Страница 45 из 54
Но на этом Толкиен не остановился. Он заявил, что не вкладывал во «Властелина колец» никаких экологических идей. Особенно его раздражали попытки сопоставить главу «Очищение Шира» с положением дел в послевоенной Англии. Но у всех, кто читал «Властелина колец» в начале пятидесятых, не без оснований возникали такие ассоциации. С 1940-го до начала 1950-х в Англии сохранялась система распределения пайков. После немецких бомбардировок многие остались без крова, и повсеместно возводили дешёвые типовые дома. Заводы работали сверхурочно, и проблемы загрязнения окружающей среды встали гораздо острее, чем в довоенное время. Процветали взяточники и спекулянты на чёрном рынке. И все эти беды весьма походили на то, что застали у себя дома хоббиты, вернувшиеся со своей войны.
Во что же нам верить? До какой степени «Властелина колец» можно считать аллегорией? И почему Толкиен так протестовал против аллегорического толкования его книги?
Единственный возможный ответ на эти вопросы таков: Толкиен не писал аллегорию сознательно, но ассоциации с реальным миром всё же проникали в текст помимо его воли. Параллели с современной историей в своей книге Толкиен заметил лишь после того, читатели стали на них указывать. Заметил — но не признал.
Пытаясь понять, почему же он отказался признать это, мы сможем лучше понять Толкиена как человека. Прежде всего, мир Средиземья для Толкиена был миром более чистым, нежели реальный, — миром, далёким от осквернённой Земли наших дней. «Сильмариллион», как мы помним, призван был стать «мифологией для Англии», а «Властелин колец» был тесно связан с «Сильмариллионом». Естественно, Толкиен не хотел, чтобы в глазах читателей его «высокий идеал», его величественный вневременной эпос, обесценился соотнесением с «грязными делишками» современности.
Кроме того, для протестов имелась и более личная причина. В тот период, когда Толкиен заканчивал работу над «Властелином колец», К.С. Льюис как раз написал первые книги из «Хроник Нарнии», с самого начала задуманные как аллегории. Толкиену не нравились эти книги, и сами мотивы, которыми руководствовался Льюис, были ему неприятны. Разумеется, Толкиен опасался, что комментаторы поставят «Властелина колец» в один ряд со аллегориями Льюиса. Он любой ценой стремился избежать подобных ассоциаций и, в особенности, сопоставления «Властелина колец» с ненавистной ему сказкой «Лев, колдунья и платяной шкаф».
Толкиен категорически отрицал влияние других писателей на его книги. На все вопросы поклонников, от чистого сердца осведомлявшихся, не вдохновлялся ли их кумир той или иной книгой, он отвечал отрицательно и, с годами, всё более и более резко.
Один из самых ярких тому примеров — «отречение» от писателя викторианской эпохи Джорджа Макдональда, которого Толкиен некогда называл «старой бабушкой»[162]. Книги Толкиена часто — и, должно быть, не случайно — сравнивают со сказками Макдональда[163]. И нельзя сбрасывать со счетов то, что Макдональнд был одним из любимых писателей К.С. Льюиса и оказал на него большое влияние[164]. Льюис, как и многие другие, полагал, что Толкиен также заимствовал кое-что у Макдональда, и даже упомянул об этом в своей рецензии на «Хоббита».
Но особенно впечатляет то, как уже на склоне лет Толкиен неожиданно обрушился с нападками на одного из самых симпатичных своих персонажей — Сэма Гэмджи, которого он когда-то называл «самоцветом среди хоббитов»[165]. В письме к одному поклоннику он описал Сэма как «сентенциозного и самоуверенного… Он был младшим сыном тупого и самодовольного старика-крестьянина… С традиционной верностью слуги господину и с личной его любовью к Фродо в нём соседствует известное презрение к себе подобным (в смягчённой форме снисходительной жалости), причины которого для них непостижимы»[166].
Толкиен вкладывал в свои сочинения гораздо больше личного, чем многие другие писатели. Сквозные темы его книг — сила героизма, честности и верности, превосходство Природы над технологией, вера в то, что всякая победа оплачивается дорогой ценой, тема борьбы между добром и злом как движущей силы вселенной и т.д. — суть не что иное, как отражения глубоких убеждений и побуждений самого Толкиена. Средиземье пронизано насквозь личностью своего создателя.
Узы, связывающие Толкиена с его творением, по-своему уникальны. Прежде всего, Толкиен посвятил Средиземью почти всю жизнь. В пожилые годы он вспоминал, что ещё в юности обдумывал некоторые идеи книг, написанных значительно позже, а сохранившиеся документы свидетельствуют, что основы своей мифологии он в действительности заложил в начале двадцатых годов. Средиземье было ему водой и пищей, сном и воздухом. Оно оставалось с ним даже в тот период бездействия, когда работа над «Властелином колец» прервалась на целый год. Что бы он ни делал — читал ли лекции или проверял экзаменационные работы, играл ли с детьми на пляже в каком-нибудь курортном городке или сидел с друзьями за пивом в «Птичке с младенцем», — Средиземье не покидало его ни на минуту.
Во-вторых, как уже говорилось в главе 5, Толкиен писал свои книги потому, что не мог не писать. Ему необходим был вымышленный мир, в который он мог погрузиться с головой. Поэтому обращаться с этим миром ему приходилось честно, прямо и откровенно. И, быть может, это и есть самая главная из причин, по которым он отказывался признавать свои книги аллегорическими и делал всё возможное, чтобы отвести от них это подозрение.
И, наконец, личность Толкиена воплотилась в его книгах с такой полнотой потому, что, по его глубокому убеждению, содержание было важнее стиля. Из-за этого он и казался старомодным до крайности в ту эпоху, когда самой влиятельной силой в литературном мире был модернизм, ставящий во главу угла стиль, а не сюжет. Но с другой стороны, именно стремление рассказывать истории как они есть, честно и прямолинейно, сделало Толкиена таким популярным, и именно это достоинство его книг заставляет поклонников Средиземья возвращаться к ним снова и снова.
Глава 13. Последние годы
Несмотря на огромный успех «Властелина колец», жизнь Толкиена изменилась к лучшему не сразу. Однако «Джордж Аллен энд Анвин» быстро увидели, что риск окупился сторицей, и поняли, что контракт с участием в прибылях был для них не самым мудрым решением. Допечатывать тираж «Властелина колец» пришлось уже через шесть недель после выпуска первой партии, а в начале 1956 года Толкиен получил первую свою долю от прибылей: на Сэндфилд-роуд (Хедингтон) пришёл чек на четыре тысячи фунтов[167]. Эта сумма заметно превышала его годовое профессорское жалованье. Год спустя Толкиен получил чек на значительно большую сумму, и затем с каждым годом (вплоть до 1965-го) доходы с продаж неуклонно возрастали.
Вдобавок, в 1957 году католический колледж при университете Маргетта в Милуоки (США) приобрёл рукописи «Хоббита», «Властелина колец», «Фермера Джайлса из Хэма» и пока ещё не опубликованного «Мистера Блисса» за 1250 фунтов. Богатство свалилось как снег на голову. Эдит и Рональд теперь были обеспечены до конца своих дней и могли позволить себе многое из того, в чём прежде приходилось ограничиваться.
И всё же успех пришёл слишком поздно. Толкиену уже шёл седьмой десяток; он готовился уходить на покой и планировал посвятить остаток дней литературным занятиям, в первую очередь «Сильмариллиону», который оставался главным делом его жизни вот уже сорок лет.
В каком-то смысле Толкиен состарился раньше времени. Всю свою жизнь он был привержен старомодным идеям, и с приближением старости многие черты его личности — как достоинства, так и недостатки — стали проявляться всё ярче и ярче. Он никогда не отличался хорошей дикцией, а теперь его речь стала почти неразборчивой. Недостаток этот усугублялся привычкой не выпускать трубку из зубов с утра до ночи. В одном из некрологов его назвали «самым лучшим и самым худшим оратором Оксфорда»: «худшим — потому, что говорил он торопливо и невнятно, а лучшим — потому, что речи его блистали глубиной, эрудицией, юмором и неповторимым стилем»[168].
162
Цит. по: Клайд Килби. «Толкиен и Сильмариллион» (Clyde Kilby. Tolkien and The Silmarillion. Harold Shaw Publishers, USA, 1976, p. 31). — Прим. автора.
163
В частности, находят немало точек соприкосновения между «Властелином колец» и «Принцессой и Творожком» Макдональда. Достаточно вспомнить сцену из «Властелина колец», в которой Гэндальф пробуждает к жизни короля Теодена, подпавшего под власть Червослова. Схожим образом герои «Принцессы и Творожка» исцеляют короля Гвинтисторма. — Прим. автора.
164
Примечательно, что Льюис взял цитату из Макдональда эпиграфом к своей книге «Великий развод», опубликованной в 1946 г. — Прим. автора.
165
В письме к Кристоферу Толкиену от 28 июля 1944 г. Цит. по: «Письма Дж.Р.Р. Толкиена» под редакцией Хамфри Карпентера и Кристофера Толкиена (The Letters of J.R.R.Tolkien. Ed. by Humphrey Carpenter with the assistance of Christopher Tolkien, HarperCollins, London, 1981, p. 88). — Прим. автора.
166
Цит. по: «Митпринт», информационный бюллетень Мифопоэтического общества, Алтадена, США (Mythprinte. September 1973). — Прим. автора.
167
В пересчёте на современный курс — около 35 тысяч фунтов. — Прим. автора.
168
Цит. по: Times Literary Supplement, 3 September, 1973. — Прим. автора.