Зеркальное время

— Но какая в этом польза? — спросил Юлиан. — Ведь остается еще один недостающий осколок, а он в руках троллей.

— Если ты правда так думаешь, зачем ты стремился найти этот осколок? — насмешливо спросил Гордон.

— Этого я и сам не знаю, — признался Юлиан. — Я думал, вдруг мне что-нибудь еще придет в голову.

— Тогда пусть это придет в голову нам троим, — улыб­нулся Гордон.

Отец сидел с закрытыми глазами, но он не спал. Совсем наоборот, все его черты выражали предельную сосредоточенность, а на лбу даже выступили капельки пота.

— Что с тобой, отец? — испугался Юлиан. — Тебе плохо?

— Оставь его, — сказал Гордон. — Ему необходимо со­средоточиться. На то, что он сейчас делает, требуется много сил.

— Что же он делает?

Гордон пропустил его вопрос мимо ушей.

— Я думаю, нам понадобится еще часа два. Ведь с такой скоростью Георг сможет ехать далеко не везде. Почему бы тебе не использовать это время и не поспать немного?

— Что ты делал все эти годы? — спросил Юлиан вместо ответа.

— Много чего. — Гордон грустно улыбнулся. — Но так ничего и не сделал. Все было иначе, чем мы представляли себе. Вторая жизнь — это звучит заманчиво, но на самом деле все не так.

— То есть? — спросил Юлиан.

Гордон стал подыскивать слова:

— Я думаю, есть большой смысл в том, что человеческая жизнь ограничена определенным сроком. Люди всегда мечтали о вечной жизни, но лучше, чтоб это так и осталось мечтой.

— Разве у вас вечная жизнь? У тебя и у отца?

— Нет. Но мы чуточку ближе к бессмертию, чем все остальные. Ты, наверное, думаешь, как это замечательно — располагать всем временем мира.

— Нет, я так не думаю, — сказал Юлиан, и Гордон удивленно посмотрел на него. — Мне кажется, в какой-то момент уже не будет ничего хотеться. Все мысли оказываются передуманы, все желания исполнены, и все веселье исчерпано. Я знаю.

— Да, — кивнул Гордон. — У нас с твоим отцом было по две жизни. А я боюсь, что нам и одной-то было много.

После этого они говорили уже только об общих пред­метах. Юлиан узнал, что они с отцом действительно уехали в Англию, чтобы начать там под другими именами новую, вторую: жизнь. С деньгами, прихваченными с собой, а главным образом со знанием политического и хозяйственного развития всех последующих десятилетий они за несколько лет нажили себе состояние, позволившее им целиком посвятить себя личным интересам и научным изысканиям. На вопросы Юлиана, какого рода были эти изыскания, Гордон отвечал уклончиво, но по крайней мере дал понять, что они занимались изучением природы времени.

Когда машина наконец свернула с автобана и подъехала к отелю, отец очнулся.

Георг припарковал машину не у самого подъезда, а в некотором отдалении, откуда им был хорошо виден вход.

— Чего мы ждем? — спросил Юлиан.

Вместо ответа отец указал на отель. Юлиан посмотрел туда и вскрикнул от удивления. Стеклянные двери рас­крылись, и вышел он, сам Юлиан!

— Но это же невозможно! —прошептал он.

Возможно или нет, а то был он сам. Юлиан следил широко раскрытыми глазами, как сам он выходит из отеля, быстро озирается по сторонам и торопливо сбегает по ступеням.

— А я думал, что невозможно встретить самого себя! — растерянно сказал он.

— Возможно, — ответил отец. — Но опасно. Неизвестно, что случится, если ты выйдешь из машины, догонишь сам себя и попытаешься заговорить.

Юлиан понял. Может быть, его переехала бы машина или какой-нибудь кирпич свалился бы ему на голову... Охранники времени не позволили бы случиться тому, чего не было.

— Это ты вернул нас в это время? — спросил Юлиан.

Отец кивнул. Гордон без единого слова вышел из машины и направился к отелю. И только тогда отец ответил Юлиану:

— Да. Это стоило громадных усилий —преодолеть время только силой мысли. К тому же это опасно. Но мы вынуждены были пойти на некоторый риск.

— Ты сделал все это один? — хрипло спросил Юлиан. — Только усилием воли?! А эта машина... это не машина времени?

— Нет, — отец весело улыбнулся. — Это всего лишь авто­мобиль, ничего больше. Никаких машин времени не может быть. — Он помолчал. — Как только Мартин вер­нется, мы отправимся. Будет лучше всего, если ты останешься здесь.

— Я не останусь здесь ни за что, — твердо сказал Юлиан.

— Все уже подготовлено. Тебя оставят в покое, и твое будущее обеспечено во всех отношениях.

— Но я так никогда и не узнаю, удалось ли вам разорвать этот заколдованный круг.

— Да, не узнаешь. Боюсь, у нас не будет возможности... сообщить тебе это.

— Ты хочешь сказать, что вы умрете, — очень тихо произнес Юлиан.

Ему вдруг все стало ясно. Они приехали сюда, отдавая себе отчет, что не переживут того, что намерены совершить.

— Вы погибнете либо при попытке вернуть осколок на место, либо потом.

— Может быть, — сказал отец. — Неизвестно, что про­изойдет, когда зеркало будет полностью восстановлено.

— Я пойду с вами, — решительно заявил Юлиан.

— Я не могу обещать, что сумею вернуть тебя назад. Может так случиться, что ты окажешься пленником чу­жого времени.

— Я пойду с вами, — повторил Юлиан.

Отец не стал переубеждать его. Они молчали, пока не вернулся Гордон с коричневым свертком.

— Были какие-нибудь проблемы? — спросил отец.

— Почти нет. Портье был вначале слегка огорошен, но потом все-таки выдал мне его.

— Как же тебе это удалось? — спросил Юлиан. — Ведь это, в общем-то, не твой сейф.

Гордон вынул тролля из пакета.

— Это удалось мне самым простым способом. За взятку.

— А я считал, что служащих такого отеля нельзя подкупить, — сказал Юлиан.

Все зависит исключительно от суммы, — усмехнулся Гордон и потянул за надорванное ухо игрушки. Из головы вывалились древние, полуистлевшие опилки и показалось что-то серебристое и узкое.

Этот осколок был меньше того, которым владел отец Юлиана, но острее и какой-то более грозной формы. Гордон протянул осколок отцу и вопросительно взглянул на Юлиана.

— Он отправится с нами, — спокойно сказал отец.

Гордон молча кивнул, вышел из машины и прошел к кабине. Георг взял у Гордона узкий белый конверт и освободил ему место за рулем, отойдя на несколько шагов. Перегородка, отделявшая кабину от пассажирского салона, с мягким жужжанием опустилась.

— У тебя есть последняя возможность остаться здесь, Юлиан, — сказал Гордон.

Юлиан ничего не ответил, и Гордон запустил двигатель.

Глава тринадцатая БИТВА НА КОЛЕСЕ ОБОЗРЕНИЙ

Они переехали на другой берег, но Гордон почему-то не направился сразу к ярмарочной площади, а начал делать объезды и петли — видимо, с определенным умыс­лом.

И вскоре Юлиан понял с каким. Машина изменялась.

Это происходило очень медленно, и предметы пре­ображались лишь тогда, когда Юлиан на них не смотрел. Стоило ему на секунду отвернуться, и маленький цветной телевизор успевал превратиться в старинный черно-белый аппарат, который в следующий раз заменялся уже на радиоприемник. Приборы на панели тоже становились все старомоднее, а бесшумное скольжение автомобиля постепенно переходило в громыхающую тряску. Изменились и сиденья, и все внутреннее устройство, и под конец они сидели уже не в «мерседесе», а в тяжелом довоенном автомобиле, какие Юлиан видел только в кино.

Улицы, по которым они ехали, были уже не асфаль­товые, а булыжные, и в швах между камнями поблескивала сырость, хотя Юлиан не мог припомнить, чтобы шел дождь. Шум тряски превратился в грохот тяжелых де­ревянных колес и цоканье подков, а Гордон восседал на кучерском облучке и держал в руках вожжи.

Перед ними открылась ярмарочная площадь, темная, словно вымершая. Эта картина была очень хорошо знакома Юлиану. Они не только вернулись в прошлое, но и очутились по другую сторону зеркала — на одной из других его сторон. Здесь была призрачная ярмарка, под­жидавшая прибытия душ погибших, как только на другой стороне разразится огненный ад.