Нуманция

— Мало, Гай… Мало… Я, если и по всему лагерю пойду — половины не наберу! Может, он думает, что у меня богатые родственники или есть своя земля? — усмехнулся, упёрся лбом в кулак подпёртой о колено руки.

— Ты же с похода вернулся, Марк? Что ж ты в Нуманции не награбил, а? — Фарсий улыбался.

— А ты?

— И я… — усмехнулся в ответ, — Продай что-нибудь…

— Я уже всё, что мог… перед переходом продал…

Они замолчали надолго. Костёр светился углями, рдел на лицах. Недалеко переговаривались солдаты, все уже спали. И звёзды светились с неба, не радуя глаз. Марций стиснул зубы, глядя на них, он должен что-то придумать, где-то найти эти сто пятьдесят серебряных монет.

— Меня вышибут из легиона… — процедил он сквозь зубы, поднимаясь на ноги. — Если ещё не приговорят к казни за воровство….

Фарсий смотрел снизу:

— Ты куда?

— Схожу к Лелию…

Центурион только вопросительно поднял брови, но ничего не спросил.

* * * * *

Ацилия проснулась утром рано, встала, заправила постель, переоделась в длинную тунику, подвязала полотняный пояс, вышла, собирая распущенные волосы, закинула руки назад, и тут же замерла, опустив их и рассыпав собранные пряди. Господин Марций сидел за столом, сидел полубоком, лишь уперев локоть в столешницу, и смотрел в сторону, в какую-то точку на полу.

Ацилия нахмурилась. Что-то случилось. Она это почувствовала ещё вчера. Усталый вид, небритое лицо, какие-то морщины на лбу, каких раньше не было, толком ни разу за два дня не поел, не помылся, удалось лишь переодеть в чистое с дороги, да и то стоило немалых усилий.

— Господин? — негромко позвала она.

— Что? — он перевёл глаза.

— Что-то случилось?

Марций долго молчал, словно с мыслями собирался. Ацилия уже подумала, не ответит, но он заговорил хрипло:

— Я хочу продать тебя.

Ацилия опешила. Сказать, что его слова поразили её, это значило не сказать ничего, ей даже показалось, что всё поплыло перед ней, и ноги потеряли опору. Она медленно прошла, выдвинула трипод и села, зажав голову запястьями у висков. Молчала.

— Почему? — спросила, наконец, — Что я сделала не так? Чем я разочаровала вас? Разве я не выполняю всё, что требуется от меня? За что? Почему вы решили вдруг, я…

— Мне нужны деньги! — перебил он её спокойным бесстрастным голосом.

Ацилия судорожно сглотнула, не сводя глаз.

— Мне очень срочно нужны деньги. Много денег. Сто пятьдесят сестерциев. Я должен найти их до завтрашнего вечера, сегодня и завтра… Два дня.

— Но… — Ацилия замотала головой, не веря своим ушам, — А как же… — осеклась, опуская голову, сцепила пальцы в замок.

— Я уже договорился, что продам тебя. Завтра… Только ты сможешь выручить меня…

— Кому? — она подняла лицо, стараясь поймать его взгляд, — Кому вы собираетесь продать меня?

— Центуриону Лелию… — был ответ.

— Что?!! — Ацилия вскочила на ноги, стискивая кулаки, от этой новости, шокирующей её, из глаз брызнули слёзы. Ацилия замотала головой, силясь остановить их, но безуспешно, потеряла дар речи, не веря своим ушам.

— Нет!.. — прошептала она, — Вы не посмеете… Вы не сможете… Вы не должны этого делать… — шептала, наконец, сумев сладить с голосом.

— Я просил у него просто взаймы. Ты знаешь, чего мне это стоило? Идти к нему и просить?.. Он ничего не дал мне, только посмеялся, а потом предложил продать тебя… Ему продать за сто пятьдесят серебряных монет…

— Нет… Нет… Не-ет… — Ацилия мотала головой, не веря в его слова.

— Конечно же, ты стоишь гораздо дороже, и мне обошлась в значительно бо́льшую сумму…

— Нет!!! — перебила она его резко, и он замолчал, уставившись на неё, — Вы не посмеете это сделать… — прошептала еле слышно, — Лучше убейте меня! Убейте сами, чем… чем позволить ему… Никогда! — процедила она сквозь зубы. — Слышите меня? Никогда я не позволю ему… Пока дышу… Пока жива… Боги…

— Я уже всё решил. — Марций поднялся на ноги, тряхнул головой, убирая упавшие на лоб пряди волос.

— А я-то думала, что что-то значу для вас… Жила, дура, какими-то мыслями… — её мокрые глаза светились от слёз, как живые, — Верила в ваши слова… — усмехнулась, дрожа губами, — Жениться… Любить… Завести детей…

— Прекрати, Ацилия! — он резко перебил её, ударив кулаком об стол.

— А вы меня… ему… — продолжала она, — У меня только от мысли об этом остановится сердце… Он… — она опять замотала головой, — Вы просто не знаете, что он чувствует ко мне, он ненавидит меня больше вашего… Он убьёт меня! Больше… Я даже не могу представить, что он сделает со мной…

— Прекрати истерику! Ты всего лишь рабыня, и, как всякая рабыня, стоишь денег… Сейчас мне нужны как раз деньги, и я вынужден доставать их таким способом.

— Я знала, я всегда знала, что деньги у вас на первом месте… вы только их и цените. Остальное вам — безразлично! И я же столько раз предлагала вам написать письмо в Рим, вы получили бы свои проклятые деньги и оставили бы меня в покое!.. Нет. Вы же грели свою тщеславную душу тем, что имеете наложницу из патрициев, дочь сенатора… Да вы же просто… — она не успела договорить — его пощёчина заставила её замолчать. Ацилия сникла, дрожа всем телом, обняв себя за плечи, опустилась на трипод. Долго молчала, переживая истерику, вздрагивала от рыданий, глядя в сторону влажными от слёз глазами.

Марций отвернулся от неё, стоял, держа руки на поясе, от бессилия кусал губы. Ацилия заговорила первой:

— Не продавайте меня ему… Прошу вас, господин Марций, пожалуйста… Я, что хотите, буду делать… Всё… Хотите, я на колени встану? — она поднялась, — Перед вами, наверное, ни разу в жизни не стояли дочери сенаторов на коленях…

— Перестань! — он резко обернулся к ней, обжигая глазами, но голос его дрожал, — Если я не найду эти деньги до завтрашнего дня, меня отдадут под трибунал, как вора, и, возможно, казнят, а если нет, то уж точно вышибут из армии… Куда я пойду? У меня никого нет! У меня нет братьев в Риме! Я один! Понимаешь? И я умею только воевать!

Ацилия медленно села на трипод, снова обняла себя за плечи. Долго молчала, раскачиваясь из стороны в сторону на табурете. Прошептала чуть слышно:

— Не продавайте меня Лелию, прошу вас…

— А что? Что мне делать? — уже взорвался он, кричал ей в лицо, в огромные чёрные глаза, — Ты у нас умная, посоветуй! Скажи, где мне взять эти проклятые деньги?

— Напишите письмо в Рим…

— Это долго!

— Попросите отсрочки…

— У самого легата? — усмехнулся.

— Займите…

— Представь, никто не занимает! — развёл руками.

— Я не знаю! — закричала она ему в лицо.

Марций усмехнулся:

— Я тоже… не знаю.

Они долго молчали. Ацилия не двигалась, а Марций метался по атриуму палатки туда-сюда. Ацилия прошептала:

— Не продавайте меня Лелию… Пожалуйста…

— Тогда иди на улицу, — он указал ей рукой на выход, — и заработай эти деньги сама! Если так не хочешь к Лелию! У тебя есть два дня! Знаешь, скольких тебе придётся пропустить через себя, чтобы набрать эту сумму?

— Вы сошли с ума… — прошептала пересохшими стянутыми губами, глядя во все глаза. Марций хрипло вздохнул и сел, запуская пальцы в волосы, упёрся локтями в колени, застонал от бессилия и внутренней боли. — Мы все… все сошли с ума…

Ацилия поднялась, поджимая губы:

— Дайте мне нож…

— Возьми на столе… — даже головы не поднял.

Ацилия нашла нож и ушла на улицу. К обеду она вернулась, прямая и уставшая, бросила на стол нож и мешочек с деньгами под изумлённым взглядом Марция.

— Ровно сто пятьдесят, можете пересчитать… — тяжело прикрыла чёрные глаза, дрожа ресницами, пошла к себе. Марций повернул голову, провожая её взглядом, на деньги глянул мельком.

Ацилия легла на постель, отворачиваясь к стене, обнимая себя.

— Где ты взяла деньги? — раздалось из атриума. Отвечать не хотелось, но ведь всё равно не отстанет:

— Какая разница? Вы получили их, не всё ли теперь равно?