Страница 30 из 79
— Десять тысяч лет счастья, — произнесла женщина обычное приветствие, подойдя к ямыню и увидев Тань Цзуня. — Как хорошо, что я вас застала! Господин секретарь, не скажете ли, где наш старший брат?
— Ню Вэнь у главных ворот ямыня. Для чего он тебе понадобился?
— С вашего разрешения, уважаемый секретарь, я сейчас все расскажу. Дело в том, что когда-то мой муж одолжил у Лу Цая, слуги господина Лу Наня, два лана серебром. Два года подряд мой муж выплачивал ему проценты. В этом году мой муж батрачил у господина Лу Наня, а там принято выплачивать батракам половину годового заработка в конце года. В тот день, когда Ню Чэн получал жалованье, хозяин угостил его вином, и муж был очень доволен. Не успел он выйти от хозяина, как его остановил Лу Цай, потребовавший от него возвращения долга. Ню Чэн сказал ему, что мы рассчитывали на полученное жалованье купить все, что полагается для празднования нового года, так что сейчас отдать ему деньги он не может. Лу Цай настаивал на своем. Спор перешел в драку. Мой муж *обругал Лу Цая нуцаем и был за это избит братьями Лу Цая. Муж обиделся и, сдерживая злобу, отправился домой. После хозяйского угощения он был разгорячен; когда он дрался, грудь у него была открыта, и он простудился. В ту же ночь у мужа начался жар. Сегодня уже восьмой день, как он болеет. Даже капли воды не может проглотить. Врач сказал, что болезнь очень тяжелая и что вряд ли он поправится. Теперь остается только ждать его смерти. Об этом я и пришла рассказать нашему старшему брату.
Слушая рассказ женщины, Тань Цзунь еле сдерживал свою радость.
— Ах, вот в чем дело! — сказал он. — Если все обойдется, так ладно. А вот если муж умрет, сейчас же прибеги мне сказать. Можешь на меня положиться. Я замолвлю за тебя словечко перед начальником уезда, и мы *заставим Лу Наня пораскошелиться! Так что проживешь в довольстве до конца своих дней.
— Если господин секретарь согласился мне помочь, что я могу желать лучшего! — радостно воскликнула женщина.
Во время их разговора подошел Ню Вэнь. Цзинь рассказала ему все, и они вместе направились домой. Когда они выходили из ворот ямыня, Тань Цзунь прокричал им вдогонку:
— Если что-нибудь стрясется, сразу же сообщите мне!
Не прошло и часа, как Цзинь и Ню Вэнь были дома. В комнате царила абсолютная тишина: дыхания больного не было слышно. Подойдя к кровати, они ужаснулись: больной лежал, неподвижно вытянувшись на кровати. Когда он умер, не известно. Цзинь заплакала во весь голос. Действительно:
На плач вдовы со всех сторон сбежались соседи.
— Подумать только, — причитали они. — Ведь он же был здоров и силен, как тигр! Как мог он так скоро умереть! Бедный, бедный!
— Хватит плакать! — сказал Ню Вэнь вдове. — Прежде всего надо сообщить о его смерти моему хозяину, а потом уж позаботимся об остальном.
Цзинь попросила соседей присмотреть за домом и покорно пошла за Ню Вэнем.
«Наверно они пошли жаловаться в ямынь, — решили соседи. — Раз с нашим соседом случилось такое несчастье, надо бы и нам пойти в ямынь дать показания, а то как бы нас не запутали в это дело».
Рассудив так, соседи Ню Чэна тотчас отправились в ямынь.
Тем временем известие о смерти Ню Чэна обошло ближние и дальние селения. Доложили об этом и Лу Наню. Надо сказать, что до Лу Наня уже давно доходили слухи о том, что Лу Цай во всю занимается ростовщичеством, сдирая три шкуры с должников. Когда слуги рассказали Лу Наню о том, что Лу Цай избил его батрака, и объяснили, из-за чего возникла драка, Лу Нань пришел в ярость и в тот же день прогнал Лу Цая, приказав предварительно дать ему тридцать палок и отобрать долговую расписку Ню Чэна. Эту расписку поэт собирался вернуть батраку, когда тот придет жаловаться на Лу Цая. Теперь, узнав о том, что Ню Чэн умер, поэт приказал слугам найти Лу Цая и отвести его в ямынь. Кто мог знать, что Лу Цай, тоже прослышав о смерти Ню Чэна и понимая, что придется за это отвечать, уже давно скрылся неизвестно куда.
Между тем, Ню Вэнь и Цзинь, запыхавшись, прибежали в ямынь и доложили о случившемся Тань Цзуню. Последний, очень обрадовавшись, побежал сообщать об этом начальнику уезда. Затем он вышел к ожидавшим его родственникам умершего, научил их, что нужно говорить, а сам тотчас настрочил донос, в котором обвинял Лу Наня в том, что он отравил Ню Чэна за то, что жена батрака отказалась сожительствовать с поэтом. Состряпав донос, он *приказал Цзинь и Ню Вэню бить в барабан и кричать о несчастье, случившемся в их семье. Ню Вэнь, подчиняясь его распоряжению, приказал жене брата делать то же, что будет делать он сам, и оба они, *не считаясь с тем, что «трижды семь — двадцать один», схватили палки и стали изо всех сил бить ими по барабану, в один голос громко крича о своей обиде и прося помощи закона. Слуги ямыня, предупрежденные Тань Цзунем, не стали им мешать. Услышав барабанный бой, начальник уезда поспешил выйти в присутствие и распорядился, чтобы к нему привели пострадавших. В то время, когда начальник уезда просматривал жалобу, явились со своими показаниями соседи покойного. Начальник уезда не пожелал их выслушать: все его внимание было устремлено на донос, составленный Тань Цзунем. Лишь прочитав донос, Ван Цэнь для проформы задал собравшимся несколько вопросов, а затем, не написав даже ордера на арест, вручил Тань Цзуню *палочку и приказал служителям немедленно отправиться за Лу Нанем, чтобы привести его в ямынь.
Людей, отправляющихся к Лу Наню, Тань Цзунь напутствовал следующими словами:
— Начальник уезда считает это дело очень важным. Поэтому, когда вы войдете в дом Лу Наня, хватайте всех, кто попадется, кроме женщин и детей, и тащите в ямынь.
Служители ямыня знали, конечно, о злобе, которую питал начальник уезда к Лу Наню. Но в то же самое время они слыхали, что Лу Нань — человек богатый, что у него много слуг, и понимали, что они не смогут проникнуть в дом поэта, если их пойдет всего несколько человек. Поэтому они собрали всех, кто был в ямыне; набралось человек пятьдесят, и вся эта толпа, как разъяренные тигры, бросилась за Лу Нанем.
Стояла середина зимы. Дни были короткие. Время приближалось к вечеру. Красные облака находили друг на друга, северный ветер пронизывал до костей, было очень холодно. Тань Цзунь, желая выслужиться перед начальником уезда, дал людям денег на вино, так что служители ямыня по дороге к Лу Наню подогревали себя вином.
Вся ватага во главе с факельщиками подбежала к воротам, выломала их и с криками ворвалась в сад. Они хватали всех, кто им попадался на пути. Слуги Лу Наня, не понимая, что происходит, шарахались в сторону и падали, сбиваемые с ног ворвавшейся толпой. Дети плакали, женщины кричали, не зная, куда спрятаться.
В это время жена Лу Наня вместе со своими служанками грелась у печки. Услышав страшный шум в саду, она решила, что начался пожар, и приказала служанкам пойти посмотреть, в чем дело. Не успели служанки еще сойти с места, как в комнату вбежал слуга:
— Хозяйка! Несчастье! В сад ворвалась целая толпа каких-то людей с факелами!
Жена Лу Наня решила, что в дом ворвались грабители, и так испугалась, что от страха у нее зуб на зуб не попадал.
— Скорей заприте дверь! — приказала она служанкам.
Не успела она договорить, как в комнату ворвался свет факелов. Служанки, не зная, куда спрятаться, метались по комнате и кричали:
— Спасите нас, помогите нам небесные силы!