Чайная книга

— В прошлый раз тут не было столько воды, — ворчал неудавшийся скалолаз на обратной дороге.

Маринке же не давал покоя вчерашний памятник. Все-таки… Сами вчера едва не погибли на том же месте.

— Поедем посмотрим! — затеребила она Олега.

— Я на эту чертову дорогу больше не сунусь!

— Так днем же.

— Какая разница! Ты что, памятников не видела?

— У тебя склонность к некрофилии? — радостно подключился Кузнечик. Маринка отвесила братцу подзатыльник. Она старше, ей можно.

Днем дорога выглядела безобидной. Неожиданных поворотов, осыпей — ничего этого не было. Два автомобиля могли разойтись свободно — Олег на своем веку встречал куда более опасные трассы. Он пожалел, что поддался на уговоры Маринки: в самом деле, ну что за детсад?

А собака… бывает. Никто не пострадал, и хватит об этом.

Памятник днем тоже не таил в себе ничего зловещего. К нему, видно, давно не приходили, на фотографиях были потеки грязи, тропка — всего пара шагов длиной — заросла кострецом и репейником.

Два лица улыбались с черно-белой керамики. Мужчина и женщина, обоим по тридцать, фамилия одинаковая.

— Семейная пара, — сказал Олег.

— Мда… — даже Кузнечика проняло. Он был слишком живым, чтобы думать о смерти, и все, что о ней напоминало, давило тяжелым грузом.

Повар, готовящий для гостевых домиков, чистил рыбу — и с руками, облепленными чешуей, трубкой в углу рта и темным, будто просмоленным лицом смахивал скорее на морского капитана. Маринка рассказала ему про событие давешнее возле обрыва, и он важно кивал, в такт взблескам ножа:

— Нехорошая дорога, опасная. Там часто бьются.

— Мы видели памятник.

— Да… Ну не всегда насмерть. Но бывает, бывает. Раз в год, может, или вроде того — кто-нибудь обязательно угробится. Вот же местечко…

— Что ж вы не примете мер? — недоуменно спросил Олег.

— А как? Денег нет хорошее ограждение ставить. А прутиками отгородить — ничем не поможет. Знак висит, только по темноте на него и не смотрят.

— А те, кому памятник, — вы их помните? Всего три года прошло, — спросила Маринка.

— Самих-то я и не знал никогда. Не успел. А случай — помню, само собой.

— У них не было… пса? — В груди замерло, неожиданно для самой девушки.

— Оп-па… — Тот прищурился, посмотрел на молодых людей очень внимательно. — Видели, значит, собачку?

— Э… да, — растерялся Олег. — То есть это нам не почудилось?

— Кто ж его знает, — речь повара стала медленной, протяжной, будто старик пробовал слова на вкус. — Только не вам одним.

Полицейский участок располагался на другом конце острова, и Олег не хотел тащиться туда — привык, что блюстители порядка не больно-то разговорчивы, а зачастую совсем не дружелюбно настроены. Но ошибся: полицейский попался просто душа человек.

Водя узловатым темным пальцем по журналу происшествий, вслух считал случаи, когда водители попадали в беду на искомом участке пути.

На этой дороге всегда было довольно спокойно. А последний десяток лет — будто судьба с цепи сорвалась, одна-две аварии в месяц, восемь упавших с обрыва машин. И погибшие…

— Вот тебе и дорога, вот тебе и собачка, — пробормотал Кузнечик, когда возвращались домой.

Домик, поначалу не впечатливший, успел стать родным и уютным. Кружевные занавески на окнах, пучок душицы — Маринка насобирала, радио мурлычет эстрадные песенки…

Кузнечик прихлебывал чай — сразу с огня; как он ухитрялся глотать кипяток, ни Олег, ни Маринка понять не могли. Чай очень крепкий, заваренный с мятой, щепотью имбиря и перцем, — вдыхать его аромат было приятно, пить — боязно: как желудок воспримет такую смесь?

— Я думаю, кто-то несколько лет назад сбил эту собаку.

— И что же, теперь пес мстит окружающим за свою смерть?

— Почему бы и нет? Если, конечно, это не мираж на дороге. Ну, свет так падает, от скалы отражается… Олег, ты заметил — когда мы приехали, полнолуние было. Мало ли какие выкрутасы зрения возможны.

— Хорошенький мираж! Я чуть не каждую шерстинку у него разглядел!

Все трое неожиданно для себя сошлись на том, что на дороге, несомненно, был пес. А не «собака женского пола».

Жители поселка на расспросы пожимали плечами и травить байки особо не стремились. Маринка так и не поняла, опасаются или просто все люди занятые, пустые слухи не любят. Повар над ней сжалился, указал нужного человека:

— Про пса Анге знает. Она сюда за молоком приезжает каждое утро, у нее у самой зверюга — в пол вашего роста. Я на этот край острова перебрался не так давно, а она мне рассказывала…

Знакомство с Анге началось со звонка велосипеда. Он так заливисто тренькнул, что Маринка заранее почувствовала симпатию к неведомой женщине и поспешила к дороге, чтобы увидеть ее. Картина взору предстала неожиданная: мальчик-подросток лихо крутил педали, на голове красовалась алая кепка назад козырьком, глаза прикрывали огромные солнцезащитные очки. Рядом с велосипедом бежал огромный серый волкодав с жесткой даже на вид шерстью и добродушной мордой.

— Анге! — окликнула подростка молочница, и Маринка чуть не протерла глаза: это — женщина?

Именно женщиной велосипедист и оказался. Лет тридцати уже, худенькая, коротко стриженная. Дружелюбная, как все на острове, и разговорчивая.

Маринка, после нескольких общих фраз, в лоб задала ей вопрос про пса. Про дорогу умолчала на всякий случай, издалека зашла — так, мол, интересуемся, не помните ли эдакую животину…

— Ну, конечно, — женщина улыбнулась. — Я его помню. Всегда любила больших собак.

Маринка невольно перевела взгляд на полянку, где бегал огромный волкодав.

— И что это был за пес?

— Беспородный, похож на пиренейскую горную. Красивый, ухоженный зверь. Девушка души в нем не чаяла.

— Девушка? — У Маринки разве что уши торчком не стали.

— Да. Около пятнадцати лет назад она сорвалась со скалы… С ее псом тоже произошло несчастье, кажется. Хотя в этом я не уверена, — понимаете, если погиб человек, мало кому есть дело до собаки.

Маринка сидела на траве, обхватив колени руками, и слушала Анге. Та по-мальчишечьи устроилась на козлах для пиления дров, ногой придерживала и покачивала велосипед.

— Они приехали вчетвером: родители, сын и дочь, эта девочка. Я запомнила ее из-за собаки… Не помню, как девушку звали, мы толком не познакомились, хотя были почти ровесницами. Она все больше молчала, бродила по лесам в одиночестве, не считая пса.

— Родители отпускали?

— С таким зверем ничего не страшно, — Анге улыбнулась.

— Но девушка-то погибла.

— Это несчастный случай. Видимо, оступилась и сорвалась. Не со скалы, с обрыва, скорее. С другой-то стороны там сносный подъем.

— Тело нашли?

— Нет. Клочок ткани зацепился за камень, когда она падала, да разорванную нитку бус выбросило на берег.

— Где это было?

Ответ ее не удивил.

— А призрака на дороге — люди встречали? — почти прошептала Маринка.

— Призрак белого пса, — медленно сказала Анге. Посмотрела на собеседницу — и кивнула.

На сей раз Кузнечик превзошел себя самого: в кипяток он накидал сосновых игл, а после всыпал полную горсть чайной заварки. Ершился, доказывал, что чай с хвоей продлевает жизнь на добрый десяток лет. Маринка с Олегом вежливо отказались пробовать его пойло.

Маринка все не могла выбросить из головы разговор с Анге. Ей представлялась неведомая девушка. Наверное, симпатичная, скорее всего светловолосая. Здесь, на севере, у многих женщин светлые волосы.

— Красивая бы вышла легенда, — заявил Кузнечик. — Надо поставить памятник на скале — девушка и пес! Вот была бы для туристов приманка!