Страница 68 из 119
Такова действительная горькая правда «о судьбе германской компартии».
Германские левые обратились, как это известно из газет, в ИККИ с просьбой о приеме их назад в Коминтерн — на условиях подчинения всем решениям Коминтерна, закрытия их фракционного журнала и т. д. Германские левые заявили, что они поддерживают те пожелания и условия, которые мы выдвинули в нашем заявлении от 8 августа 1927 г. Надо пойти им навстречу, это будет спасением для КПГ.
А Сталин и Бухарин просто замалчивают это заявление, скрывая его от нашей партии! Мы протестуем против этого.
Во Франции объективные условия для успеха коммунизма очень благоприятны. Но большевистского руководства нет. Руководство все больше попадает в руки правых, в руки оппортунистов.
В Политбюро уже попали такие «борцы», как Марион[265], недавно пришедший к нам от социал-демократов молодой «деятель» типа Фросара[266]. В «Юманите»[267] никаким большевизмом и не пахнет. Достаточно познакомиться с тем, как писала эта большевистская газета о венском восстании, как подобострастно она оценивала успех австрийских социал-демократов на выборах и т. п. Некоторые успехи, которые партия имела, одержаны не благодаря, а вопреки «руководству».
Во французской компартии и официальное большинство, и оппозиционное меньшинство распылены и лишены идейной оформленности. Все оттенки оппозиции очень многочисленные, отражают необходимость отпора неправильному политическому курсу ИККИ и ЦК ФКП, но не все оппозиционные группы выражают этот отпор правильно. Так, например, Суварин[268], несмотря на крайне резкий характер своей полемики против Сталина, переходящий нередко допустимые пределы, по ряду важнейших вопросов колеблется по-су-ществу между линией оппозиции и линией Сталина: например, по вопросу о разрыве Англо-русского комитета, по военной опасности и проч. Абсолютно не нашими, глубоко неправильными являются взгляды Суварина на роль террора против контрреволюционеров в СССР. Но сами эти и подобные ошибки и уклоны являются в значительной мере результатом неправильного курса большинства ЦК ФКП и ИККИ.
Но оппозиционные (ленинские) силы во французской компартии растут и постепенно сплачиваются. Рабочие все больше убеждаются, что нынешние правые вожди губят дело революции. Не прошло во Франции незамеченным то обстоятельство, что ЦК ФКП при вступлении Чан Кайши в Шанхай весной 1927 года послал приветствие этому палачу как «вождю китайской коммуны». Китайского Галифэ[269] ЦК КП Франции принял за китайского коммунара!
Положение внутри КП Франции вопиет о том, что нужно скорее выправлять линию ИККИ, вернуться к Ленину.
В Чехословакии руководство полностью перешло в руки правых, как Шмераль, Хайс[270] и КО. Эти махровые оппортунисты прямо «положили ноги на стол». Они уже неприкрыто ведут партию на путь социал-демократии. Вся чехословацкая печать считает это чем-то само собой разумеющимся. Но эти махровые оппортунисты уже вызывают возмущение лучшей части рабочих-коммунистов.
В Англии часть цекистов открыто критикует справа даже половинчатые резолюции УГП пленума ИККИ. А ИККИ молчит. У него существует только «огонь налево».
Тов. Подлит[271] на съезде в Эдинбурге вносил резолюцию протеста против Чемберлена за то, что этот последний разорвал с СССР. Но как мотивировал Подлит этот протест? Он мотивировал его тем, что Чемберлен причиняет вред «нашей» (т. е. английских империалистов) внешней торговле! А ИККИ, конечно, молчит. У него существует только «огонь налево».
В Польше руководство отдано Барскому[272], Прухняку[273], т. е. правым из правых. Поднявшееся в партии недовольство подавлено. Даже центристская группа, протестующая против выдачи партии с головой правым, объявлена на осадном положении.
В Америке ЦК передан в руки Ловстона[274] (американский Гейнц Нейман). Выбран в ЦК и Пеппер.
Этих примеров достаточно.
При таком положении вещей коминтерновская левая сорганизуется неизбежно. Уже в ряде партий это сплочение сил ленинцев началось, было бы печально, если бы этого не было.
Недавние замечания тов. Нина[275] (заместитель Лозовского[276]) и члена ЦК французской компартии Трэна[277] (к которому примкнули еще два члена ЦК) в духе оппозиции в этом отношении тоже симптоматичны.
Коминтерновская левая сплотится и будет бороться против правых. Она исправит линию руководства. Оставить Коминтерн в руках Мейеров, Марионов, Шмералей, Ловстонов, Пепперов, Мартыновых, Рафесов — значило бы поставить крест на ленинском Коминтерне. Этого не будет.
Нас обвиняют в том, что мы якобы не определили своего отношения к группе «пятнадцати». Это ложь. На последнем Объединенном пленуме ЦК и ЦКК Каменев от нашего общего имени сказал: «Мы заявляем по этому поводу, что группа «пятнадцати» есть особая самостоятельная группа, за которую мы не несем ответственности, как и она не несет ответственности за нас».
В чем наши взгляды отличаются по существу от взглядов группы «пятнадцати» — это видно из сопоставления наших двух отдельных платформ. Нужно только оба этих документа напечатать, чтобы дать возможность партии судить о них.
Статьи тов. Дашковского[279] партия не знает. Кричат против «дашковщины». Но мы врагом партии считаем «слепковщину». Исключение из партии тов. Дашковского считаем, во всяком случае, столь недопустимым, как и исключение ряда оппозиционных товарищей в Питере и по всему СССР. Мы видим в этом только терроризирование партии накануне партийного съезда.
Партия ко всему привыкла в последнее время, но все же она несомненно надеялась на то, что партийный съезд, собираемый после почти двухлетнего перерыва[280], в очень сложной и трудной обстановке, при наличии внутри партии серьезных разногласий по крупнейшим вопросам, будет подготовлен так, как подготовлялись всегда в нашей партии съезды в аналогичных условиях. Она надеялась, что все разногласия будут выявлены, сформулированы, отданы своевременно на суд каждого партийца и каждой парторганизации, что выборы в связи со съездом, начиная с низовых звеньев партии, состоятся после того, как каждому члену партии из дискуссии в партийной печати и на собраниях будет ясна картина всех разногласий. Возмутительная передовица «Правды» от 11 сентября кладет конец этим естественным надеждам широких масс партии. Передовица проводит совершенно неслыханное ограничение прав членов партии на сознательное участие в партсъезде.
Эта передовица никого не обманет из тех, кто знает историю нашей партии, и историю всех важнейших партийных дискуссий. Из трех самых крупных дискуссий в партии первая, по вопросу о Брестском мире[281], велась с конца декабря до половины марта. Ленин приветствовал точную формулировку разногласий в тезисах тогдашних «левых» коммунистов и не боялся обсуждения вопросов сверху до низу всей партией, начиная от центров и кончая самыми отдаленными парторганизациями в стране. Дискуссия о профсоюзах[282] велась более трех месяцев. Когда стало ясно, что предотвратить ее нельзя, Ленин добивался опроса всех членов партии, и ленинский ЦК добросовестно посылал на все конференции представителей спорящих сторон, лояльно выполняя свой долг перед партией. Партдискуссия 1923 г.[283] продолжалась три с половиной месяца — в печати и на собраниях. Теперь разногласия серьезней, чем были при Ленине. Мы не требуем трех месяцев дискуссии. Но мы требуем своевременного опубликования документов. Вместо продолжения традиций нашей партии в деле добросовестной апелляции ко всем членам партии, с предоставлением каждой организации необходимого времени и всех материалов спора, партии предлагается теперь втиснуть «дискуссию» в срок одного месяца (на деле, вероятно, пару недель), с рядом других неслыханных и издевательских ограничений.
1. В нашем письме от 6 сентября[284] мы доказали, что дискуссию срывают репрессиями и календарными фокусами. На это письмо мы не получили никакого ответа. Да и ответить нечего. Фактически при наших расстояниях и всяких опаздываниях начало обещанной «дискуссии» произойдет после выборов на конференции, а в ряде районов после созыва самих конференций.