Нуманция

— Это уже не вам решать.

— Конечно.

Они помолчали, и Марций собирался уже выйти на улицу, но трибун заговорил:

— Сколько я тут с вами поговорил? Сколько я вас знаю? — Марций приподнял брови, — А я уже́ вас ненавижу… А она прожила с вами полгода…

Марк усмехнулся и отдёрнул полог палатки. "Проваливай отсюда… Катись в свой Рим…"

* * * * *

— …Ты с ума сошёл… Ты не представляешь себе, во что ты ввязался, — настала уже очередь Фарсия выговаривать ему, — Нет, я чувствовал, я догадывался, что здесь что-то не то, но… — он качал головой удивлённо, кривил губы, но Марций слушал его, смотрел в лицо, думал, сам в себя, и ничего перед собой не видел.

Он не отдаст её, никогда не отдаст, кто бы и что ему ни говорил. Только бы этот день пережить, все эти нападки вытерпеть.

Он отвернулся, запуская пальцы обеих рук в волосы надо лбом. Как же он устал за сегодняшний день. А то ли ещё будет…

— Всё, Гай, я всё это понимаю, а сейчас перестань, хватит, мне надоело, я устал… Ты не первый говоришь мне всё это за сегодня, и я думаю, что и не последний…

— Ты просто не понимаешь, с кем связываешься, ты же простой деканус. Куда ты замахнулся? Давно тебе надо было отправить её от себя…

— Всё! — Марций выставил руку, прерывая речь возмущённого друга, — Я знаю… Я всё это знаю… Но я не отступлюсь…

Фарсий так и остался стоять с приоткрытым от удивления ртом, когда Марк развернулся и ушёл.

Конечно же, её дома не было, придётся раздеваться самому, долго возился с кирасой, всё равно не смог, просто устало сел на лавку у входа, уставился в точку на полу. Пусто здесь одному. К вечеру уже, а свет нигде не горит, мрак лежит по углам, пробираясь в душу. И Гая нет… Никого нет…

Никого!

Один!

Проклятье!

Поднялся, рывком дёрнул ремень кирасы, стараясь распустить пряжку, одному это сделать тяжело, такая вот у него кираса, придётся заводить другую, проще, дешевле, и, может быть, менее надёжную, потом… А почему, собственно? Только потому, что останется один? Да не останется он один! Нет и нет! Он не отдаст её ни за какие деньги…

Пусть сейчас она с ним, пусть наговорятся, насмотрятся друг на друга, их дело, пока, но пусть не надеются ни на что… Ни на что! Будь они прокляты!

Он нервничал, и руки дрожали. Кирасу он так и не снял, а когда зашёл дежурный центурион, вызывая к легату, Марций встретил его красноречивым взглядом.

Так он и думал. Вот, уже и легат.

Пришлось снова затянуть пряжку ремня, лишь бы со стороны смотрелось нормально, всё же к командующему идти.

Легат долго смотрел в лицо, жуя губы, словно думал, о чём хочет спросить, хмурил седые брови. Марк знал, он только вчера приехал из Рима, а что ему, собственно, здесь делать, когда весь легион распустили по домам, остались одни офицеры, да и те, у кого никого нет, как Марк вот, например.

— Стоило только уехать… Уже бардак развели, — голос легата был серьёзным, но где-то в нём угадывались подспудно усталые нотки, — Это в первую очередь вас касается, деканус, — Марций устал так же, как и легат за весь этот день, поэтому тоже тяжело прикрыл глаза, готовясь всей душой к продолжению, которого он ожидал, — Вы меня удивили. — Валенсий повёл чисто выбритым подбородком: сейчас все бреются. Эта мода пошла от консула Сципиона Эмилиана, он-то брился каждое утро… Вот и все за ним… Тоже.

Эти мысли пронеслись в голове за долю секунды, Марк неотрывно следил за глазами легата.

— Я не хотел, господин легат.

— Ваша рабыня в самом деле дочь сенатора Ацилия?

— Если верить ей и её брату. — Даже глазом не повёл.

— Да-а, — легат покачал головой, — Её брату сложно не верить, согласитесь.

Марк стал объяснять терпеливо:

— Я выиграл эту рабыню в кости ещё в Нуманции, она стоила больших денег. Мне много раз предлагали купить её, я… — он сделал паузу, переводя дыхание, — Знаете, господин легат, я… я привязался к ней и не хочу продавать никому.

— Вот как? — Валенсий удивлённо приподнял седые брови, прошёл несколько шагов по штабному помещению, заложил большие пальцы обеих рук за пояс, задумчиво смотрел в пол, — Когда покупали её, вы не знали, что она дочь сенатора?

— Нет! — Марций резко повернул голову на легата, опустив подбородок, глядел исподлобья.

— А потом знали?

— Она что-то говорила… Да мало ли что говорят рабы? Можно верить, можно — нет! — он обходил прямые ответы на вопросы. Нет, он не врал прямо, он делал так, как делал всегда: умалчивал правду, а это не ложь. Он всегда так думал, по крайней мере.

Легат помолчал.

— Вы знаете, кто её брат?

— Трибун…

Легат покачал головой согласно:

— Старший трибун консульского легиона, приближённый консула Сципиона — Гай Ацилий Минор. Я когда-то знавал его отца…

Плечи Марция поникли сами собой при этих словах. Кто будет связываться с таким "большим" человеком, да ещё и сыном хорошего знакомого, будь замешано тут хоть десять рабов?

— Продайте её, Марций, верните её в семью. Говорю вам, не приказываю, как человек человеку, а не легат… деканусу… — Он сделал паузу, выталкивая из себя это последнее слово, это звание собеседника, и стало ясно: не часто легат разговаривал вот так наравных с подчинёнными, да тем более такого звания. Для подобного разговора прибегают к услугам центурионов, как минимум, как посредников, — Для вас эта рабыня — прихоть, а для трибуна — дело чести, стоит ли сталкиваться лбами не за ради чего?..

— Господин легат… — Марций попытался вставить слово, но Валенсий продолжал как ни в чём не бывало.

— Я не хочу скандалов; кто бы ни был её отец, можете мне поверить, Сенат простит её, не без помощи консула, конечно, это не имеет значения. Эта шумиха и так стала уже достоянием легиона, вы хотите, чтобы сам Сципион прилагал к этому руку?..

— Господин легат… — ещё одна попытка выразить своё мнение.

— Деканус, у вас на пути слишком влиятельные люди, куда вы замахнулись? Да и полетит не только ваша голова, — усмехнулся, вернулся обратно к походному складному столу, заваленному свитками и табличками с приказами, — Знаете, деканус, я тут подумал: вы же у нас в разведке были, выводили легион из Испании, справились с заданием хорошо, как насчёт того, чтобы вам повысили звание? Вы были центурионом шестой центурии, а как вам звание центуриона первой?

— Вы подкупаете меня? — голос Марция был еле слышимым, — Обычно повышают на одну ступень, но не на шесть же…

— Никакой это не подкуп! Ты сбережёшь мою голову, а я — твою! — голос легата стал резким, как у человека, чьё спокойствие уже на грани, он даже перешёл на "ты".

— Господин легат, никакой суд не заставит меня отказаться от своей собственности, у меня есть купчая, все документы, свидетели, и если я не хочу продавать её, это моё дело, даже суд…

— Какой суд?!! — взорвался легат, стукнув со всей силы кулаками о стол, аж свиток упал на пол, — Какой суд, деканус? Какой суд? Да он не доведёт дело до суда, он вызовет тебя на поединок, а ставкой будет она! Он даже сделает это вне легиона, без свидетелей… Вызовет и убьёт! И я, знаешь что, я закрою на это глаза! Я никуда не донесу, никто не узнает, это будет гражданское дело! И зря ты надеешься, что он штабная крыса, как все трибуны, он в консульском легионе, в действующем легионе, он был в Нуманции, и искал эту проклятую рабыню там, а сейчас он направляется в Галлию, к Роне, твоё письмо перехватило его на дороге… Он убьёт тебя, и так и так заберёт её! Зачем голову ложить за зря? Я же предлагаю повышение… за то же самое… — легат примолк, прищурив тёмные в морщинках глаза. Не так-то всё просто, а вот то, что трибун из действующего легиона — открытие. Марк молчал. — Затребуй за неё любые деньги, купи себе другую девчонку… Уймись, наконец, а то заладил: "моя, моя"! Кому это интересно? Её братец из тебя душу вынет голыми руками, а я не замечу… — Марк молчал, чуть скосив глаза, смотрел в сторону, на горящий светильник. — И вообще, деканус, вы в последнее время начинаете мне досаждать, то вы не довезли доверенных вам денег, — Марк при этих словах резко перебросил глаза на командующего, — и ещё этот скандал, и ваша упёртость, даже твёрдолобость, если откровенно. Я устал от вас, Марций, в моём легионе лучше без вас, чем с вами…