Никогда не отступай

— Ну еще бы! Сноу-Понд под Огастой. Прекрасно помню.

— В тот день все дышало таким покоем! Поднятая ветерком рябь на воде, медленно плывущие над головой белые облака, голубое небо, прохладный воздух. Все такое свежее, будто в первый день творения… Когда я был там, — Ганс кивнул в южном направлении, — то мечтал по ночам, что вот закрою глаза и вновь окажусь в прошлом, на этом лугу.

Они помолчали. После возвращения из бантагского ада Ганс изменился. Разумеется, он оставался все тем же опытным седовласым сержантом — этого у него не отнять, — но теперь в нем чувствовалось что-то трагическое, тоска по тому, чего они никогда не найдут в этом мире.

— Судьба никак не хочет оставить нас в покое, — нарушил молчание Эндрю, по-прежнему глядя на небо. — После окончания последней войны я надеялся, что наконец-то наступит прочный мир. Но он никогда не наступит, по крайней мере при нашей жизни. Может быть, наши дети будут жить без войн, но только не мы. Войны будут вспыхивать снова и снова, бесконечно.

Кивнув, Ганс вытащил из кармана плитку табака и откусил от нее. Машинально он протянул плитку Эндрю, и тот, улыбнувшись, тоже отломил кусок и взглянул на своего старого друга. Это был ритуал, заведенный ими много лет назад, еще там, на Земле. В годы плена одно воспоминание об этом простом жесте вызывало слезы на глазах старого сержанта.

— И почему только испытания сыплются на нашу голову? — вздохнул Эндрю.

— Да просто потому, что нас угораздило попасть сюда, приятель, — так уж случилось.

Глава 2

— Мой карт!

Гаарк Спаситель, довольно ухмыляясь, ответил на приветствие Джурака и Бакта, двух своих помощников, вместе с которыми он прибыл в этот мир через Врата света. С холодным удовлетворением он оглядел собравшихся в золотом шатре командиров уменов и вождей кланов. Ему с трудом верилось, что всего пять лет тому назад он был перепуганным новобранцем, призванным на его родной планете в армию императора для участия в войне с Самозванцем.

«Неужели это был я?» — удивлялся Гаарк. Скорее интеллектуал, чем солдат по своему складу, он ничего не искал на войне и попал на нее по недоразумению, влипув в историю с дочерью ничтожного судейского крючка, который, дабы спасти ее репутацию, заявил, что Гаарк овладел ею силой. Тогда он возмущался и протестовал, но теперь этот эпизод забавлял его, и он думал, криво усмехаясь, что истина лежала где-то посредине.

К тому моменту когда его забрили в солдаты, дни славных побед императорской армии были позади, и, проводив Гаарка в военный лагерь, его семья заказала по нему заупокойную службу. Война превратилась в ожесточенную драку, никто больше не заботился о воинской чести и соблюдении каких-либо правил. Император отступал, а города, еще сохранявшие ему верность, подвергались беспощадной бомбардировке; что же до императорского дворца, то атомные ракеты не оставили от него камня на камне.

Когда Гаарк оказался со своим подразделением в этом мире, он поначалу был уверен, что ему крышка… И вот, надо же, как все обернулось.

При этой мысли он негромко рассмеялся, и все окружающие — вожди кланов, карты племен и командиры уменов — подхватили его смех. Они и сами не знали, над чем смеются, — просто их кар-карт развеселился, и нельзя было оставаться безучастным.

Убедить аборигенов, что он тот самый Спаситель, чей приход предсказывали древние легенды, оказалось до смешного легко. Ему были знакомы эти предания, ибо здешние дикари, несомненно, являлись потомками тех племен, что исчезли с его планеты в далеком прошлом, когда распалась великая империя. Их предки создали Врата света, чтобы путешествовать на другие планеты, но при развале империи умение управлять вратами утратили.

И он был этому рад — к чему такие врата, через которые сюда может запросто проникнуть его соперник? В старом мире он был никем, безликим винтиком военной машины в заведомо проигрышной игре, здесь же он стал Спасителем, вождем бантагской орды, и смог создать собственную империю.

Присутствие на планете людей тоже было очень кстати — без них ему вряд ли удалось бы так легко захватить власть, сплотив племена против общего врага, и не с кем было бы воевать, чтобы вписать свое имя в скрижали истории. Ему вспомнился Шудер. Время от времени Гаарк мог по-прежнему проникать ему в душу, он чувствовал там еще не вполне преодоленный страх и неизжитые страдания. Странно, но порой ему не хватало этого янки. Его интеллект был на удивление хорошо развит для человеческого существа. Гаарку очень хотелось подчинить Шудера своей воле. Тот был одним из создателей армии Республики и мог сделать то же самое для бантагов. Гаарк почему-то был уверен, что еще встретит Шудера. Он с удовольствием побеседовал бы с ним еще разок, прежде чем отправить его в убойную яму.

Бегство Шудера, конечно, не делало кар-карту чести, но найти козлов отпущения не составляло труда, и не один из тех бантагских вождей, что были недовольны им и представляли для него потенциальную угрозу, поплатился головой за допущенную или приписанную ему оплошность.

В чем Шудер действительно навредил Гаарку — так это в том, что теперь ему приходилось развязывать войну гораздо раньше намеченного срока.

Он сделал знак Джураку и Бакту и вместе с ними покинул шатер. Оставив позади удушливую атмосферу шумного празднества, он с удовольствием вдохнул ночной воздух. Невозможно вести сколь-нибудь осмысленную беседу, когда вокруг живьем поджариваются на вертелах люди.

На лице Джурака он также заметил гримасу отвращения.

— Варвары, — процедил тот. — Могли бы сначала перерезать им горло — все не так противно.

Гаарк, усмехнувшись, покачал головой:

— Тогда шаманы не смогут предсказать будущее.

— Что могут сказать о будущем вопли несчастной жертвы, которую поджаривают на медленном огне и чьи мозги поедают, не дав ей толком умереть?

— Тем не менее так уж у них заведено, а нам это только на руку.

Ночь только наступила, но во всех юртах — от самой убогой палатки до золотого шатра кар-карта — уже совершался ритуал, и воздух звенел от криков людей, моливших о пощаде, вопивших от боли, хрипевших в предсмертной агонии. Считалось дурным знаком, если жертва умирала слишком быстро, а те, кому удавалось продлить ее мучения до рассвета, проникались уверенностью, что в течение ближайшего месяца им будет сопутствовать удача.

С первыми лучами солнца в юртах откидывался полог, оставшуюся в живых жертву выволакивали наружу, проламывали ей череп и поедали мозги. Предсказание считалось особенно благоприятным, если последним, что видел умирающий скот, было восходящее солнце. Дух его, каким бы примитивным он ни был, воспарял к небесам, чтобы пребывать там в вечном услужении у погибших бантагов.

В эту ночь не менее сотни тысяч человеческих существ должны были насытить утробу воинов орды. Говорили, что живших на свете чинов не счесть, но после того, как орда простояла лагерем на одном месте четыре года, устраивать столь богатые пиршества стало затруднительно. Хорошо, что они вступили в войну, а то его подданные уже начинали роптать.

— Ты своими глазами видел, как был сбит дирижабль? — спросил Гаарк Бакта, пронзив его ледяным взглядом.

— Да.

Гаарк сердито фыркнул:

— Я доверил тебе командовать воздушным флотом, надеясь, что ты установишь там железную дисциплину. Пилотов, нарушающих ее, следует сажать на кол. Был дан четкий приказ не лететь слишком низко и ввязываться в бой только в том случае, если есть гарантия уцелеть.

Бакт нервно дернул головой:

— Если мы будем так расправляться с пилотами, кто будет водить корабли? Месяцы уходят на то, чтобы обучить этих тупиц искусству пилотажа. Я наблюдал за боем и со всей ответственностью заявляю, что пилот, которого сбили, успел перед этим уничтожить вражеский дирижабль.

— Ну как же, очень правдоподобная история! — усмехнулся Гаарк. — Ты просто покрываешь кого-то, возможно самого себя.