Обладание

— Ты пойдешь со мной, Мойра. Можешь спать где угодно этой ночью, но сейчас ты пойдешь со мной.

Рийс красноречиво посмотрел на нее. Она ответила ему подбадривающим взглядом. «Он говорит то, что думает, — словно пыталась сказать она. — Поверь мне. Я знаю его». В реакции Рийса не было ни одобрения, ни понимания того, что происходит.

Она вновь посмотрела на Аддиса. Он отвел глаза от каменщика, и их взгляды встретились. Выражение его глаз заставило ее сердце остановиться. Она прочла в них еще не утихнувшую злость, но сколько же в них было боли! Столько отчаяния она никогда не видела в них прежде. Глубокое, переполнявшее душу понимание огромной потери смешалось с ее собственным горем.

Рийс подошел к выходу. Теперь эти двое мужчин стояли друг против друга и в упор смотрели один на другого ненавистными взглядами. Оба понимали, что произошло и чем это должно окончиться. То, что никогда не было сказано, сейчас безмолвно стояло между ними. Мойра знала, что, по какой бы причине лорд ни последовал за ней, он не рассчитывал силой уводить ее обратно. В душе ее благодарность боролась с разочарованием.

Она сделала шаг по направлению к двери. В какой-то момент она повернулась и увидела, как Рийс бросился на Аддиса. Его рука мелькнула в воздухе, и Аддис ответил. Он нанес каменщику сильный удар в лицо, отбросив его назад к столу.

Ухватив женщину за руку, он рывком вытащил ее за дверь. Она спотыкалась, с трудом поспевая за ним и пытаясь не запутаться в подоле юбки.

— Ты не должен был его бить!

— Я рад, что он дал мне такую возможность. И клянусь, он еще легко отделался. Я готов был снести ему голову, когда увидел, как он обнимает тебя.

Она все еще слабо сопротивлялась.

— Так ты мне лгал! Ты сказал, что я свободна и могу идти, куда хочу.

— Я не лгал. Когда ты станешь мне не нужна, можешь возвращаться. Но знать, что он обладает тобою, совсем не то же самое, что видеть вас вместе, Мойра. Я думаю, моя ревность заслуживает прощения.

Он продолжал тащить ее, ни на секунду не ослабляя своей хватки. До нее дошло, что они не возвращаются обратно в дом.

Улица вывела их на большую площадь. Она смущенно рассматривала башни, возвышавшиеся в центре. Кафедральный собор. Аддис продолжал тянуть ее вдоль стены к входу, через развалины, которые остались от бывшего строения. У портала он остановился, оглядывая столы, за которыми законники и писари предлагали свои услуги. Он жестом подозвал какого-то служку, проходившего неподалеку.

— Пойди позови писаря.

Служка провел их к столу у восточной стены. Человек, сидевший за ним, уже складывал свои пергаменты.

— Ты знаешь законы? — спросил его Аддис. Тот кивнул лысой головой:

— Да.

— Мне нужно заверить кое-какие документы. Законник стал торопливо раскладывать свои бумаги.

— Конечно, сэр. Какие из документов?

— Я, Аддис де Валенс, владелец Дарвентона. Здесь присутствует Мойра Фолкнер, моя крепостная. Напиши бумагу, дающую ей освобождение.

Законник стал писать.

— Вам потребуются три копии. По одной для каждого из вас и еще одна для церкви.

— Тогда принимайся за дело.

В это время служка возвратился, ведя за собой члена кафедрального совета. На лице священника явно читалось удивление.

— Я даю этой женщине свободу, — объяснил Аддис. — И хочу, чтобы это засвидетельствовал священник.

Они провели в ожидании около получаса, пока законник переписывал документы.

— Теперь они имеют силу, — пробормотал Аддис.

— Да, лучше, если они обретут силу, — прошептала Мойра в ответ. Она избегала встречаться с ним взглядом, занимаясь изучением внутреннего убранства церкви. Теперь, когда он снова находился рядом, она стала терять уверенность в себе. Она являлась свидетельницей многих его выходок, но последняя была самой худшей из всех. Ее охватило чувство ужаса, подобное тому, какое испытывают стоящие у смертного одра.

Законник протянул копии Аддису. Тот впился в них взглядом, вчитываясь в каждое слово. Дочитав, он поставил свое имя внизу каждой из них. Законник и священник засвидетельствовали его подпись. Аддис свернул одну из копий в трубочку и всунул Мойре в руку, таким образом официально объявив ей о прекращении своего права собственности. Мойра уставилась на документ, и ей так захотелось разрыдаться, что она боялась шевельнуться. Священник незаметно удалился, но Аддис снова повернулся к законнику.

— Мне нужен еще один документ. На этот раз дарственная грамота на имущество. Я хочу передать право собственности на свой дом в Лондоне Мойре Фолкнер в обмен на драгоценный камень, рубин, который она мне передала.

У нее отвисла челюсть:

— Это же…

— Цена была чрезвычайно высокой, и, кроме того, я не добился желаемого. Я требовал выкупа, которого ты не могла заплатить. А теперь, поскольку ты нашла необходимую сумму, настаивать на этом нет никакого смысла.

— И все-таки, я ведь не для… Вы не должны отдавать мне дом.

— Наверное, проще было бы вернуть рубин, но его легче продать, чем дом, а для тебя недвижимость — лучшее приданое.

— Вы имеете полное право оставить себе и то, и другое.

— За твою свободу, Мойра, я не возьму ни пенса. Если бы я не вернул тебя в крепостные, ты никогда бы не сделала этого по доброй воле. И я не хочу, чтобы ты досталась каменщику без приданого; оно должно быть не меньше, чем предлагают другие женщины. Дом будет твоим, а что с ним делать — продать или оставить, — решай сама! — он повернулся к законнику. — Пиши.

Ей показалось, что новый документ составлялся целую вечность. Время от времени писарь о чем-то совещался с Аддисом; она же стояла в стороне, охваченная болезненной меланхолией, подавившей остальные эмоции. Она смотрела на его лицо, когда он склонялся над бумагой, и ей казалось, что и в его чертах сквозит печаль. От этого ей становилось еще хуже. Сэр де Валенс предоставил ей свободу, она получила постоялый двор, о котором мечтала, вольный каменщик ждет ее, чтобы взять в жены… Все, что она планировала, все, чего хотела, воплощалось в реальность. Но вместо радости она испытывала лишь ностальгию и сердечные муки.

Наконец процедура подготовки документа завершилась; она тут же пожалела об этом. Мойра готова была провести здесь всю оставшуюся жизнь, лишь бы не выходить за двери, потому что покинуть церковь означало сжечь за собой все мосты. В определенном смысле смириться со смертью Аддиса было бы легче.

Он шел рядом с ней до порталов. Она попыталась в последний раз окунуться в ощущение его близости, но боль понимания близкой разлуки была настолько сильной, что затмевала все остальное. Они остановились на ступеньках, стоя так близко друг к другу, что их тела соприкасались, держа свитки документов, подтверждающих, что он разорвал последние удерживавшие ее путы.

Аддис посмотрел на нее. За пеленой слез она едва могла различить черты его лица. Такой красивый. И совсем у него не суровый рот, а добрый, и губы мягкие, щедрые и нежные в поцелуях. Если бы только… Она вздохнула. Их разделяет лишком много «если».

— Тебе не обязательно идти к нему, — произнес он. — Не обязательно, если ты не хочешь.

— Пора попробовать создать свою жизнь. Начать заново.

Он огляделся вокруг, ничего не видя, растерянный и неловкий. Что-то надломилось в нем, как будто в душе только что закончился непримиримый спор, и он сдался на милость победителю.

— Тогда начни со мной. Скажи только одно слово и мы сможем начать вместе.

Мойра уставилась на него, словно потеряв почву под ногами.

Он улыбнулся и указал на вход в церковь.

— Ведь это здесь делается, правда? Во всяком случае, для крестьян и горожан. За дверями церкви. Там, внутри, священник, если тебе нужно его свидетельство, но ведь мы обойдемся и без него, правда? Нам достаточно соединить руки и произнести слова, чтобы совершить таинство, так ведь?

Она испугалась, что сердце может разорваться от любви и печали, которые острыми клинками пронзали ее. Из ее глаз брызнули слезы — бурные чувственные реки соленой воды струились по щекам.