Страница 37 из 117
Все наши помыслы тогда были направлены на то, как отыскать дорогу к лагерю, из которого нас в темноте привели сюда. Днем же все вокруг казалось незнакомым. Начнись сейчас атака, с нами бы определенно обошлись как с неприятелем, проникшим на чужую территорию. Детвайлер велел Лёфладу пройти вперед метров на 30 и штыком делать засечки на деревьях. Мы следовали по проложенному Лёфладом пути.
Внезапно где-то впереди послышались шаги, мы тут же залегли, выставив вперед дула автоматов. Меня еще удивило: если это был неприятель, почему тогда не было слышно выстрелов? Тут же возник сам Лёфлад и бросился рядом с нами на землю. Он был взволнован настолько, что едва мог говорить.
— В лагере русские! — задыхаясь, сообщил он.
— В каком лагере? — спросил Детвайлер. Лефлад показал рукой на запад.
— В том самом! В партизанском! Я сам видел, как они беседовали с отцом Деметриусом! Их там несколько сотен, не меньше!
Неужели предатель? Или действует по принципу «и нашим, и вашим»? Известно ли об этом германской разведке? Можно ли и впредь доверять ему? Как быть вообще? Ведь мы в сотне километров от своих! К тому же темнело.
— Придется идти в обход лагеря, — решил Детвайлер. — Если отец Деметриус все же с нами, никак нельзя упускать возможности обратиться к нему, — не терпящим возражений тоном заключил он.
Мы хоть и вымотались, все же решили пройти сначала пару километров на юг, а уже потом выбрали место, где повернули на запад, к своим, и потом долго шагали в темноте, не зная точно направления.
Наши бойцы зароптали, предлагая сделать привал, а с рассветом продолжить путь. Но в глубине души мы побаивались делать остановку, предпочитая перебороть страх на ногах, — как-никак с каждым шагом мы подходили ближе и ближе к своим. Мне, например, почему-то казалось тогда, что любой привал был равносилен самоубийству.
Но какое-то время спустя мы устали так, что едва тащились. Мне казалось, что Детвайлеру до смерти не хочется становиться на привал, однако пришлось сделать паузу. Мы поели хлеба и аккуратно распределили между всеми воду из фляжек. Воды было в обрез, и мы понятия не имели, где и как пополнить ее запасы. Хотя все мы устали, уговаривать кого-либо стать в охранение на ночь не пришлось — всем казалось, что бодрствовать было куда безопаснее. Дело не в том, что мы не доверяли друг другу, просто все понимали, что все равно до утра тебя и на посту сморит сон. И мы улеглись ничком на землю, заняв нечто вроде круговой обороны. Кто-то из наших уже минуту спустя захрапел, и скоро только мы с Детвайлером не спали.
— Ты поспи, — разрешил унтершарфюрер. — Я потом тебя разбужу, если почувствую, что засыпаю.
Мы проспали, наверное, с час, часто просыпаясь вслушивались в тишину и, убедившись, что все вокруг тихо, вновь засыпали.
На рассвете нас разбудил шум моторов. Где-то восточнее мы услышали завывание сирен пикирующих бомбардировщиков, потом донеслись разрывы бомб. Бомбы рвались явно в деревне. Теперь уже не приходилось сомневаться, что вторжение началось.
— Русские сейчас бросятся в леса, — заключил я.
По опыту Бельгии и Франции я знал, что от авиации лучше всего скрываться в лесах. Наверняка русские так и поступят.
Мы шли по компасу строго на запад и где-то к полудню набрели на прогалину, выходившую на всхолмленные поля. Вдали виднелась небольшая деревня. Глядя в бинокли, мы подползли к ней.
В селе оказалось 40-50 жителей, и хотя мы пытались действовать скрытно, дети все равно обнаружили нас и стали звать. Мы уже готовы были в любой момент выстрелить, но украинцы улыбались нам и даже обнимали.
— Это вот с ними мы воюем? Ничего не понимаю, — недоумевал Крендл.
Никто из нас ничего не понимал, видя, как местное население, не скрывая радушия, встречает нас.
Будь эти украинцы настроены против нас, разве стали бы они вести себя так? Наверняка бы открыли стрельбу или попросту разбежались. Мы были очень смущены таким приемом. Жители деревни сразу же обступили нас — им хотелось знать, для чего мы здесь. Что мы могли им ответить? Что пришли завоевать их? Довольно рискованное заявление в подобной обстановке.
Один старик, с улыбкой во весь рот, спросил:
— Так вы немцы? Вы напали на Советы, верно? Мы кивнули в ответ.
Теперь жители не скрывали радости. А нас это проявление чувств смутило еще больше.
Они пальцами тыкали в небо, показывая на наши пролетавшие над деревней пикирующие. Летчики село атаковать не собирались, просто снизились, чтобы рассмотреть, что там происходит. Мы, подняв вверх автоматы, помахали им в ответ. Сделав над деревней круг и качнув на прощание крыльями, они унеслись на юго-запад.
— За ними и пойдем! — распорядился Детвайлер.
Вероятно, именно это и объяснял пилот бомбардировщика. Я, правда, сомневался, верно ли мы поступим. Лучше уж по компасу продвигаться дальше на юго-запад, чем почти наугад. Уже во второй половине дня мы прошли через довольно большое поле. Над нашими головами целыми эскадрильями проносились пикирующие бомбардировщики. Кое-кто из пилотов покачивал крыльями в знак того, что мы замечены. Наверняка тот, кто заметил нас еще в деревне, сообщил своим о нашем местонахождении. Уже смеркалось, когда Лёфлад вдруг завопил:
— Вездеход!
Мы поспешно укрылись в высокой траве. Машина двигалась со стороны заходящего солнца, поэтому трудно было различить, чья она. Вездеход остановился метрах в 10 от нас. Я не сомневался, что это были наши. Открыв боковой люк, кто-то выкрикнул:
— 32-я моторизованная дивизия!
— Выдвинутая вперед разведгруппа полка СС «Викинг»! — хором ответили мы.
Поднявшись, мы направились к вездеходу и стали залезать внутрь.
Фельдфебель осведомился:
— Это вас перебросили сюда из Бобровников? Нас, нас, стали убеждать его мы.
— Я одну группу ваших уже вывез сегодня днем отсюда. Они действовали чуть севернее.
— Где мы находимся? — спросил Крендл.
Вопрос был весьма своевременным. Двое ефрейторов вермахта переглянулись, потом вновь посмотрели на нас. Судя по всему, им запретили говорить первому попавшемуся солдату, пусть даже с рунами СС в петлицах, о своем местонахождении.
— На Украине, — ответил фельдфебель. — Километрах в 30 от города под названием Ковель.
Фельдфебель доставил нас в место сосредоточения войск, где уже находилось множество частей вермахта, причем самых различных. Впрочем, там присутствовал не только вермахт — я увидел солдат и офицеров из 2, 3, 4-го и 5-го полков СС. Мы доложили штурмшарфюреру[15] из 5-го полка СС, кто мы и откуда, и он стал сверяться с каким-то списком. Непрерывно подтягивались орудия, танки, бронетранспортеры.
— Ударная группа В, — пояснил штурмшарфюрер. — Доложитесь оберштурмфюреру.
И показал, куда идти.
Ударная группа насчитывала примерно 250 человек. Я доложил оберштурмфюреру о том, что у нас сел аккумулятор рации. И зря.
— Рации, говорите? — недовольно рявкнул он. — А к чему вам, в таком случае, автомат? Нечего за собой рации таскать! И в строй, пока я вас тут не пристрелил, в строй!
Покачав головой, будто видя перед собой кучу идиотов, оберштурмфюрер Конрад Кюндер уже тише повторил:
— Рация! Аккумулятор сел!
— Но, оберштурмфюрер, — попытался возразить унтершарфюрер Детвайлер. — Мы ведь выдвинутая вперед 2-я разведгруппа под командованием унтерштурмфюрера Дитца.
Однако оберштурмфюрер Кюндер, похоже, не слышал его.
— Вы теперь под моим командованием! — проревел он. — Под моим! И ничьим другим! Обершарфюрер! — крикнул он своему заместителю.
Тот мгновенно вытянулся перед ним по стойке «смирно».
— Обеспечьте эту публику окаянной рацией! — велел ему Кюндер.
Тут мы увидели, как полиция СС начинала доставлять в район сосредоточения группы русских военнопленных. Вид у русских был подавленный. По словам солдат СС, захваченный врасплох противник так и не сумел организовать сопротивление.
15
Штурмшарфюрер — эсэсовское звание, соответствовавшее званию штабсфельдфебеля вермахта. Оно было самым высоким званием, до которого мог дослужиться служащий срочной службы в ваффен-СС.