Подручный смерти

– Откиньтесь назад, расслабьтесь, и приятного вам полета, – произнес оператор.

И включил машину. Она медленно начала вращаться.

Ему тридцать два года. Он подходит к кафе и заглядывает в окно, замечает там свою бывшую жену за их любимым столиком рядом с лестницей и широко улыбается. Заходит внутрь, подсаживается к ней и обнимает за плечи.

– Ты прекрасно выглядишь.

Она поворачивается к нему, целует в щеку и достает из сумочки фотографию. На снимке двое ребятишек плещутся в бассейне. Старшая дочка, которой уже нет в живых, и ее младший брат, только научившийся ходить. С мальчиком он видится по выходным и праздникам.

– Я подумала, вдруг ты захочешь взглянуть. Нашла на дне чемодана. Помнишь?

Около часа они вспоминают прошлое. Они по-прежнему друзья, и то, что она держит его под руку, когда они уходят, вселяет в него надежду. Открывая дверь, он замечает трех мужчин за столиком у окна. Двое – бледный тощий великан и болезненный субъект, покрытый сыпью. – о чем-то оживленно спорят.

А третий, похожий на ходячий труп, смотрит на него печальным взглядом.

Поворотная штанга поднимала своих пассажиров в темнеющую высь, потом швыряла их назад к земле. Клетки вычерчивали круги в пространстве. Наш клиент кричал и когда взлетал вверх, и когда опускался вниз, его воздушная тюрьма крутилась пропеллером. Его сокамерник издавал вопли ужаса и восторга, когда движение ускорялось. Стальной фундамент зловеще раскачивался, его ритмичные колебания грозили растрясти аппарат на части.

Помощники равнодушно взирали. Оператор прибавил скорость.

Вибрация усилилась, дрожащая опора бешено билась о фундамент. Клетки вращались, словно перекати-поле. Штанга крутилась, точно крылья мельницы.

Она протянула ему фотографию их детей. Помнишь?

– Сегодня Шеф позволил себе вольность выкрутить несколько основных болтов, – сказал Смерть. – Теперь недолго осталось.

– Я не могу на это смотреть.

– Так отвернись.

Но я все равно смотрел.

Вдруг у одной из клеток распахнулась дверца. Стукнулась о штангу, с лязгом захлопнулась и снова распахнулась. Толпа разом ахнула; бородач, наш клиент, закричал. Один из помощников, который стоял у аппарата, отчаянно замахал руками и что-то прокричал оператору, но тот был в шоке от того, что машина дала сбой, и соображал долго. Наконец он вышел из ступора, дернул рукоятку двигателя, перевел ее в нейтральное положение и выключил ток.

Штанга скрипела, замедляя вращение, но сломанная клетка по-прежнему бешено крутилась в неровном ритме. На первом обороте штанги распахнутая дверца ударилась об опору аттракциона и, когда кабина провернулась, выскочила из петель. Отлетев в сторону, она с лязгом грохнулась возле решетчатой стальной опоры. На втором витке вращение клетки замедлилось, и стало видно, что тело клиента удерживают за талию и щиколотки только два ремня. Голова его безвольно свисала. Он едва держался за прутья кабины, а клетка раскачивалась то в одну сторону, то в другую. На третьем витке ремень на талии оборвался, клиент выпал из кабины и повис, качаясь на ножном ремне. На последнем повороте штанга протащила его сквозь стальную решетку, и тело разорвало на куски.

Танец Смерти

– Давай быстрее, – заявил Смерть. – Мы должны доставить его в Агентство. Шеф что-то задумал на воскресенье с его участием.

Он достал из своего черного медицинского саквояжа два зеленых мешка для мусора и один протянул мне.

– Выдержит. Тройная прочность.

Время замерло. В мертвом, застывшем воздухе повис гул голосов. Люди, словно манекены, замолкли на полуслове, полусмехе, полувзгляде и смотрели в одну точку.

– Что мне делать?

– Подбирай куски. Сколько найдешь. Смерть стал протискиваться сквозь плотную толпу, повторяя:

– Пропустите меня. Я врач. Пропустите, – и нырнул под турникет. Никто не посмел остановить ни его, ни плетущегося позади зомби, и до сломанного аттракциона мы добрались в считанные секунды. Клетка бородача болталась внизу, вторая клетка зависла на другом конце штанги в самой верхней точке, дверцей к земле, ее обитатель тупо смотрел на леденящую кровь сцену и вопил. Один из помощников, не в силах вынести это зрелище, закрыл лицо руками и отвернулся, другой склонился над расчлененным телом. Рука оператора все еще лежала на пульте.

– Вон там. Живее.

У дальнего края решетки на тротуаре лежала лицом вниз отрезанная голова бородача. Я поднял ее, развернул к себе: один тусклый глаз, раздробленная челюсть, ушей нет, разбитый череп, кожа и борода залиты кровью. Когда-то это лицо смотрело на людей, ступающих по Луне. Я положил голову в пакет и без сил опустился на колени, в оцепенении глядя на тупые лица в толпе. Смерть гигантским богомолом вышагивал перед ними, нагибаясь за отрубленным пальцем, ухом или клоком волос.

Я вернулся к работе. У операторского пульта, указывая на отвернувшегося ассистента, лежала рука, которая когда-то гладила живот беременной жены. В прутьях стальной решетки застряло сердце, разбитое в последний раз. На гравиевой площадке я нашел второй глаз, который уже никогда не увидит своего подрастающего сына. Так я собрал все кровавые куски и ошметки, которые только сумел найти, и осторожно сложил все это в пакет.

А потом меня вырвало.

Мой живот и горло жгло от сильнейшей рвоты. Рот и нос наполнились кислотой и острым запахом блевотины, которая выкачивалась из меня, как из насоса. Я и забыл, как это бывает, и насколько такой неконтролируемый процесс истощает и унижает. Когда все прекратилось, я чувствовал себя выжатым, как лимон. Жить не хотелось.

Я все еще сидел, скорчившись, когда надо мной склонился Смерть, положил руку мне на плечо и сообщил, что пора уходить. Я поднял глаза. Пакет, набитый раздробленными и переломанными конечностями, он перекинул через плечо с такой легкостью, словно это был воздушный шарик.

– Кое-чего тут не хватает, – проговорил он. – Придется Шефу с этим как-нибудь смириться.

Я кивнул, вытер рот и медленно поднял свой пакет.

– Куда теперь?

Он указал на спиральную горку.

Упершись взглядом в согнутую измазанную кровью спину Смерти, я шел вслед за ним сквозь толпу – мимо «Поезда с призраками» и призовых будок, мимо райка и закусочных, мимо «Вальсора», колеса обозрения и вращающейся дискотеки. Возле спиральной горки он свернул направо, пересек Мемориал жертв войны и прошел через двойные железные ворота на кладбище Св. Гила. На полпути к церкви он приостановился, затем нырнул налево в заросли деревьев, и мы оказались на маленькой поляне.

Там он скинул мешок, открыл саквояж и, кивая себе, принялся извлекать содержимое:

– Жгут. Степлер. Веревка. Очень хорошо.

Я с облегчением сбросил свой груз рядом с его мешком.

– А эти вещи для чего?

– Чтобы собрать его заново, – ответил он.

Он опорожнил оба мешка, затем в приблизительном анатомическом порядке разложил на траве куски тела и нарезал перочинным ножом куски жгута.

– Можешь в этом не участвовать, – сказал он, – но, помогая мне, ты поможешь и себе.

И он оказался прав, как потом выяснилось.

Мы прикрепили степлером единственное ухо к голове. Затем приставили голову к туловищу, к туловищу – руки, к рукам – кисти, к кистям – пальцы. Все внутренности, какие нашли, запихнули в полость груди и живота, наскоро соединили их с помощью степлера и веревки и закрыли дыру. В паху закрепили пенис. После чего приложили к туловищу бедра, к бедрам – колени, к коленям – икры и голени, к икрам – лодыжки, к лодыжкам – ступни. Когда мы добрались до пальцев ног, наше творение имело более-менее законченный вид. Голова, правда, еле держалась и неестественно скалилась, а вот ноги нам вполне удались.

Сборка близилась к завершению. Мы скрепили его раны степлером, а каждую конечность для пущей надежности туго обвязали веревкой. После чего отошли в сторону и залюбовались полученным результатом.