Страница 27 из 62
– Почему?
– Потому что третий месяц со дня поставки на исходе, а денег все нет и нет. Брэд стоял на своем. Он отвез все деньги на ферму к своему папаше и заявил, что выплату они получат только после праздника сбора урожая. Началась свара. И вот однажды Руфус стучится ко мне в дверь, я открываю, и он говорит, что Брэд засыпался, и просит, чтобы я на суде дала показания против Брэда. Я, конечно, отказываюсь, и тогда Руфус говорит, что Брэд совсем не тот, за кого себя выдает, и протягивает мне фотку, на которой Брэд в обнимку с пятнадцатилетней мексиканской девочкой по имени Гуадалупе. Ну и имечко! И, мол, она приходится племянницей продавцу травки в Санта-Кларе. Представляешь, оказывается, Брэд собирался рвануть в Мексику без меня! Короче, Руфус все это мне выкладывает… – Шерри-Ли вздохнула. – У тебя сигареты есть?
Мы сидели и курили. Пляж, море, плеск волн вступали в резкий контраст с отнюдь не радужными воспоминаниями Шерри-Ли. Воспоминаниями или измышлениями? Мне хотелось ей верить, но в наши дни трудно кому-либо доверять.
– Вот и все! – подвела она итог. – Никакой свадьбы, никакого объяснения со стороны Брэда. Паршиво, не правда ли?
– Ты навещала его в тюрьме?
– Навещала, несмотря на то что Руфус просил меня не делать этого. Я думала, у него есть какое-то оправдание, пусть даже самое неправдоподобное. Думала, пусть хотя бы попытается…
– Что он сказал?
– Ничего он мне не сказал, – усмехнулась Шерри-Ли, бросив окурок на песок. – Отказался от свидания, и я сразу все поняла.
Зато я ничего не понял.
– Ты выяснила, кто сдал Брэда?
– Его шеф. Руфус навел справки у одного из своих приятелей-копов. – Шерри-Ли помолчала, потом спросила: – Ну как, достаточно? Или мне продолжать?
– А сама ты как думаешь?
– Думаю, пусть ты знаешь все, хотя, возможно, изменишь свое мнение обо мне.
– Мое мнение о тебе никогда не изменится, – заверил я ее.
– Еще как изменится, дорогой! – засмеялась она, положив руку мне на колено. – Ты ведь ничего не знаешь.
– Расскажешь – буду знать, – улыбнулся я ей.
– В общем, хочешь – верь, хочешь – не верь, но мы с Руфусом начали встречаться. Он казался таким милым, заботливым, заходил почти каждый вечер справиться, как я, и не успела я оглянуться, как он уже пригласил меня на ужин в ресторан «Дары моря». За ужином мы пили хорошее вино, и он сказал, что положил на меня глаз, как только увидел меня, но помалкивал, так как они с Брэдом были деловыми партнерами. Хотя его коробило от того, как Брэд со мной обращался. Вот, мол, связался с малолеткой в Мексике, а теперь, когда загремел в тюрягу, показав свою истинную натуру, он решил, что пришла пора открыть мне свои чувства. Наверное, я тогда вела себя как настоящая дура – развесила уши и ловила каждое его слово. Руфус сказал, что, если он не унесет ноги до того, как Брэд расколется, ему светит срок от десяти до пятнадцати лет. Но он не намерен сидеть и ждать, когда за ним придут. Я спросила, какие у него планы на этот счет, он ответил, что оставляет магазин брату, а сам двинется в Мексику. Больше он тогда ничего не сказал.
– А на следующий день он, надо думать, позвонил тебе и спросил, не хочешь ли ты поехать с ним?
– Откуда ты знаешь? – Шерри-Ли вскинула брови.
– После укуса змеи я ведь стал провидцем, забыла?
– Ну тогда скажи, что я ему ответила?
– Ты согласилась, хотя понимала, что совершаешь глупость.
– А что случилось потом?
– Точно не знаю, но могу предположить. Ты была нужна Руфусу как подружка Брэда, чтобы забрать денежки с фермы его папаши.
– Умница! Ты умнее меня. Руфус уверял, что возьмет только свою долю, но папаша Брэда ни за что не отдал бы ему эту долю, если бы он приехал один. Мы отправились на ферму в субботу, и я сказала папаше, что деньги нужны для того, чтобы заплатить адвокату Брэда и, если его сына согласятся выпустить, внести залог. Папаша Брэда, ни слова не говоря, протягивает нам ключ от амбара. Там Руфус отсчитывает семьдесят пять тысяч долларов, оставляет папаше Брэда пять тысяч, а мне отдает половину того, что осталось. Нормально?
– По крайней мере, по-честному, – кивнул я. – Но ведь в Мексику ты так и не попала?
– Руфус, между прочим, тоже, – усмехнулась она. – Слушай, что было дальше. Мы возвращаемся в Сент-Луис, катим по федеральной трассе, и вдруг Руфус останавливается на площадке для отдыха. Я в недоумении, а он насыпает две дорожки кокаина и говорит, мол, хочет отметить удачное завершение поездки к папаше Брэда, потом расстегивает ширинку и велит сделать ему минет. Я, разумеется, отказываюсь, а он настаивает, говорит, мол, Брэду делала, а он что, рыжий? Я говорю, дескать, это не его собачье дело, и тогда он хватает меня за шею и начинает нагибать. Я кричу, отбиваюсь, но кругом ни души, только я и он… А потом он бьет меня кулаком в губы, а я коленом ему по яйцам, затем нажимаю кнопку замка и выбегаю из машины на шоссе. И вдруг я слышу выстрел и останавливаюсь. «Я ведь нарочно промахнулся, – орет он, – лучше возвращайся, сука, не то снесу твою блядскую башку на хрен!» – Шерри-Ли говорила очень тихо, губы у нее дрожали, и она, чтобы унять дрожь, грызла костяшки пальцев. – Мартин, я еще никому не рассказывала о том, что тогда было, понятия не имею, почему я рассказываю тебе об этом.
– Потому, что я твой Иисус! – Я показал ей ладони со шрамами. – Продолжай!
– В общем, я вернулась в его внедорожник, и он меня изнасиловал. Сначала ударил, а потом изнасиловал. Затем заржал и спросил, куда меня подбросить. Представляешь, какой кошмар! – Голос у нее дрогнул.
– Перестань, успокойся! Руфус – ублюдок, и тут уже ничего не поделаешь…
– Это еще как сказать! – усмехнулась Шерри-Ли. – Знаешь, что я сделала? Я схватила его «смит-вессон» и велела ему убираться из машины. Он заржал, сказал, что револьвер на предохранителе, а я взяла и выстрелила ему в промежность. Он вывалился из машины. Сначала пытался идти, но потом упал, а кровь из него хлестала, как из недорезанной свиньи. Он визжал, поливал меня площадным матом, а потом сказал: «Забирай мою долю и сматывайся!» Я велела ему перевернуться на живот и ползти к деревьям, а он сказал: «Ладно, Шерри-Ли, ладно, ползу…» И действительно пополз. За ним тянулся кровавый след. Не успела я сообразить, что делаю, как еще два раза выстрелила ему в затылок… – Она помолчала. – Этого я никогда не забуду. И как только я его пристрелила, зазвонил его мобильник. – Она пожала печами. – Я не стала отвечать. Забрала деньги, на его внедорожнике вернулась в Сент-Луис, бросила «смит-вессон» в реку Миссури, а салон машины вытерла влажными бумажными салфетками и оставила внедорожник на стоянке у его машины. Да, еще я прихватила «глок», который лежал в бардачке, а затем на своем стареньком «камаро» домчалась без остановок до Окичоби. Вот такое черно-белое кино!..
6
У моего трейлера мы тормознули ровно в пять.
– Я загляну к тебе после работы, – улыбнулась Шерри-Ли. – Принесу что-нибудь на ужин.
– Ты работаешь в ресторане? – спросил я.
Меня всегда тянуло к официанткам.
– Вроде того. Ну, до скорого!
Я ждал ее, но она не пришла.
В начале третьего ночи я увидел, как в окнах ее трейлера зажегся свет, и начал спешно наводить у себя порядок. В три часа я обнаружил, что из-за занавесок в ее спальне пробивается голубоватый свет экрана телевизора. Возможно, мне бы следовало просто лечь спать, но мне не улыбалось одиночество, поэтому я прихватил текилу, травку, пачку сигарет и отправился в гости.
Шерри-Ли встретила меня на верхней ступеньке. Скрестив руки на груди, она сказала, что очень устала и зайдет ко мне завтра. Я кивнул, хотя моментально скис, чувствуя себя полным идиотом. Тем не менее мне удалось выдавить подобие улыбки.
Она в ответ послала мне воздушный поцелуй и попросила не волноваться.
До сих пор мне и в голову не приходило волноваться!..
Весь следующий день я занимался обзвоном знакомых нумизматов по списку, канцелярской работой и прочими делами, за которые мне не платили. Три раза в дверь звонили представители почтовой службы США и я расписывался за получение заказных бандеролей со старинными золотыми монетами. Кроме того, обычный почтальон доставил шесть чеков за проданные мною инвестиционные монеты. Джин целых три дня учил меня контролировать денежные потоки, но его система учета казалась мне слишком сложной, поэтому я придумал собственную. Насколько я помнил, я потратил чуть более двадцати пяти тысяч, а получил около пятнадцати, таким образом, в остатке оставалось тысяч десять. Джин позвонил в четверть шестого, требуя отчета, а в половине шестого я, как говорится, закрыл лавочку и включил телевизор.