Страница 39 из 62
Я подал ему кофе. Он кивнул, взял чашку и направился в ванную. На пороге он обернулся и высказался по поводу моего прикида:
– Костюм у тебя выглядит так, будто ты в нем купался. Его нужно привести в порядок, и выкини на помойку свою сутенерскую рубашку, ясно? Если не забыл, сегодня суббота. Готовность номер два.
Я сел на диван и включил телевизор. Похоже, я избежал еще одной серьезной взбучки.
Новостные каналы сообщали о новой резолюции ООН, о крушении поезда в Баварии, о бомбе, взорванной в Иерусалиме, и о том, что в зоопарке Дурбана, города в ЮАР, родилась панда.
Телевидение штата показывало аэрофотосъемку крушения нефтеналивного танкера вблизи берегов Флориды, кроме того, я посмотрел репортаж о том, как наркобароны Майами проводят чистку в собственных рядах. Мелькали проблесковые маячки, пестрели заградительные ограждения, краснели лужи латиноамериканской крови… Следом показали прыжки новорожденного дельфиненка в океанариуме Исламорада. Показ трейлерного поселка «Привал» сопровождался обещанием позже передать репортаж из округа Ли, где шестнадцатый день идет поиск пропавшего одиннадцатилетнего Соломона Бендера.
Я выключил телевизор. О том, что происходит в трейлерном поселке, я мог узнать, выглянув в окно.
В начале восьмого мы с Джином выехали из поселка, когда его брали в кольцо машины с национальными гвардейцами. Все они возбужденно переговаривались и явно пребывали в состоянии ажиотажа. С юго-востока наползало рваное облако, угрожавшее испортить им показуху.
– Тыловые крысы, – презрительно фыркнул Джин, когда мы проезжали мимо. – Ты только посмотри на этих долдонов! Они салютуют. Придурки… Гражданским честь не отдают!
Он купил местную газету в автомате закусочной «У Денни» и читал ее, дожидаясь, пока я расправлюсь с «Завтраком туриста».
– Мальчишки нет уже в живых, – заявил он наконец, бросив газету на диванчик и отхлебывая кофе. – Значит, твоя девка укатила?
– Уехала, – кивнул я.
Он следил за мной, ожидая подробностей, а я сосредоточился на ломтиках канадского бекона.
Джин к еде даже не притронулся.
– Мальчишка пропал, и никаких следов. Сработано профессионально, – подвел он итог, кивнув на газету.
– Скажи, ты был ранен? – спросил я, переходя в наступление, несмотря на то что рот у меня был забит яичницей. – Ну, когда ты воевал во Вьетнаме?
– Почему ты спрашиваешь?
– Просто интересуюсь, – пожал я плечами. – Подумал, может, тебя наградили за боевое ранение медалью «Пурпурное сердце».
– Я не хочу говорить о Вьетнаме, – ответил он. – Доедай, и поехали!
Южнее Неаполя мы повернули на восток, следуя за солнцем, и покатили по Аллигаторовой аллее, дороге, проложенной в густых мангровых зарослях в национальном заказнике «Биг-Сайпрес». Ландшафт удивил меня.
Я всегда рисовал себе национальный парк Эверглейдс мрачным местом, где трудно сказать, чего больше – воды или суши, где кишмя кишат аллигаторы и более четырнадцати видов змей. Хищники живут в этой сложной экосистеме и копят силы, как колумбийские наркокартели. В таких местах охотятся с собаками на беглых заключенных…
Джин, выслушав меня, покачал головой:
– Ты перепутал Эверглейдс с Луизианой. Здесь вообще нет земли. Это, по сути, река. – Он взмахнул рукой с северо-востока на северо-запад. – Ширина ее восемьдесят километров, скорость течения – тридцать метров в день. Она вытекает из озера Окичоби на севере и впадает в Мексиканский залив где-то у Карибских островов. Дорога, по которой мы едем, – на самом деле мост. – Он показал на отдаленную рощу. – Там участок леса среди болот. Все, что нужно деревьям, – это несколько метров суши, и все они как бы столпились на одном месте, как выжившие в наводнение. О чем тебя спрашивали копы, когда приходили?
Без всякой рекламной паузы «Клуб путешественников» превратился в «Криминальные новости». Я закурил и опустил окошко.
– Спросили, кто я и откуда. Я сказал им, что я турист, а пропавшего мальчишку видел пару раз, и все.
– Они спрашивали, кто еще живет в трейлере?
– Нет, но, наверное, администратор им и так сказал, кто где живет.
Джин покачал головой:
– Относительно меня он вряд ли распространялся, так как я его приручил.
Не было никакого смысла пересказывать Джину мой последний разговор с администратором, скользким и беспринципным типом.
– Круто, – кивнул я.
Какое-то время мы ехали молча. Я ждал, что Джин попросит меня дать, в случае чего, показания в его защиту, мол, он никак не мог похитить Соломона Бендера, потому как в то время, когда мальчишка отправился охотиться на опоссумов, мы с ним катили на запад и находились где-то между Пенсаколой и Таллахасси.
Но пока Джина никто ни в чем не подозревал, и не было причин считать его похитителем.
Хотя, может быть, он маньяк? – мелькнула у меня мысль.
Я задумался. Впрочем, какое мне дело до прошлого и будущего Джина, ведь до дня окончательного расчета остается десять дней, до Мексики – самое большее две недели. Меньше чем через месяц осуществится моя мечта, а что там будет с Джином – мне по барабану.
Майами оказался показушным городом. Горожане, как говорится, из кожи вон лезли, лишь бы выпендриться. Жители других приморских городов тоже модничали сверх всякой меры, но по сравнению с жителями Майами они выглядели жалкими провинциалами.
– На мой взгляд, здесь проживают одни болтуны и балаболки, – буркнул Джин, когда мы проезжали мимо Мемориала жертвам холокоста. – А тебе, думаю, этот город пришелся по вкусу.
– Ничего подобного! – повысил голос я. – Я на этот город кладу с прибором…
Мы тормознули у пешеходного перехода, пропуская дряхлую пергидрольную блондинку лет шестидесяти, всю сморщенную, как печеное яблоко, но в бикини «под леопарда». Она еле-еле плелась на высоких каблуках, волоча за собой выкрашенную в розовый цвет чихуахуа, самую крошечную собаку в мире.
Когда нас обогнал велосипед-тандем, которым управляли двое стройных, загорелых юнцов с серьгами и в крошечных плавках – явно голубые, – я заметил:
– По-моему, Майами – как раз на твой вкус…
К половине третьего мы, превратив наше золото в наличные и чеки, заскочили пообедать в закусочную «У Фредди», где заказали гамбургеры и картошку фри.
– Все еще скучаешь по ней? – поддел меня Джин, вытирая с подбородка кетчуп.
– Не так сильно, как она по мне.
– Ты ее хотя бы трахнул?
– А то! – кивнул я.
– Эти шлюхи из трейлерных поселков только на это и годятся!
Я готов был послать его подальше, но вовремя прикусил язык. Как-никак до окончательного расчета всего десять дней осталось!
– Тебе лучше знать! – съязвил я. – Еще вопросы будут?
Он положил на стол пять стодолларовых купюр:
– Вот тебе аванс в счет окончательной выплаты.
– Годится! – кивнул я и протянул руку, собираясь заграбастать наличность, но он осадил меня:
– Подожди! Разменяю сотни на купюры помельче.
Я пожал плечами. Наличка есть наличка!
– Как хочешь…
Он взял четыре сотенные купюры, сунул их в свой бумажник, а вместо них положил две двадцатки.
– Джин, ты что, охренел? – вспылил я.
– Итого сто сорок, – ухмыльнулся он. – Пятьсот минус триста шестьдесят будет сто сорок. Именно триста шестьдесят ты присвоил из фондов компании, когда купил на прошлой неделе незарегистрированную монету.
Он имел в виду «Гибралтарского ангела». Я промолчал, а Джин вычел еще сотню за кров и стол.
– Грабеж средь бела дня! – покачал я головой. – Ничего себе аванс, всего сорок баксов.
– Нормально! – заметил Джин. – На пиво и сигареты хватит. Ведь цветочков ты, кажется, больше не покупаешь?
– Ты, Джин, жлоб, каких свет не видел, а я…
– Заткнись, – оборвал он меня. – На следующей неделе мы пожнем то, что посеяли. В течение десяти дней нам необходимо быть сосредоточенными, бдительными и трезвыми. Скажу откровенно: чем тяжелее нам придется сейчас, тем богаче мы станем. Отныне я должен полагаться на твои стопроцентные старание, аккуратность и неподкупность. Никаких пожаров, никаких подружек, никаких змеиных укусов. Либо так, либо – скатертью дорога. Договорились?