Теневые игры

— Используй меня, Шерон Луиза, — ответил Модал, не замечая, что это имя причиняло ей боль, как от вонзающегося ножа. — Перевербуй меня. Сделай так, чтобы я не смог работать на «Яматецу». Сделай так, чтобы у меня не было другого выбора, кроме как работать с тобой.

— Как? — От этого призыва у нее перехватило горло.

— Я могу сказать: «поверь мне». — Он усмехнулся. — Подставь меня «Яматецу». Скомпрометируй меня. Сделай так, чтобы Блейк решил, будто я продал их тебе. Он купится на это. Он не верит никому и знает, что мы были… — Он замолчал.

Слай думала. Она не чувствовала своих онемевших до локтей рук, но по движению светящейся лазерной точки видела, что они дрожали. То, что сказал эльф, имело смысл. Она хотела верить ему. Очень хотела…

— Я объясню как. Я буду работать, Шерон Луиза.

— Слай!

— Я буду работать, Слай.

Ярость вспыхнула в ней, всепоглощающий огонь гнева. Она отвела пистолет в сторону, и нажала на курок. Большой револьвер выстрелил, тяжело прыгнув в ее руке. Слай услышала, как пуля вонзилась в землю около ног эльфа. Он вздрогнул, услышав свист тяжелой пули, рассекшей воздух возле его уха. Но пристальный взгляд по-прежнему был устремлен на нее, и в глазах и на лице Модала не отразилось… ничего.

— Да почувствуй ты хоть что-нибудь! — заорала на него Слай. — Почувствуй что-нибудь! Ты выглядишь как какой-то чертов зомби. Что, черт возьми, с тобой происходит? Я ведь могу тебя убить!

— Знаю. — Он отвечал спокойно, безо всякого следа эмоций в голосе.

Ее ярость утихла. Слай провела лазерным лучом по лицу эльфа, зная, что это должно ослепить его. Его зрачки сократились, но это была только реакция.

— Что это? — шепнула она. — Ответь мне.

— Ты, как всегда, эмоциональна, — рассудительно ответил он. — Позволяешь чувствам захватить себя. Я мог бы использовать это в своих целях. Не хочешь ли ты освободиться от них? Время от времени вырываться из их пут? — Не дожидаясь ответа, он задал другой вопрос: — Ты слышала что-нибудь о «мертвой голове»?

Преодолевая сомнения, Слай молча пожала плечами.

— Это наркотик, — бесстрастно объяснил Модал. — Он снимает эмоции. Они присутствуют, но здравое сознание для них недоступно. После этого наркотика ты избавляешься от своих чувств. Нет ни страха, ни раздражения. Более того, нет печали. Можно мне? — Он слегка двинул рукой.

Слай надавила на курок, чувствуя, как он поддается. Нажать еще немного — и все кончится пулей, пущенной ему в голову. Она кивнула.

Медленно, осторожно Модал опустил одну руку, извлек что-то из внутреннего кармана кожаного пиджака и протянул ей. Маленький пластиковый пузырек с дюжиной черных пилюль.

— «Мертвая голова». — Пояснение было лишним. Он поставил пузырек на землю и снова заложил руку за голову. — Я получил это три года назад.

Слай пристально посмотрела на пузырек, затем перевела взгляд на Модала.

— Когда ты начал? — с трудом выговорила она.

— Примерно тогда же.

— И что?.. — Она не смогла закончить вопрос.

— Первое время было именно то, что мне требовалось, — объяснил эльф. — Ничем не нарушаемая тишина во всех ощущениях. Эмоциональные реакции как бы… выключены. Я мог делать все что угодно без эмоций. Прекрасно для раннера, верно? Вот что я тогда думал. Нет боли, нет сожалений, нет мучений, когда нужно решиться на что-то… — Он пожал плечами. — Конечно, наркотик отрезает все эмоции. Я не могу чувствовать печали, но и радости тоже. Для этого есть другие пилюли. Существуют, правда, побочные эффекты. Они всегда связаны с сильнодействующими препаратами. Это как лента вокруг лба, временами тугая, иногда посвободнее, но она есть всегда. И если уменьшить дозу, то человеческие голоса временами слышатся, как… какой-то металлический перезвон. Но это ведь небольшая цена, как ты думаешь?

«Нет! — Ей хотелось закричать. — Неправда! Это не жизнь. Эмоции — это то, что отделяет нас от животных, или не так? Мы не просто совершаем поступки, мы думаем. Но… Но, может быть, в этом что-то есть? Конец эмоциональным страданиям. Не будет больше ночей, когда просыпаешься в темноте и мучаешься по всему несбывшемуся и навсегда потерянному. Конец страху, сжимающему внутренности, перекручивающему все внутри».

Она тряхнула головой. Нет. Некоторые эмоции малоприятны. Но, черт возьми, это ее эмоции.

— Почему ты не остановился? — спросила Слай, и тут ей пришел в голову вопрос, который действительно следовало задать. — Ты можешь остановиться?

Он улыбнулся, глядя на нее. Слай знала, что эта улыбка была маской, пустым выражением лица. Привычкой, которая у него была и которую он еще не потерял, подобно желанию почесать ампутированную ногу.

— Уличный доктор, который навел меня на этот наркотик, сказал, что он дает привыкание, — тихо сказал Модал. — Только привыкание. Позже я обнаружил, что он вызывает физическую зависимость. Большую зависимость, чем героин, чем никотин, чем обжорство… Нет, Слай, я не могу остановиться. И не захочу этого, даже если смогу. Я говорил, что эмоции при мне, они только на меня не влияют. Тебе бы понравилось целых три года видеть все свои эмоции? Эмоции, которые не имеют выхода? Все сразу? — Он покачал головой. — Будет лучше, если ты нажмешь на курок, я буду только благодарен.

Слай перевела взгляд на свой пистолет, представила звук короткого выстрела. С трудом она расслабила палец на курке. Посмотрев вниз на Модала, она не увидела даже тени облегчения оттого, что она опустила оружие. Ее почти тошнило от отвращения.

— Я выдам тебя «Яматецу», — твердо заявила Слай. — Расскажи мне, как это сделать.

ГЛАВА 6

13 ноября 2053 года, 02.30

Пока они шли, Коршун вертел в руках свой пистолет. Твердый на ощупь, он оказался тяжелее, чем думалось, — хорошо сработанный кусок металла и керамических композитов. Гладкие плавные линии, без лишних выступов, которые могли бы зацепиться за кобуру или за карман. Даже выступ лазерного прицела, установленный под стволом, — гладкий, закругленный. Это оружие давало Коршуну спокойствие и уверенность — совсем иначе, чем его неуклюжая самодельная «пушка». Казалось, самопал должен быть гораздо опаснее, чем этот пистолет, потому что поражал большую площадь, но Коршун всегда подозревал, что самопал опаснее для него, чем для мишени. Не то, что «фичетти».

— Что, не держал еще в руках такой игрушки?

Коршун кивнул. Ночной Бродяга взглянул на него и слабо улыбнулся — похоже, снисходительно.

Юношу бросило в жар, он понял, что краснеет.

— Конечно, держал, — быстро соврал он. — Всегда беру на дело.

Спутник ничего не отвечал, только не отводил от него взгляда. Его улыбка не изменилась, но теперь Коршун понял ее по-другому. Он видел уже не снисхождение, а одобрение, — совсем другое дело.

— Вообще-то, — спокойно уточнил Коршун, — у меня только самопал. Я думаю, это не в счет.

— В самую точку, — согласился Ночной Бродяга, — Самопалы — это для уличных пацанов, — и прежде чем Коршун успел ответить, он протянул руку: — Давай-ка его сюда.

Коршун уставился на него с изумлением и подозрением.

— Зачем?

Бродяга вздохнул.

— Я его просто проверю, — терпеливо объяснил он. — Хочу убедиться, что тебя не надули. Сколько ты за него отдал?

Коршун ответил, и его спутник покачал головой.

— Изрядно, но не переживай. У тебя не было времени ходить по магазинам. Просто возьми на заметку.

Коршун кивнул и протянул пистолет. «Так и знал, что эта гадина торговец обманет меня», — подумал он.

На ходу, даже не взглянув на оружие, Ночной Бродяга обнажил ствол. Проверил затвор, попробовал, свободен ли канал ствола.

— Почти новый, — заключил он, собирая пистолет. — Пристрелян, все части притерлись. Ты заключил неплохую сделку, парень.

Раннер проверил патроны, вынул магазин и с треском поставил его на место.

— Ты вообще-то стрелял из этого своего самопала?