Рунная магия

Впервые в жизни у нее появился учитель.

Следующие две недели Мэдди слушала уроки Одноглазого с таким вниманием, какого не выказывала никогда прежде. Нат Парсон частенько давал понять, что иметь дурную кровь так же постыдно, как быть калекой или ублюдком. Но вот явился этот человек и сказал Мэдди совершенно противоположное, а именно что у нее есть умения, умения уникальные и ценные. Мэдди была способной ученицей. Одноглазый пришел в долину как торговец лекарствами и бальзамами. Он редко оставался где-то дольше нескольких дней, но на этот раз задержался почти на месяц, пока Мэдди впитывала, как губка, сказки, карты, буквы, заговоры, руны — каждый клочок знаний, которые давал новый друг. Это было начало долгого ученичества, и оно навсегда изменило ее картину мира.

Народ Мэдди верил, что Вселенная состоит из Девяти миров. Первым был Небесный свод. Небесный град Совершенного Порядка.

Под миром, в котором жили люди, располагалось Основание, или Подземный мир, ведущий в земли Смерти, Сна и Проклятия, а оттуда лежал путь в Запредельный мир, обитель демонов, приют Хаоса и всего нечестивого.

Между ними, как учили Мэдди, располагались Срединные миры: Своя земля, Чужие земли и Единственное море. Мэлбри и долина Стронд находились ровнехонько посередине, точно яблочко на мишени. Из чего напрашивался естественный вывод, что жители Мэлбри были весьма высокого мнения о себе.

Теперь Мэдди узнала еще и о мире за краем карты, о мире из множества частей и противоречий, о мире, в котором Нат Парсон или, к примеру, Адам Скаттергуд были бы доведены до безумия такой малостью, как вид океана или неизвестная звезда.

Мэдди понимала: в таком мире то, что одному религия, другому — ересь; волшебство и наука могут пересекаться; дома можно строить на реках, под землей или высоко в воздухе. Даже Законы Ордена из Края Света, которые она всегда полагала универсальными, могут искажаться и прогибаться, чтобы соответствовать обычаям этого нового, более просторного мира.

Конечно, только дети и дурачки верили, что Край Света — это действительно край. Все знали, что существуют и другие земли. Когда-то с этими землями даже торговали — то торговали, а то и воевали. Было широко распространено мнение, что эти Чужие земли очень пострадали от Бедствия, их население давным-давно впало в варварство, и никто — ни один цивилизованный человек — там больше не бывал.

Но Одноглазый, конечно, бывал. За Единственным морем, если верить его словам, жили мужчины и женщины, коричневые, как торф, волосы их туго курчавились, как ежевика. Эти люди ничего не знали о Бедствии и не читали Хорошую Книгу, зато поклонялись своим собственным богам — диким коричневым богам со звериными головами — и творили свое собственное волшебство, считая его таким же почтенным и обыденным, как воскресные проповеди Ната Парсона на дальней окраине Срединных миров.

— Нат Парсон говорит, магия — это происки дьявола, — сказала Мэдди.

— Но, уверен, закрывает на нее глаза, если ему это выгодно?

Девочка кивнула, не смея улыбнуться.

— Пойми, Мэдди, добро и зло укоренились не столь крепко, как церковники хотели бы заставить вас верить. Хорошая Книга учит, что Порядок превыше всего; следовательно, Порядок есть добро. Волшебство же черпает силы из Хаоса, следовательно, магия — это происки дьявола. Но инструмент добр или зол ровно настолько, насколько добр или зол тот, кто им работает. И то, что хорошо сегодня, завтра вновь может стать плохим.

Мэдди нахмурилась.

— Не понимаю.

— Послушай, — продолжал чужак. — С тех пор как мир был сотворен — а он был сотворен много раз, много раз погибал и возрождался вновь, — законы Порядка и Хаоса противостояли друг другу, дабы сдерживать и разрушать, согласно своей природе. Добро и зло не имеют к этому никакого отношения. Все живет и умирает согласно законам Порядка и Хаоса, силам-близнецам, которым даже боги не смеют противостоять.

Одноглазый посмотрел на Мэдди, которая продолжала хмуриться. Он подумал, что девочка слишком юна для этого урока, и все же крайне важно, чтобы она выучила его сейчас. Даже на будущий год может быть слишком поздно: Орден уже распростер свои крылья, посылая все больше и больше экзаменаторов из Края Света…

Одноглазый проглотил раздражение и начал заново:

— Я расскажу тебе сказку об асах, чтобы объяснить свою мысль. Их главного звали Один, Всеотец, Генерал. Ты наверняка слышала его имя.

Мэдди кивнула:

— У него есть копье и восьминогий конь.

— Да. Так вот, он был среди тех, кто возродил мир в первые его дни, на рассвете Древнего века. Он собрал всех своих воинов — Тора, Тюра и всех остальных, — чтобы построить великую крепость и отбросить Хаос, который завладел новым миром еще до того, как его успели доделать. Крепость назвали Асгард, Небесная цитадель. Она стала первым миром тех далеких времен.

Мэдди кивнула. Она знала эту сказку, хотя в Хорошей Книге утверждалось, что Небесную цитадель построил Безымянный, а асы обманом завладели ею.

Одноглазый продолжал:

— Но враги не сдавались, многие обладали силами, которых у асов не было. И Один рискнул. Он разыскал сына Хаоса, подружился с ним ради его способностей и взял в Асгард как брата. Думаю, ты знаешь, о ком я. Его называли Обманщик.

И снова Мэдди кивнула.

— Локи было его имя, живой огонь — его существо. Многие сказки рассказывают о нем. Некоторые выставляют его злодеем, некоторые говорят, что Один ошибся, взяв его. Но по крайней мере какое-то время Локи хорошо служил асам. Он был нечестным, но полезным. Очарование сопутствует детям Хаоса, именно очарование и хитрость помогли ему сблизиться с Одином. И хотя в конце концов его природа вырвалась на волю и его пришлось усмирить, отчасти именно Локи помог асам продержаться так долго. Возможно, они виноваты, что не следили за ним внимательнее. В любом случае огонь горит, такова его природа, и бессмысленно надеяться ее изменить. Можно поджарить на огне мясо, а можно спалить дом соседа. Но разве огонь для стряпни чем-то отличается от огня для поджога? И разве это значит, что ужин надо есть сырым?

Мэдди покачала головой, все еще озадаченная.

— То есть ты хочешь сказать, что… я не должна играть с огнем, — наконец произнесла она.

— Конечно, должна, — ласково возразил Одноглазый. — Но не удивляйся, если огонь начнет играть с тобой.

В конце концов настал день отъезда Одноглазого. Большую его часть он провел, стараясь убедить Мэдди, что она не может уехать с ним.

— Ради богов, тебе всего семь лет. Что мне с тобой делать на дорогах?

— Я буду работать, — пообещала Мэдди. — Ты же знаешь, я могу. Я не боюсь. Я много чего знаю.

— Да ну? Три заговора и пару рун? Очень они тебе помогут в Крае…

Одноглазый резко умолк и принялся затягивать один из ремней, скреплявших его мешок.

Но Мэдди не была простушкой.

— Крае Света? — спросила она, широко распахнув глаза. — Ты отправляешься в Край Света?

Одноглазый промолчал.

— О, пожалуйста, возьми меня с собой, — взмолилась Мэдди. — Я тебе помогу, я буду нести твои вещи, я не доставлю тебе никаких хлопот…

— Неужели? — Он засмеялся. — Насколько я слышал, похищение детей — все еще преступление.

— Ой!

Мэдди об этом не подумала. Если она исчезнет, полицейские погонятся за ними от Фетлфилдса до Хиндарфьялла и Одноглазого посадят в кутузку или повесят…

— Ты забудешь меня, — сказала Мэдди. — Я никогда тебя не увижу.

Одноглазый улыбнулся.

— Я вернусь через год.

Но Мэдди не смотрела на него, она уставилась в землю и молчала. Одноглазый ждал, криво усмехаясь. Мэдди не отрывала глаз от земли, лишь один короткий отчаянный всхлип донесся из-под спутанных волос.

— Мэдди, послушай, — ласково начал он. — Если ты и впрямь хочешь мне помочь, способ есть. Мне нужна пара глаз и ушей, нужна гораздо сильнее, чем компания на дорогах.