисли угрозой над Москвой, проповедуется в качестве крестового похода против неверных, лежащего великим долгом на совести молодого царя".[192] Действительно, стоит лишь заглянуть в "Царственную Книгу" и в "Казанский Летописец", чтобы понять, как трактовались события их русскими современниками. Первая завоевательная, империалистическая война, веденная русским правительством на территории, не заселенной русским народом, была освящена благословением церкви и фанатической целью обратить мусульман в хри[125]стианство. Уже перед походом 1550 года царь "совет сотворяет со отцем своим Макарием митрополитом": перед началом похода "Макарей митрополит да владыка Крутицкий Савва с своим собором приехали в Володимер, и царя великого князя Ивана Васильевича митрополит благословил на земское дело итти, на клятвопреступников казанцев"; перед армией митрополит произносит речи — "поучает и благословляет митрополит бояр и воевод я князей всех людей воинства царева".[193]
Митрополит Макарий, фактически стоявший во главе русского государства с 1547 г., являлся одним из замечательных людей своего времени. Глубоко образованный, великий знаток литературы, отличный писатель, он был также выдающимся государственным деятелем, политиком и мыслителем. На всех поприщах его церковной, литературной и общественной жизни деятельность митрополита Макария была ознаменована крупнейшими трудами и ценными вкладами в национальную культуру своего народа. Митрополит Макарий был инициатором созыва всероссийских церковных соборов и канонизации русских святых; в области литературы он известен как составитель "Четьих Миней" — большой энциклопедии древне-русской литературы, и как автор многих оригинальных произведений; в области политической мысли ему принадлежит главная заслуга по проведению в жизнь идеи "Москва — третий Рим" посредством провозглашения Ивана IV царем.[194]
Пришедшее на смену Глинских правительство митрополита Макария, было одним из наиболее замечательных правительств в России. Оно развило законодательную деятельность, оставившую глубокий след в жизни страны: созвало первый земский собор, издало новый Судебник, предприняло перепись населения, ввело повсеместное земское самоуправление, учредило в России первую типографию, вызвало из-за границы ремесленников и ученых, Правительство митрополита Макария впервые в русской истории было проникнуто сознанием того, что "русское государство не есть только государева вотчина, а известная организация, имеющая в виду обеспечение интересов общества, что дело государственное есть дело земское, а не только государево"[195] — при этом правительстве в России сделала большие успехи государственная идея. [126]
К 1547–1549 годам относятся политические проекты неизвестного автора, скрывшегося под псевдонимом Ивана Пересветова. Политическая программа этого публициста легла в основу государственной деятельности Ивана IV. В области внешней политики И. Пересветов, тесно связанный с правительством митрополита Макария, требовал завоеваний. Казанское царство казалось помещичьему публицисту прямо чуть не раем — "подрайскою землицей, всем угодною", и он весьма цинически заявляет, что "таковую землицу угодную" следовало бы завоевать, даже если бы она с Русью "и в дружбе была". А так как казанцы, кроме того, и беспокоили Русь, то значит, и предлог есть отличный, чтобы с ними расправиться. Так писатель XVI в. за 300 лет безжалостно разбил ту, хорошо нам знакомую, историческую схему, которая из интересов государственной обороны делала движущую пружину всей московской политики: уже для Пересветова эта "государственная оборона" была просто хорошим предлогом, чтобы захватить "вельми угодные" земли".[196] Русские историки весьма обстоятельно доказали принадлежность И. Пересветова к числу дворян — мелких помещиков, выступивших на борьбу против бояр и княжат. М. Н. Покровский следующим образом вскрывает подкладку завоевательных замыслов, возникавших в то время: "Дворянский публицист настаивал на энергичной внешней политике. Он требовал завоеваний. Прежде всего — завоевания Казани, а затем вообще наступательной, завоевательной войны… Для небогатых землевладельцев той поры не было другого источника достать денег для первоначального обзаведения хозяйством, как получая из казны жалованье. Жалованье давалось за походы. Отсюда для массы "убогих воинников" походы представлялись желательными, не говоря уже о том, что во время походов можно было грабить, и что последствием завоеваний был захват обширных земель, где помещики надеялись найти выход из земельной тесноты. То, что Казань действительно была завоевана вместе с Поволжьем до Астрахани именно в это время, показывает, что пожелания мелко-дворянской массы не были пустым звуком, что с ее требованиями достаточно считались. В то же время мы видим, что ее интересы сходились с интересами торгового капитала. Если помещику нужна была земля под Казанью, то торговому капиталу нужна была Волга, как торговый путь из России на Восток, откуда тогда шел в Европу шелк и разные другие очень[127] ценившиеся в Европе товары. Помещики имели, таким образом, могучего союзника в лице торгового капитала".[197]
Таким образом, завоевательная политика была результатом совпадения интересов дворян-помещиков, духовенства и торгово-промышленного капитала. Эта политика была впервые сформулирована И. Переесветовым, на долю которого выпадает честь считаться изобретателем русского империализма, осуществление же этой программы было проведено в жизнь правительством митрополита Макария. Руководитель правительства — фанатик, в 1536 году крестивший в Новгороде и Пскове татарок, сидевших в тюрьме, консерватор, председательствовавший на Стоглавом соборе, который укрепил реакционное направление в русской церкви, патриот, провозгласивший русского государя царем, пошел навстречу завоевательным проектам, автор которых совсем не был фанатиком, и программа И. Пересветова была принята правительством митрополита Макария, как в общем, так и в деталях. Трудно поэтому смотреть на челобитные И. С. Пересветова только как на памфлет — как думают обыкновенно: серьезность, с которой отнеслось правительство к этим проектам заставляет видеть в них не памфлет, а деловую программу.
В состав правительства фактически входили, как ближайшие советники Ивана IV, кроме царева "отца"- митрополита» духовник государя протоиерей Сильвестр (переведенный в Москву из Новгорода митрополитом Макарием) и незнатный костромской дворянин А. Ф. Адашев, который выдвинулся, благодаря каким-то личным талантам, остающимся до настоящего времени невыясненными. Ввиду важного значения проектов И. Пересветова для истории русской политики, в частности — для русско-казанский отношений, коснемся в нескольких словах вопроса о личности этого публициста. Вследствие того, что программа И. Пересветова была почти полностью осуществлена, по большей части — правительством митрополита Макария, — частью же позднее самим Иваном IV, не подлежит сомнению тесная близость публициста к царю и правительству митрополита Макария.[198] В числе членов[128] правительства было лицо, по своим классовым интересам совпадавшее с публицистом — А. Ф, Адашев, мелкий помещик, костромской дворянин. Между И. С. Пересветовым и А. Ф. Адашевым, осуществившем его проекты, несомненно имеется тесная внутренняя связь, которая кажется далеко не случайной, и невольно напрашивается мысль о тождестве этих двух лиц. При справедливости такого предположения получило бы разгадку тайна внезапного приближения А. Ф. Адашева к Ивану IV, и неограниченное влияние его на царя получило бы объяснение в глубоком уме, широких общественных взглядах и литературном таланте выдающегося публициста. В конце 1550-х годов А. Ф. Адашев разошелся с Иваном IV по вопросу о продолжении завоевательной политики русским правительством, и это могло бы послужить препятствием к отождествлению его с И. Пересветовым, но, как мы дальше увидим, имеются веские данные считать, что взгляды А. Ф. Адашева на данный вопрос как раз должны были значительно измениться после опыта Казанской войны.
192
Виппер "Иван Грозный, с. 34–35.
193
Царств. Книга., с. 153 и 155.
194
Относительно роли митрополита Макария в деле провозглашения Ивана царем см. Голубинский "История русской церкви", т. II, ч. I, с. 766–768.
195
Проф. Любавский "Русская история до конца XVI в.", с. 251.
196
М.Н. Покровский "Русская история", т. I, с. 315.
197
М. Н. Покровский "Русск. История в самом сжатом очерке", изд. 2-ое, с. 60.
198
Сочинения И. Пересветова до сих пор не вполне правильно истолкованы и объяснены. Так например, проф. Виппер считает, что под вельможами, стремящимися отклонить государя от сближения с войском, публицист разумеет "избранную раду", т. е. правительство митр. Макария ("Иван Грозный"), с. 56, тогда как в действительности публицист разумеет здесь бояр и княжат.