Семейная сага

Михаилом. Я уже так не могу: разговоры, разговоры, разговоры… Он специально что ли меня доводит до какого-то безумия? Сегодня опять сказал мне, что у него есть новые стихи для меня. Конечно, это приятно, что тебе пишут стихи. Вон Наташке ее Анатоль небось стихов не пишет — кишка тонка! Эх, коли можно было б Анатолия с Михаилом перемешать вместе и разлить по двум разным сосудам… Вот, наверное, вкусный напиток получился бы!

Мы с Мишей пошли вечером на его любимую скамейку в парке. Место, действительно, очень красивое. С высоты обрыва простирается вправо и влево Волга. Далеко внизу видна пристань и тот причал, где мы брали лодку с Анатолием. Люди едва видны, как муравьишки — маленькие, ничтожные…

Мы сели, я положила руку на спинку скамьи, а Миша,

будто боясь меня коснуться, сидел как статуя. Он начал читать

стихи. Голос у него красивый, читает он хорошо. Не подвывает, как волк на луну, что делают наши школьные

"поэты" на вечерах самодеятельности. Да и стихи у него несравненно лучше, на мой взгляд, — настоящие.

Прочитал мне Миша свой стих, я ему положила руку на плечо, прильнувши к его спине. Чувствую, что он весь прямо дрожит! Я попросила его прочесть стих еще раз. Он прочитал сильно волнуясь, и я поняла, что он уже мой. Я за плечи повернула его лицом к себе и поцеловала в губы. Тут он уже не смог удержаться, какой-то мешавший ему и сдерживающий его барьер в нем сломался. Он обнял меня и поцеловал меня долгим и нежным поцелуем.

О, это было нечто! Таким поцелуем меня еще никто не одаривал! Тут было все — и страсть, и нежность, и восторг!

Одним словом, растаял мой девственник! Я расслабилась и положила ему на грудь свою голову. Его грудь была, как одно большое сердце, гулко колотившееся в мое ухо. Мне было очень приятно.

Он обнял меня и держал крепко-крепко, не меняя позы.

Так мы долго сидели, молча. Мне с ним было так спокойно!..

Стало темнеть. Я подняла свою голову, посмотрела на него снизу верх, улыбнулась ему… Он нагнулся ко мне и порывисто поцеловал. Потом мы встали и побрели домой. От неподвижного сидения у меня затекли руки и ноги, поэтому теперь их приятно покалывало, когда кровь возвращалась на место.

Я, кажется, начинаю понимать, что такое любовь. Тело мое наливается каким-то неодолимым желанием, истомой. И все это рвется наружу, навстречу любимому человеку… А Мишу я начинаю любить… Он такой хороший!

ПРИТЧА О ПРОРОКЕ: Встреча с Магдалиной

… Оставив Назарет, пришел Пророк в Капернаум приморский, что на берегу моря Галилейского, и

поселился в нем. Городишко небольшой, зеленый,

проживали в нем в основном рыбаки да торговцы.

Проходя однажды близ моря, увидел Пророк двух братьев Симона и Андрея, закидывающих сети в море, ибо были они рыболовы.

— И много ли рыб выловили вы? — спросил их Пророк.

— Да не скажем, что много, но и что мало сказать не можем: по способностям нашим…

— Идите за мною и сделаю я, что вы будете ловцами

человеков.

Поразили братьев слова те, Симон уверовал незнакомцу сразу же, а Андрей последовал безгласно за

братом старшим, хотя и невдомек ему было, что значило

ловить человеков и зачем их ловить. И, оставив сети свои,

пошли они за Пророком. И нарек Пророк Симона Петром,

что значит "камень", ибо вера его была тверда.

Идя далее, увидел Пророк других двух братьев, Иакова и Иоанна, брата его, в лодке с отцом их, Зеведеем, починивающих сети свои. Призвал Пророк и этих братьев, и они тотчас, оставив лодку и отца своего, последовали за ним.

И ходили они по всей Галилее, и учил Пророк в синагогах, а также исцелял он всякую болезнь и немощь в людях. И пошел о нем слух по всем окрестным царствам, и приводили к нему всех немощных, одержимых различными болезнями и припадками, и бесноватых, и лунатиков, и расслабленных, и он исцелял их.

Исходила от Пророка сила необыкновенная, слова его душу пронзали, оставляя след вечный. И увидевши, его с

первого же раза люди верили ему и шли за ним безропотно и без колебаний душевных. И следовало за

ним множество народа из Галилеи, и Десятиградия, и

Иерусалима, и Иудеи, и даже из-за Иордана.

И взяв учеников своих, взошед Пророк на гору, сел на камень, и когда сел, приступили к нему ученики его, и он отверзши уста свои, учил их заповедям, исполнение которых приведет их в Царствие Небесное: не убий; не прелюбодействуй; не кради; не лжесвидетельствуй; почитай отца и мать; люби ближнего твоего, как самого себя…

И слушали его ученики и дивились, откуда в нем сила такая и убежденность берутся и сколь разумны речи его.

И поставил из них двенадцать, чтобы с ним были и чтобы посылать их на проповедь, и чтобы они имели власть исцелять от болезней и изгонять бесов. Двенадцати же учеников имена суть сии: первый Симон, называемый Петром, и Андрей, брат его; Иаков и Иоанн Зеведеевы, коим Пророк нарек имена Воанергес, то есть

"сыны громовы"; Филипп и Варфоломей; Фома и Матфей-

мытарь; Иаков Алфеев и Леввей, прозванный Фаддеем; Симон Кананит, прозываемый Зилотом, и Иуда Искариот, который — по преданию — и предал Пророка.

И более всех лелеял Пророк совсем юного еще

Иоанна, поскольку светел тот был и чист душою. И Иоанн любил Пророка, как брата своего старшего, и разрешал

ему Пророк возлежать рядом с собой и преклонять голову

курчавую его на грудь свою. Но и все остальные ученики были для Пророка, как братья, хотя видел он и

греховность некоторых помыслов их, и дела не всегда

праведные, но прощал им все за ту веру, которую они имели в него и в его учение.

И так шествовал Пророк вместе с мытарями и грешниками по всей земле Галилейской, а фарисеям и книжникам, вопрошавшим, хорошо ли, что он ест и пьет с

такими людьми, отвечал: "Не здоровые имеют нужду во враче, но больные. Пришел я призвать к покаянию не

праведников, но грешников".

Многих калек поставил Пророк на ноги, многих от падучей исцелил, слепых прозревал, плюнув им в очи,

даже умершего воскресил, сказавши: "Не почил он, а заснул сном глубоким. Велю тебе, человек, встань и иди!"

И встал тот человек и пошел, ибо велика была в Пророке сила творить добро.

А до кого не спускалась милость Пророка, тот

прикасался сам к краю одежды его и исцелялся этим.

И вот остановились Пророк с учениками в доме одном на отдых и на ночлег, а в доме том проживали сестры

Лазаря, оживленного Пророком после смерти. Одна из них

— старшая, которую звали Марфой, тут же начала трапезу готовить для странников, а младшая, звали которую

Магдалина, подошла к Пророку и, разбив алавастровый

сосуд с миррой из нарда чистого, возлила ему на голову, а потом, разув ноги его, стала их мазать маслами благовонными да миррой, втирая их в иссохшую кожу ног

его и отирая ноги его своими волосами. И дом наполнился благоуханием от мирра. Разомлел Пророк, прикрыл глаза, а Магдалина продолжала нежно втирать масла ему в ноги от пальцев до щиколоток, от щиколоток до колена, от колена и выше…

Пророк речи ласковые стал говорить Магдалине, а та,

сидя у ног его, ловила каждое его слово. Марфа же,

подошед, спросила Пророка:

— Пророк! Или тебе нужды нет, что сестра моя праздно внемлет словам твоим, а я одна забочусь об угощении

вам, странникам? Скажи ей, чтобы помогла она мне!

Ответил ей Пророк:

— Марфа! Марфа! Ты заботишься и суетишься о многом, Магдалина же, сестра твоя, ублажает душу