Страница 7 из 9
— Из комиссии? — удивилась Мерлин, — с розочкой?
— С какой еще розочкой?!
— Вот с этой. Вазы у тебя нет, я ее поставила в мензурку.
На подоконнике и правда красовалась в мензурке одна белая роза. Оливия смотрела на нее тупо, ничего не понимая. В глазах почему-то защипало.
— Он ждет тебя внизу, в буфете, — многозначительно сообщила подруга, — и не говори мне после этого, что ты не нравишься мужчинам.
— Чушь какая-то, — фыркнула Оливия.
— Так ты пойдешь? А то я могу тебя заменить!
— Болтаешь черт знает что…
В буфете было почти пусто, из танцевального зала доносилась музыка, все были там. Студенты по своей молодости и энергичности больше любили танцевать, чем жевать и мирно беседовать. На стене еще с Нового Года висел красочный плакат с теверским акцентом:
«ЭЙ, ПРЭЕТЭЛЬ, НЭ ДУРЫ!
ЗЭ СЭБЭЙ ПЭСУДУ УБЭРЫ!»
И совершенно не сочетался с этим плакатом, да и с этим буфетом строгий председатель комиссии. Эдгар Оорл сидел за столиком для курящих и выпускал в вытяжку дым. Его черный плащ висел на спинке кресла. Оливия тогда не знала, что это Прыгун, она вообще непозволительно мало знала о планете, на которой собиралась жить, но ей хватило и того страху, который он нагнал на нее во время собеседования.
Внешне же он не произвел на нее никакого впечатления. Она не любила длинноносых. К тому же у нее перед глазами всегда был Льюис, а с ним никто не мог сравниться. В общем, восторгов Мерлин она не разделила.
— Садись, — сказал Оорл и затушил сигарету.
— Что-нибудь не так? — напряженно спросила она и присела на краешек кресла.
— Тебя удивляет мой визит? — усмехнулся он, — но ты же знаешь, что я отвечаю за всех, кого отобрал.
— Да, — кивнула она.
— Так что? Поговорим?
— О чем?
Он снова усмехнулся.
— Расслабься, Оливия. Я тебя не съем. Это ты будешь облеплять меня датчиками, копаться в моем мозгу и изучать мое нутро.
— Ваше? — изумилась она.
— Ты ведь собираешься изучать принцип статической телепортации?
— А вы разве Прыгун?
— Нет, — Оорл посмотрел на нее насмешливо, — просто погулять вышел.
— Извините…
Пока она приходила в себя, он огляделся.
— Что тебе заказать из местного скудного ассортимента?
— Здесь только коржики и лямзики, — пробормотала Оливия, — а вино только местное. И роботов-официантов нет. Это студенческий буфет, надо самому всё брать.
— Усвоил. Возьму сам. Так что тебе: коржики или лямзики?
— Мне? — ей почему-то хотелось выглядеть взрослой, — полусладкое, — сказала она.
Оорл отошел. Оливия впервые видела живого Прыгуна и была несколько в шоке. Ей было странно, что они выглядят совершенно обычно, так же ходят, разговаривают, едят буфетную стряпню… Еще более странным и даже приятным было то, что он вел себя с ней так, как будто она вовсе не уродина, а нормальная женщина, даже цветок подарил. Может, у них на Пьелле так принято?
— «Райский сад», — улыбнулся Оорл, — вскрывая бутылку, — что ж, посмотрим, что в нем райского… между прочим, тебе идет эта новая прическа, Олли.
Оливия машинально спрятала свои ноги под стул, потому что вдруг осознала, в каких грубых и растоптанных они ботинках.
— Просто я слышала, что в космосе длинные волосы не носят, — стала оправдываться она.
— Носят, — заверил он, — моя мать всю жизнь летала со львиной гривой. Она была капитаном.
— А моя мама была учительницей, — почему-то призналась Оливия, она не любила говорить на эту тему, но как-то само собой получилось.
— Ты всё помнишь, Олли? — серьезно посмотрел на нее Оорл.
— Конечно, — сказала она, — отец и дед были специалистами по бурению, из-за них мы и оказались на Меркурии, в этом городе под колпаком. Теперь я боюсь колпаков. Любых. И не люблю закрытых помещений… хорошо, что на Пьелле земной климат, иначе бы я не полетела.
— Верю, — кивнул Оорл, — аварию ты тоже помнишь?
— Да, — мрачно ответила она, — мы всегда гордились своим городом. На Меркурии, на этой расплавленной планете, у нас стояли дома, цвели сады, кипела жизнь. Это было воплощением человеческого могущества, его победы над природой… И где теперь это могущество? Все рухнуло в один миг как карточный домик, все исчезло, хватило одного сбоя в системе охлаждения или другой подобной мелочи. Сейчас уже не узнаешь, что там произошло на самом деле.
— Давай выпьем, Олли, — Оорл протянул ей бокал, — хотя бы за то, что ты осталась жива.
— Я везучая, — сказала она, — нас было много детей в аварийном отсеке, но пришел спасатель и схватил именно меня. А остальных вынести не успели. Рухнул главный купол. Там такое началось, что было уже не до детей.
— Что ж, тогда выпьем и за твоего спасателя. Кто он, не знаешь?
— Не знаю. Они все были одинаковые, в серебристых скафандрах. Как боги.
Она не любила об этом вспоминать. Но иногда по ночам ее мучили кошмары. Огромный купол над ней, в котором отражалось пламенно-оранжевое в бурых облаках меркурианское небо, вдруг начинал трескаться как яичная скорлупа и падать на нее. Это рушился ее мир, ее счастливая детская вселенная.
На минуту она задумалась о своем. Вино теплотой разлилось по телу. Оливия отвела взгляд от плаката, который терпеть не могла, но который всегда попадался ей на глаза, и заметила, что Прыгун слишком внимательно на нее смотрит, ей даже показалось, что он видит ее насквозь и читает ее мысли.
Ей и самой было странно, с чего это ее так потянуло на откровенность? Наверно, потому, что хотелось быть для него интересной, а ничего другого «интересного» в ее жизни не было, кроме этой аварии. Поняв это, Оливия разозлилась на себя. «ЭЙ, ПРЭЕТЭЛЬ, НЭ ДУРЫ!..» Вот именно!
— Не смотрите так, — возвращаясь к защитной грубости, сказала она, — я больше не буду об этом говорить. Это мое.
— Хорошо. Тогда поговорим об интернате, — пожал плечом Оорл, — там сразу догадались о твоих способностях?
— Нет, — покачала головой Оливия, голова слегка кружилась, — не сразу. Никому там до меня не было дела. У меня отвратительный характер, и воспитатели меня не любили. Это потом, когда появился Льюис, а вместе с ним и дядя Рой…
— То что?
— Он сразу понял, что мне надо учиться в спецшколе. И мы с Льюисом оба стали учиться в Лестопале. Тогда и подружились.