Стриптиз-клуб «Аллигатор»

Я опустил голову и увидел, что саквояж и моя драгоценная сумочка лежат у моих ног. Поблагодарив водителя, я вышел из машины на грязную мостовую.

Дождь лил как из ведра. Мне предоставлялась возможность пойти на все четыре стороны. Слева от меня располагался пустырь, заваленный мусором. Чуть поодаль виднелась заводская ограда, на которой был намалеван помидор размером с микроавтобус. Справа, за ограждением из колючей проволоки, плотными рядами стояли рефрижераторы. Впереди, по направлению к центру города спешила толпа людей в дешевых желтых дождевиках, напоминавшая мутный водный поток.

Я перешел дорогу и смешался с толпой.

Я шагал медленно – тридцать килограммов золота давали о себе знать.

Обгоняющие меня жилистые смуглые мужчины улыбались, а некоторые вежливо здоровались:

– Buenos dias, Senor!

Добрый день, сеньор, стало быть…

Они шагали быстро. На запястьях у них болтались жестяные коробки с едой. От дождя их черные волосы защищали широкополые сомбреро.

– Вы куда, ребята? – спросил я на ломаном испанском.

– На остановку у блинной, – ответил мрачного вида мужик с обвислыми усами. – Оттуда отходит автобус, понятно?

Я покачал головой, прибавив шагу.

– Автобус, который повезет нас на работу в поле, останавливается у блинной, – добавил он.

Вполне правдоподобно. Через каждые два шага я перекладывал саквояж из одной руки в другую, но облегчение быстро проходило, сменяясь новым приступом боли. Я остановился передохнуть под навесом лотка торговца фастфуда под названием «бурритос».

Холостяки, проходя мимо, брали со стойки завернутые в бумажные салфетки тортильи, кукурузные лепешки в виде рулетов с курицей и белым сыром в остром соусе, а женатые спешили мимо. Я был голоден, но у меня не было денег.

Торговец смерил меня подозрительным взглядом:

– Если ищешь работу, ты не вовремя. Сейчас не сезон. До сбора урожая еще два-три месяца. Эти парни – квалифицированные сельскохозяйственные рабочие, но в такую поганую погоду даже им работы не найти.

– Мне не нужна работа, – пояснил я. – Мне нужен ростовщик, ссужающий деньги под залог.

– Что у тебя в качестве залога?

– Монета.

– Покажи-ка!

– Ты что, ростовщик?

– Нет, не ростовщик. Терпеть не могу возиться с бумагами. Понимаешь?

Я вынул из кармана джинсов «Орла» и положил ему на ладонь.

Он повертел монету в пальцах и вернул мне.

– Даю за нее двадцать баксов.

– А я не возьму, – улыбнулся я. – Потому что монета из чистого золота и стоит почти четыреста долларов.

– Твое дело, – усмехнулся торговец. – Но цену товара всегда определяет спрос на него. Понял? И вот еще что: поосторожней с золотом на улицах Иммокали. Эти парни зарабатывают сущие гроши за то, что ползают в грязи и выращивают для Америки помидоры и огурцы. Последнюю неделю работы нет, и в городе полно голодных детишек и трейлеров, у которых протекает крыша. Понимаешь, что я имею в виду?

Я кивнул и перевел взгляд с торговца на его товар.

Стоимость «Орла» на бирже Мартина Брока стремительно приближалась к стоимости двух «бурритос» и чашки кофе.

– Сколько у тебя монет?

Я задумался, взвешивая все за и против. Я мог бы уйти, раздобыть справочник «Желтые страницы», найти адреса ростовщиков либо какого-нибудь ломбарда. С другой стороны, любого ростовщика наверняка насторожит мой потрепанный вид. Задержит меня под каким-либо предлогом, а сам вызовет полицию. И что тогда?

– Одиннадцать, – ответил я.

– И все такие же?

– Ну да!

– Хочешь их все продать?

– Ну да!

– Ясно, – кивнул владелец лотка фастфуда. – Сейчас я кое-кому позвоню.

Хорхе Луис был владельцем бара «Эль-Параисо».

В таком замызганном хлеву, как деловой центр Иммокали, бар смотрелся настоящей жемчужиной.

Владелец поджидал меня в черном «шевроле-блейзере» с затемненными стеклами.

Глаз у него был наметанный.

– Приятель! – окликнул он меня, когда я направился к дверям бара, таща за собой по замусоренному тротуару тяжеленную ношу. – Мне сказали, что у тебя одиннадцать монет, а не тысяча сто! – Он кивнул на саквояж «Малберри».

– Там книги. – Я покачал головой. – Монеты у меня в другом месте…

– Продолжим разговор в баре, – улыбнулся он.

Он отпер дверь и пропустил меня вперед. Я ожидал увидеть жалкую забегаловку с цементным полом, с дешевыми пластмассовыми столами и стульями, провонявшую блевотиной и мочой, где напиваются в хлам бездомные бродяги.

Действительность превзошла мои ожидания.

Вдоль противоположной стены тянулась длинная барная стойка. Сбоку стояли два бильярдных стола, крытые синим сукном. Пол был выложен терракотовой плиткой, фасад барной стойки украшал затейливо выложенный кафель, столешница была из массивного дуба, медная и латунная утварь блестела, как золото.

Я провел ладонью по стойке, обернулся и кинул на Хорхе Луиса одобрительный взгляд.

Он улыбнулся:

– Нравится мой бар? Я сам его соорудил. Выпить хочешь?

Я взглянул на большие настенные часы над стойкой. Было начало девятого.

– Капелька текилы, думаю, не повредит, – задумчиво произнес я.

Хорхе щедро плеснул мне текилы марки «Дон Хулио».

– Значит, любишь текилу? Ну а я – кубинский ром. Ты бывал на Кубе?

– Пока нет.

– Обязательно съезди. Ну, салют!

Мы выпили. Я ждал, когда он нальет еще, но Хорхе Луис перешел от слов к делу:

– Мой друг сказал, у тебя есть несколько стоящих монет на продажу. Покажи!

Я вынул из кармана казначейскую капсулу и положил на стойку.

– Десять «Золотых орлов», нераспечатанные, – заявил я. – Номинал пятьдесят баксов, рыночная цена… приблизительно триста шестьдесят. Девяносто пять процентов чистого золота. У меня есть еще одна такая капсула. Все монеты такие же, как эта. – Я протянул ему «Золотого орла».

Хорхе Луис взял монету. Когда золотой блеск «птички» ударил ему в глаза, я понял, что он утратил невозмутимость.

– Двадцать один «Золотой орел», так? – взглянул он на меня. – Целая стая золотых птичек… – Он засмеялся и со всей силы ударил меня по плечу. – Почему ты не продашь их в Неаполе или в Форт-Майерсе? Там есть настоящие нумизматы. Ты получишь хорошую цену.

– Потому что не могу, – ответил я, посмотрев ему прямо в глаза.

Хорхе Луис пожал плечами:

– Я не смогу дать тебе за них настоящую цену…

– Знаю, – ответил я. – Мне нужны наличные. Назови сумму.

Он постучал по клавишам калькулятора.

– Ты правду сказал насчет рыночной стоимости?

Я закурил, достал сигарету из пачки «Мальборо».

– У тебя есть газета?

Он протянул мне вечерний выпуск «Новостей Неаполя», и я показал ему таблицу купли-продажи валют.

– Вот смотри! Золото продается по цене триста пятьдесят девять за тройскую унцию. Ну как, тебя устраивает?

Он снова склонился над калькулятором.

– Семнадцать пятьдесят. Тебя устраивает?

Продавать «Орлов» за такую цену – безрассудство, но у меня не было другого выхода. Я взял незапечатанную монету.

– Ее я сохраню на память.

Он пожал плечами. Для одного из нас сделка все равно была выгодной.

Я облизнул губы, когда он отсчитал наличные. Однако он не предложил спрыснуть сделку.

– Хочу кое-что тебе рассказать! – сказал он погодя. – У тебя найдется свободная минутка?

Я пожал плечами, водя по стойке пустым бокалом. Хорхе Луис понял намек и плеснул мне текилы на два пальца.

– Теперь у тебя точно найдется минутка, – усмехнулся он. – Видишь тех парней на улице? Они спешат на рынок. Это иммигранты, приехавшие в Штаты на заработки, разумеется, тебе до них нет дела. Почти все они – нелегалы, и все позорно бедны.

– Непристойно бедны, – поправил его я.

– Вот именно! Они прибыли сюда из Мексики, Гватемалы, с Гаити и с моей родины, с Кубы. Сейчас их здесь не так много, потому что время сбора урожая еще не наступило. Они обитают в лачугах, в развалюхах, в хибарах, в ночлежках, иногда в трейлерах, куда набиваются по двадцать и больше человек. Каждое утро в любую погоду в половине пятого они отправляются на рынок, где ждут автобуса. Иногда автобус приходит, иногда – нет, иногда им удается сесть, иногда – нет. Но даже те из них, кому удается занять место в автобусе, не уверены в том, что повезет с работой. Если в поле помидоры созрели – тогда другое дело! А когда им хозяин дает отмашку, они выскакивают из автобуса, хватают ведра и собирают, собирают, собирают… В одном ведре помещается около пятнадцати кило спелых помидоров. Сборщик получает талон за каждое доверху наполненное ведро. Если не хватает хотя бы полкило, ему талон не дают. Во время работы нельзя останавливаться ни на минуту, нельзя уходить с поля, потому что нерадивых просто выгоняют. В конце дня сборщик обменивает свои талоны на наличные.