Страница 90 из 97
Поскольку горе – «мое», ясно, что под «винохлебом» Хайям имеет в виду самого себя. Но что такое здесь изумруд?… Остается только догадываться.
Надо также сказать, что первая строка дает двойное чтение, поскольку содержит омонимы: «богатый» – «пение» и «нагой» – «кривляние»; при этом меняется и смысл второй строки:
1) Винопитец хотя обогащает /торговца/, – нагим становится, И от воплей его мир приходит в смятение.
Здесь «вопли» – стенания разоренного пропойцы, «смятение мира» – от сочувствия бедняге.
2) Винопитец если пение затеет – кривлякой становится…
Здесь уже «вопли» – несносное пение, а «смятение» – возмущение окружающих.
Общий контекст четверостиший Хайяма и завершение этого рубаи подсказывают отдать предпочтение первому толкованию.
845. Лобат – женское имя: «Дивная красавица».
Это рубаи входит в куст четверостиший, завершающихся словами: «Склонись! Не упади!» (см. № 131, 499, 569, 782); но здесь переводчик был вынужден нарушить стереотип и перевести их соответственно новому контексту: «Нагни! Но не пролей!» Своим зачином: «Вчера я был… и видел две тысячи…» – оно родственно также знаменитому четверостишию № 721. Нет сомнений, что автор – Хайям.
Зато странный текст, приведенный в Вариантах, едва ли принадлежит его перу; он производит впечатление карикатуры на это четверостишие. Однако Тиртха почему-то предпочел взять для своей книги именно тот вариант; более того, в переводе на английский язык он его слишком «осовременил»:
853. Недоговоренность порождает множество догадок. Чего двадцать и чего шестьдесят? О. Румер предположил, что – винных кубков:
А. Ш. Шахвердов, комментируя его перевод (Омар Хайям. Рубаи. Л., 1986. С. 271), пишет: «В оригинале речь идет, вероятно, о числе прожитых лет». Не исключено. А что, если это количество зрителей, аккомпанирующих плясуну хлопаньем в ладоши?
Многозначность текста в данном случае случайна. Это явный экспромт, произнесенный в понятной слушателям ситуации.
856. По критерию: вес = 472, 93-е место. См. также № 684.
«Коль не сама Любовь, то, право, кто же ты?…»
Драматическая история любви немолодого поэта к ветреной красавице. Большинство этих стихов практически неизвестно даже персидским читателям. И никто, кажется, не замечал раньше, что они являются фрагментами единого сюжета.
858. В третьей строке слегка пародируется двойная адресация, принятая в суфийской лирике, где по видимости стихи обращены к возлюбленной, а на самом деле – к Богу. Здесь – наоборот.
861. Первую строку можно читать по-разному: «С какой стороны, из какой страны ты пришла?» либо «Чьими руками ты создана?». В существующих переводах встречаются оба варианта.
По критерию: вес = 466, 98-е место.
862. Только математику и геометру (кем и был Хайям) мог прийти в голову такой причудливый образ.
Заметим, этот образ прямо соответствовал его научным изысканиям: он вплотную приблизился к решению проблемы бесконечно малых, т. е. к интегральному и дифференциальному исчислению, более чем на 500 лет опередив свое время. И все же надо быть не только математиком, но и поэтом, чтобы вообразить настолько «бесконечно малую» окружность, что внутри не помещается даже точка ее центра:
865. Если обратиться к переносному смыслу использованных Хайямом шахматных терминов, последнюю строку можно перевести так: «И – пал, лицом к лицу с владычицей своей».
866. В Издании 1959 г. авторы подстрочника так перевели окончание четверостишия: «Она бросила на меня взгляд и ушла, как будто говоря: „Сделай добро и брось в воду“». В примечании – оговорка, что это, видимо, пословица, смысл которой с веками утерян. Поэты-переводчики, пользовавшиеся этим подстрочником, пытались придать «пословице» осмысленность, например: «Сделай добро и брось в поток, чтобы людям волны умчали» (В. Державин).
Но дело в том, что «как будто говоря» – перевод не очень верный, ошибочный чуть-чуть, ровно настолько, чтобы направить всех по ложному пути. Правильней было бы: «попросту говоря» или «ну вот!» как вступление к авторской оценке ситуации: «Сделай добро… и брось в воду!». Как наше: «Из жара – да вдруг в холод!» Ведь красавица не только «бросила на меня взгляд», но, увы, «и ушла».
867. Существует в рукописях также четверостишие, составленное из начала этого рубаи и завершения рубаи № 740. Это составное рубаи присутствует в переводах Г. Плисецкого.
869. «… ручка… ножка…» Один ревнитель точности возмущался: в персидской поэзии не приняты эти уменьшительные формы. Верно. В оригинале их действительно нет. Но я-то перевожу на русский. Представьте, читатель, такой оборот: «Ах, поцеловать бы мне твою ногу!..»
872. О разнице между простым лалом (шпинелью) и яхонтом (настоящим рубином) см. примеч. к № 559.
879. По критерию: вес = 988, 2-е место. Претендент на авторство: Султан Бабар.
884. Локоны возлюбленной – путы для Сердца. Здесь автор, как бы полагая эту метафору самоочевидной, развивает ее дальше.
885. В оригинале: «он/она», что позволяет адресовать четверостишие как Богу, так и красавице. В переводе использовано «ты» для сохранения двойной адресации.
886. Это необычное четверостишие присутствует только в рукописи 1851 г. B. N. S. P. 1458 (Национальная библиотека, Париж). Несмотря на такое позднее время создания, она достойна внимания, поскольку в ней есть стихи, которые появились однажды в списке XV в. – и потом 400 лет нигде больше не встречались; есть и уникальные стихи. Судя по всему, она является выпиской из неизвестной нам древней рукописи.
Шариат запрещал изображение людей, поэтому возник особый вид искусства – рисование буквенными знаками, надписями (примерно с XVI в. этот запрет на практике стал игнорироваться, рисование надписями сохранилось только в оформлении монет и священных текстов, откуда следует, что четверостишие действительно древнее)… Здесь мы видим еще более условный ход: описан процесс такого рисования. Алеф и лям – названия букв А и Л. «Портрет» героини постепенно образует арабское слово («Аллах»), которое в этой рукописи выглядит так:
Остается только добавить воображением глаза, овал лица…
Четверостишие крамольно не только тем, что именно слово «Аллах» оказывается портретом героини. Многие суры Корана начинаются загадочными сочетаниями букв, в которых мусульманские вероучители предполагают глубочайший мистический смысл. Расшифровки их являлись предметами богословских споров. Вот одна из этих аббревиатур: «Алеф лям мим ра», в первых ее буквах предполагают слова: «Я – Аллах…» Автор четверостишия как бы забыл про мистический трепет, который должен возникать при упоминании пары букв «алеф» и «лям».
891. Зухра – легендарная красавица, хитростью выведавшая у ангелов заклинание, чтобы живой вознестись на небо. После вознесения, прощенная за свой проступок, она стала музыкантшей на божественных пирах. Ее именем названа прекрасная планета (Венера). Появление имени «Зухра» в стихах всегда ставит вопрос: на какую деталь этой легенды намекается?