Друг детства

— А какого черта мне радоваться?

Он посмотрел на нее, желая выяснить все раз и навсегда, но она, вместо того чтобы ответить на его вопрос, встала и сказала:

— Ты знаешь, мне нужно принять душ. Можно?

— Пожалуйста. — Хорошо, подумал Джеймс, я не буду устраивать сцен. Он встал и направился к лестнице, слыша позади себя ее легкое дыхание.

Все равно все это скоро кончится, сказал он сам себе. Может быть, она и привлекает меня, но я не должен забывать, что эта женщина всегда в состоянии поставить меня на место и расстаться со мной.

Он протянул ей полотенце и, прислонившись к косяку двери, стал наблюдать, как Элли раздевается. Ее нагота снова взволновала Джеймса. Открыв дверь душа, он спросил:

— Ты не против, чтобы я присоединился к тебе?

Она пробормотала в ответ что-то нечленораздельное, что он посчитал выражением согласия. Джеймс разделся и юркнул в душ, полностью позабыв свой гнев, который испытывал секунду назад.

— Для тебя это тоже новый опыт? — спросил он, и, когда она кивнула в ответ, его охватил восторг…

Джеймс выключил воду, намылил руки и стал нежно поглаживать шею Элли, медленно спускаясь к груди. Ее нежная, шелковистая кожа была влажной и скользкой от воды и мыла. Его дыхание стало хриплым, когда Джеймс почувствовал, как напряглись ее груди, когда он нежно сдавил ей соски. Яркий румянец появился на щеках Элли. Она прерывисто дышала, и Джеймс понял, что хотя Элли и пытается скрыть свои эмоции, но она хочет его так же сильно, как и он ее, От этой мысли Джеймсу стало совсем невтерпеж.

Он неотрывно смотрел на ее груди, такие маленькие и такие отзывчивые на его прикосновения. Элли всем телом прильнула к нему, ощущая горячую силу его желания. Она вся дрожала и тихо постанывала.

Погрузив пальцы в волосы Джеймса, Элли притянула его голову к своей и поцеловала, чувственно и уверенно. Он в ответ поцеловал ее в шею и даже застонал от удовольствия, когда она захотела большего и слегка подтолкнула его голову к своей груди. И когда его губы нашли ее соски, он с упоением стал целовать сначала один, потом другой. Элли выгнулась от удовольствия, целиком отдавшись его ласкам.

Джеймс был как в тумане. Беззащитность и открытость Элли привели его в крайнее возбуждение. Его руки, непрерывно скользившие по ее телу, везде встречали трепетный отклик. Она слегка раздвинула ноги… Искушение было слишком велико. Он крепко взял ее за талию двумя руками и, чуть приподняв, стал целовать ее живот. Затем жаркими, влажными губами опустился ниже, на секунду задержавшись у пупка. Нежные прикосновения языка к чувствительной плоти заставили ее содрогнуться и сдавленно застонать. Время остановилось…

— Ты так красива, — хрипло прошептал Джеймс, зная, что она не услышит его.

Когда Элли, опустошенная и обессиленная, тихо вздохнула, Джеймс взял ее руку и прижал к своей твердой плоти. Она начала ласкать ее — нежно, изысканно. Взрыв чувств неистовой силы потряс его. Джеймс открыл краны, и вода хлынула на них, освежая и ободряя.

Позже, когда они пили кофе, он спросил:

— Итак, ты собираешься принять на работу этого идеально подходящего молодого человека? — Он посмотрел на Элли поверх своей чашки кофе, Она не до конца вытерла волосы, и их мокрые пряди все еще свисали ей на лицо. Без косметики она казалась еще моложе. Он знал много женщин, которые выглядели более соблазнительно, но ни одна из них не вызывала у него такого сильного и постоянного желания.

— Да, — Элли отвернулась от Джеймса и задумчиво вертела в руках чашку.

— И ты абсолютно уверена, что он подходит для этой работы?

— Не думаю, что мы найдем кого-то лучше.

— Так.

— Хотя я и сама, пожалуй, не против быть сельским практикующим врачом, — добавила она негромко. — Правда, мне всегда нравился напряженный ритм работы в большой больнице. Такая работа — это постоянный вызов. В провинции все иначе, и это меня не совсем устраивает. Здесь жизнь куда спокойней, чем в Лондоне, слишком спокойная для меня.

Она посмотрела на него, ожидая, что Джеймс будет с ней спорить, но что он мог ей сказать? В горле у него пересохло, а земля ушла из-под ног. На что ему было жаловаться? Она выполнила свой долг, заменила на время отца и нашла подходящую кандидатуру на его место. Он проклял тот день, когда познакомился с ней. В груди у Джеймса разгоралась холодная ярость.

— Понятно, не можешь жить без стрессов, — сказал он холодно. — Трудно, наверное, отказаться от карьеры…

— Пожалуй, да, — согласилась Элли, разглядывая узоры на чашке. Он вдруг осознал, что она во время разговора ни разу не посмотрела ему в глаза. Она прятала свои чувства и мысли, и он не мог проникнуть в них, как ему этого ни хотелось.

— А что думает отец о твоем отъезде? — спросил он грубо. — Или тебя это уже не волнует, раз ты решила, что для тебя важней?

— Это некрасиво с твоей стороны! Мало ли что некрасиво, подумал Джеймс.

Полчаса назад ты была в моих объятиях, а теперь говоришь, что между нами все кончено.

Это разве красиво? Нет, ему нужно взять себя в руки.

— Когда именно ты хочешь уехать?

— Как можно скорее. — Она все еще не поднимала глаз, и он не мог видеть их выражение, но ее голос был тверд. Она что-то надумала, и это заставило ее опять спрятаться в свою раковину. — Скоро в Нью-Йорке будет медицинская конференция, — сказала Элли все так же тихо, — там собираются педиатры со всего мира. Я надеюсь, что тоже смогу туда поехать. — Она глубоко вздохнула. — Отец все понимает. Кроме того, Дерек Клэйтон ему понравился. А я рано или поздно все равно уеду отсюда. Я не принадлежу этому месту. И никогда не принадлежала.

— Ты принадлежишь Лондону?

— Лондон — это моя жизнь. Он захватывает. — Она посмотрела через стол на него. — Джеймс, почему ты развелся?

— Какое это имеет отношение к нашему разговору?

— Так. Мне просто любопытно. — Она направила на него умный и спокойный взгляд, в котором нельзя было заметить противоречивые чувства, владевшие ею. Ему было очень трудно выдержать этот взгляд; все мышцы его тела напряглись. Как нелепо! Абсурдно! Он, взрослый мужчина, в этой ситуации чувствовал себя ребенком, у которого отнимают любимую игрушку. Это было унизительно.

Теперь я должен удовлетворять ее праздное любопытство, злобно подумал Джеймс.

Так вот какие чувства она испытывает к нему — любопытство и желание. И что, это все? Мысль о том, что он хочет большего, была такой неожиданной, что он на какое-то время перестал злиться на Элли, но потом прогнал эту мысль. Чего еще ему ждать от Элеонор Миллз? Как, впрочем, и от любой другой женщины? У него в жизни было достаточно разочарований, и он не хотел испытывать их вновь.

— Я уже рассказывал тебе. Она посвятила всю свою жизнь работе. Казалось, что я подхожу ей, потому что тоже стремился к карьере. Сначала все было хорошо. Кто знает? Если бы мы остались жить в Лондоне, то, может быть, и не расстались бы.

Черта с два, подумал он про себя. Трещина в их с женой отношениях появилась еще в Лондоне, и не заметить эту трещину мог только слепой.

— Но потом я вернулся сюда, а Антония возненавидела это место, — продолжал он. — Она испытывала отвращение к деревенскому образу жизни. Хотя, конечно, ей бы и здесь нашлось чем заняться. Я, в общем-то, и сам начал подумывать, не оставить ли ферму на Фрэнка и не вернуться ли в Лондон… — Он бросил на Элли быстрый взгляд из-под нахмуренных бровей, чтобы проверить, какое впечатление произвело на нее это его откровение, но ее лицо абсолютно ничего не выражало.

— Странно! — удивилась Элли. — Я думала, тебе нравится здесь.

— Да, в деревне замечательно, — сухо ответил Джеймс, — но я здесь, пожалуй, уже зажился, хочется более напряженной жизни.

— А, понятно.

Она совсем не выглядит удивленной, сердито подумал Джеймс.

— Я, естественно, не буду жить в центре Лондона. Где-нибудь за городом. Может быть, в Ричмонде. Или даже в Гилфорде.

— Джеймс…

Что-то в ее тоне заставило Джеймса взглянуть ей в лицо. Элли не повысила голоса, но в нем звучала твердость, и от этого у него засосало под ложечкой.