Страница 40 из 62
– Может, все-таки объяснишь, что происходит?
– Никаких объяснений. Делай, что велю, и разбогатеешь.
– Хотя бы намекни, ради какой суммы я горбачусь…
– Сколько у нас дилеров в списках А и Б?
– Сто десять или около того.
– Сто тринадцать, – поправил он меня. – Умножь эту цифру на пятнадцать тысяч. Твоя доля – где-то тридцать процентов от полученной суммы.
– Пятьсот восемьдесят тысяч пятьсот долларов, – отчеканил я.
Математика всегда давалась мне легко.
Он откинулся на спинку стула и улыбнулся, словно папаша, который гордится сыном-отличником.
– Вот тебе и ответ!
Его трюк удался. Я сидел в «тойоте» и делил шкуру неубитого медведя, покупая машины, текилу и гасиенду с видом на море. Джин любовался одномоторными самолетами, выставленными на продажу в прибрежном ангаре. Кто он на самом деле – морпех или летчик? Скорее всего, грузчик… Грузить он мастер!
Я решил, что подарю падчерице живую лошадку, любимой – бриллианты, а себе – холодильник с прозрачной дверью, чтобы всегда можно было видеть, сколько там пива. И еще тюнинговый седан «кадиллак-девилль»! В такой машине даже разбившиеся о стекла жучки смотрятся вполне сносно. Неужели я скоро снова окажусь в испаноговорящей стране? Прямо не верится! Для этого ближайшие десять дней мне только и надо, что выполнять все – ну, или почти все – приказы Джина. А если не окажусь? По спине у меня пробежал холодок. Я во второй раз за этот день принимался делить шкуру неубитого медведя. А ведь медведя-то вряд ли убьют! Ладно, мечтать не вредно…
Мы покинули Майами при солнечном свете и покатили на запад.
Миновали Суитуотер и попали под сильный ливень. Прогноз на выходные сулил жителям Флориды, южнее округа Хендри, высокую влажность, порывистый ветер и затяжные дожди, иногда сильные.
– Лето называется, – буркнул Джин, закурив.
А мне по фигу! Через пару недель у меня наступит вечное лето… Пока мы ехали под дождем, я дремал и видел во сне тропические леса в стране, где все змеи держали меня за равного. Я никогда раньше не бывал в Мексике, но зато в количестве отведал образчики тамошнего экспорта. Я говорил на языке этой страны и любил народную музыку, которую исполняют уличные оркестры-марьячи. С тех пор как между Соединенными Штатами и Мексикой установили государственную границу, в Новый Свет, этот сумасшедший дом, стремились все скрывающиеся от правосудия. В этом отношении Новый Свет напоминал мне испанские побережья, которые я хорошо знал и по которым скучал. Мое переселение в Мексику с Шерри-Ли и Энджи будет, по сути, возвращением домой.
Все прекрасно, все замечательно, но зачем я сказал Джину, будто бросил Шерри-Ли? Конспиратор хренов… Но ведь невозможно угодить всем сразу! Надо будет сказать Джину, что мне нужно вернуть Шерри-Ли кое-какие цацки, и, воспользовавшись удобным случаем, шепнуть ей, что Джин на следующие две недели загрузил меня работой на полную катушку. Но, как известно, человек предполагает, а Бог располагает!
Дорогу Тамайами-Трейл, которая связывает Тампу и Майами, думаю, было чертовски трудно сооружать. Отрезок километров в сто пятьдесят – от атлантического побережья на западе до Неаполя на побережье Мексиканского залива – проложен по низинам и окружен кишащими москитами болотами. В таких местах наверняка тусуются еще неизвестные науке вирусы. Клубятся, спариваются и мутируют…
Я вздрогнул, когда в борт машины ударил мощный порыв ветра. Показалось, будто нас изо всей силы хлестнул мощный пучок водорослей. Захотелось поскорее убраться с этой дороги и оказаться дома…
Впереди показался перекресток – такой смурной и унылый, что сам Роберт Джонсон миновал бы его, отводя взгляд.
Кто не в курсе, поясняю: Роберт Лерой Джонсон, легендарный блюзмен, на вопрос друзей, где он научился так потрясающе исполнять блюз, рассказывал байку о некоем стремном перекрестке, где он якобы заключил сделку с Дьяволом – обменял душу на умение играть блюз.
Ну а Джин бодро повернул налево, и мы покатили по грунтовке, поросшей с обеих сторон чахлыми, скрюченными деревцами, стоящими в лужах зловеще черной воды.
– Куда мы едем? – спросил я.
– В Эверглейдс-Сити, – ответил Джин.
Проехав километров восемь по топкой однополосной дороге среди болот, мы миновали горбатый мостик, а за ним – поселок, где на широких, открытых участках земли в один ряд стояли деревянные хибары. Джин притормозил у магазина, торгующего товарами первой необходимости.
– Нам понадобятся моющие и чистящие средства, – заявил он, вручая мне список. – Выполняй!
Подкатив тележку с покупками к кассе, я понял, что оказался в рыболовном краю. Продавцу не без труда удавалось одновременно болтать по телефону, изображая всеобщего приятеля, и сканировать мои покупки. Я тем временем читал приклеенные к прилавку объявления, в которых все, кто предлагал услуги гида, именовали себя «капитанами». Все знали, где лучший клев и где водится тарпон. И все они жили в Эверглейдс-Сити.
– Ну здесь и народ! – сообщил я Джину, когда мы поехали дальше по дороге, напоминавшей мятую глину, мимо растяжек, рекламировавших прогулки на катерах на воздушной подушке, сафари на каноэ и прочие мечты рыбака.
Всякий раз, когда «тойота» попадала в очередную рытвину, Джин матерился.
– Неужели это основная дорога, ведущая в город? – спросил я, поморщившись.
– Какой еще город? – бросил Джин.
– Эверглейдс-Сити, – пояснил я.
– Ну ты даешь! – хохотнул Джин. – Да вот же он, Эверглейдс-Сити, у тебя под носом! Мы заезжали в местный торговый центр, справа от нас – городской банк, а впереди – жилые кварталы.
– Издеваешься? – фыркнул я.
Но он не шутил.
Мы остановились у некрашеного деревянного дома, стоящего на толстых, покосившихся деревянных сваях. Между сваями блестела вода, крутые ступеньки вели наверх, к двери с навесным замком.
Джин протянул мне ключ на желтом пластмассовом брелке:
– Вперед!
– Куда?
– Туда!
– Зачем?
– Войдешь в дом, прикинь, что к чему, а потом попробуй сложить два и два.
– Генеральная уборка? – предположил я.
– Ты догадлив, командир. Вперед!
– Зачем?
Он склонился в полунасмешливом поклоне:
– Все-то тебе надо разъяснять, командир, будто сам не понимаешь. Я вернусь через пару часов.
Он поднял стекло, отъехал, остановился и вернулся назад.
– Ты забыл свою педерастическую сумочку.
Увидев, что он поднял ее с пола, я буквально оцепенел.
– Что у тебя там, кирпичи? – крякнул он.
Я выхватил у него сумочку, прежде чем он и моя пушка столкнулись нос к носу.
– Губная помада, тени для век, игральные кости, – буркнул я. – Всякие девичьи штучки.
Когда он уехал, я вспомнил, с помощью какой наживки он заманил меня сюда.
В Королевстве Марокко я жил как король, у меня было полно свободного времени и гашиша.
Где обещанные им дорогие костюмы?
Я до нитки вымок под проливным дождем, пока возился с ключом, который упорно не желал входить в замок.
Куда он меня привез?
В какую-то хибару в глуши, на болоте!
Такие места называют «жопой мира»!
Кстати, где частые перелеты бизнес-классом по льготному тарифу?
Я оказался глупее, чем рыбы, которые здесь водятся. Их хотя бы ловят на наживку. Я клюнул на примитивный стеб!
Насыпав на некрашеный деревянный стол две дорожки амфетамина из заначки, я огляделся.
Избушка на курьих ножках явно сдавалась внаем, а хозяин отсутствовал. Такие хазы охотно снимают для холостяцких рыбалок.
Интерьер представлял собой «постоялый двор» для неприхотливых искателей приключений. Большая гостиная с просторной кухонной зоной выходила на веранду с видом на темную реку и мангровое болото, затянутое пеленой дождя. Дыры и прорехи в москитной сетке были заклеены скотчем, а дверная рама – кусками пожелтевшего полиэтилена. Кровососущим насекомым – полный облом!
Левее гостиной располагались две спальни, в каждой я обнаружил по два грязных полосатых матраса на низких железных каркасах. Спальни разделяла ванная с ржавой сантехникой выпуска тридцатых годов.