Нуманция

В тот день, проснувшись первым по звуку букцины, — армейской трубы, — Марций поцеловал Ацилию в ухо, завозился вставать.

— Вы что? — оглушённая поцелуем, прижалась ухом к подушке, глядела удивлённо, — С ума сошли!

А он только улыбается:

— Это, чтобы ты слышала, что я рядом.

— Я и так это знаю… Теперь не слышно ничего… — буркнула недовольно, глядя снизу.

— Ну ладно-ладно, не сердись… — улыбается, как ненормальный, — Скоро увидимся, а ты ещё спи, тебе можно.

Ушёл. Ацилия ещё в полусонном состоянии слышала, как собирался, ругался на Гая, что-то выговаривая ему. Потом всё стихло. Неужели она в самом деле смирилась с ним? Неужели поддалась ему окончательно и уже не будет сопротивляться? Неужели пойдёт у него на поводу, станет женой и будет жить с ним, мотаясь по военным гарнизонам?

Ответа на вопросы эти так и не нашла. Заснула.

Проснулась резко, кто-то ругался в атриуме и голос казался знакомым.

— Где он сейчас?!

— Я не знаю. — Это старик Гай, его Ацилия узнала, — Наверное, где-нибудь в лагере, он ничего не говорил…

— А, может, он на работах в городе?

— Может быть…

— Как это, может быть?! — Ацилия вздрогнула, она узнала его, конечно, кто же это мог быть ещё, кроме Лелия, оскорблённая натура которого искала мести, — Ты — его раб и не знаешь, где твой хозяин?

— Я… господин… Я…

Ацилия уже поднялась, только-только успела натянуть свою тунику, даже пояс не завязала, подошла к шторе, чтобы увидеть, как Лелий вцепился рабу в горло, говорил ему в лицо:

— Что ты мелешь, старый пень? Я ничего не слышу!..

Отшвырнул старика от себя в угол, и здесь Ацилия уже не выдержала, резко отдёрнула штору, выходя вперёд:

— Что вы делаете? Кто вам дал на это право?

Лелий перевёл на неё удивлённый взгляд, вскинул рыжие брови:

— Ты? — глаза скользнули снизу вверх и обратно, охватывая её всю: взъерошенный после сна вид, неподпоясанную тогу, босые ноги, — С добрым утром, деточка… — довольная улыбка растянула губы.

— Что вам надо? — Ацилия старалась держать себя в руках, смотрела в лицо непрошенного гостя прямо, а в душе всё замерло в ожидании неприятностей, — Вам же ясным языком сказали, что господина здесь нет, и где он — никто не знает, поищите его сами, лагерь не такой уж и большой, чтобы можно было не найти одного человека. Что вы здесь командуете? Что — руки распускаете?

— Ух ты, ничего себе! Это где это ты такого нахваталась? Интересно, интересно… — он подошёл ближе, даже слишком близко, чтобы не почувствовать опасности, но Ацилия только вызывающе вскинула подбородок.

— Господина здесь нет, поищите в другом месте.

— А он мне и не нужен, это даже хорошо, что его нет, это просто отлично, больше и желать нечего.

"Беги! Беги! Беги!" — кричало испуганное сознание, сердце стучало на дюжину колоколов, но ноги не сносили с места.

— Что вам надо? Уходите… — прошептала сухими губами, не сводя глаз с его чужого опасного лица.

— Зачем? — поймал за запястье, подтягивая к себе, — Зачем мне уходить? Не хочу я уходить… Не хочу, теперь я уже никуда не уйду, пока своего не получу… — ухмыльнулся в лицо, обнажая крупные зубы, — Помнишь, я обещал тебе? Прошлый раз Марций помешал нам, но сегодня, сейчас, нам никто не помешает… Вот увидишь, я буду на высоте…

— Нет! — Ацилия прянула назад, вскидывая вторую руку для пощёчины, но Лелий перехватил её за пальцы, сдавил так, что суставы хрустнули. Ацилия скривилась от боли, присела на подогнутые ноги, — Пустите… Мне больно… Господи…

— Мне тоже больно, и всё из-за тебя… Помнишь, если бы ты не дёргалась прошлый раз, всё бы прошло гладко, и Марций не помешал бы мне, а теперь терпи… А если будешь дёргаться, будет её больнее.

Чуть ослабил хватку, перехватив обе руки за локти, поднял в полный рост, притянул к себе, заговорил в лицо горячим дыханием:

— Слышишь меня? Ты же всё прекрасно понимаешь, ты же понятливая девочка… Раз и всё… И я уйду…

— Нет! — Ацилия рванулась в сторону из последних сил, сумела освободить одну руку, дёрнулась, но Лелий чуть не сломал ей вторую, беря на излом, на болевой, — А-а-а… — Протянула, опускаясь на пол, аж перед глазами поплыло.

Лелий подхватил её из-под ног за плечи чуть выше локтей, потащил впереди себя к столу, сгрёб ладонью пустые миски, толкнул вперёд лицом на столешницу, вдавил щекой, прижимая голову раскрытой ладонью в затылок. Ацилия только-только приходила в себя от пережитых боли и ужаса, и Лелий, воспользовавшись её безвольностью, нашёл её руки, затолкал их ей же под живот и с силой притиснулся сзади, что и пальцем не двинуть.

— Я хотел с тобой по-хорошему, ты же не понимаешь… Ты ничего не понимаешь… Пеняй на себя, ты одна во всём виновата… Ну как знаешь, может, тебе так наоборот интереснее, мне лично всё равно, как тебя…

— Я закричу… — прошептала, а у самой дыхания только-только на шёпот и хватило.

— Кричи, кто тебя услышит? — завозился сзади, наваливаясь ещё сильнее, и Ацилия зажмурилась от переживаемой боли в руках, пальцев она уже не чувствовала, всхлипнула от бессилия и отчаяния.

Что же делать? Где этот Марций? Ты же всегда, всегда помогал мне! Где же ты сейчас?

"Ребёнок… Боги, мой ребёнок…"

— Отпустите меня… Пожалуйста… Прошу вас, — она уже умоляла его, чувствуя на ресницах слёзы боли и невыносимой тоски, — Мне нельзя, у меня будет…

— Да знаю я, знаю, что у тебя будет, Марций уже похвастался мне. — Перебил он её грубо, — Сама виновата, дура, ещё спасибо скажешь, а если так хотелось, надо было быть посговорчивее. Я предупреждал… — ухмыльнулся, стал подтягивать подол туники наверх, чтобы добраться до тела. — Тоже мне, как последняя шлюха, выперлась в одной тунике, босая, без пояса, да я ему так и скажу, если что, что сама себя предложила, как блудница последняя…

— Не-ет… — протянула со слезами Ацилия.

В этот момент в углу завозился старый Гай, поднялся, вытирая кровь с виска: ударился о деревянный сундук. Ацилия заметила растерянное лицо раба, заговорила быстро:

— Гай, миленький, прошу тебя, умоляю, найди кого-нибудь… Помоги мне…

— Только сдвинься с места — убью! — крикнул Лелий, поднимая голову, отвлекаясь от рабыни.

— Найди господина Марция, прошу тебя, Гай, быстрее, сделай что-нибудь…найди же его…

— Заткнись! — Лелий толкнул её вперёд, ещё сильнее вдавливая щекой в столешницу, рабу он теперь приказывать не мог, только дёрнись — и рабыню потеряешь. Ацилия зажмурилась, чувствуя во рту кровь от разбитых об зубы губ, зашептала с новой силой:

— Гай, найди Марка…

— Его нет, он в городе на работах…

— Ну что? — Лелий ухмыльнулся, запуская руку под подол туники, скользнул по бедру вверх, — Ничего у тебя не выйдет…

Но Ацилия дёрнулась, стараясь сбросить с себя его руку, снова заговорила:

— Гай… Прошу тебя… У него есть друг… центурион… Найди его, пожалуйста, Гай… Пожалуйста…

— Центурион Фарсий? — догадался старый раб, — Он сегодня дежурит по лагерю, я видел его недалеко…

— Позови… Прошу тебя, Гай… — прошептала из последних сил сухим горлом.

— Только попробуй, старая сволочь! Я найду и убью тебя! — прорычал Лелий.

— Гай?! — прошептала Ацилия.

— Замолкни! — треснул кулаком об стол, как раз у её лица, и Ацилия зажмурилась. Но, похоже, её шёпот больше тронул Гая, чем угрозы о смерти, старик ушёл на улицу, зажимая ладонью разбитый висок.

Лелий начал бесноваться, рычал от злости, попытался овладеть сразу, но то ли торопился, то ли волновался, понял, что ничего не выйдет. Вот она! Бери! А не получится… Не получится…

Проклятая рабыня!

Всё опять вышло по её!

Сейчас притащится этот проклятый Фарсий, объясняйся потом… В сердцах отшвырнул эту проклятую девку от себя, даже не глядя куда, главное — сильнее, чтобы всё, что внутри кипело, вложить. Будь она проклята, эта рабыня треклятая!

Ацилия упала животом на трипод и сползла на пол, от внезапной боли во всём теле перед глазами прыгали белые светящиеся зайчики, но вся эта боль была именно там, там, где она больше всего боялась. Руки почти не слушались её, но она сумела приподняться на локте, потом на всю руку, вторую пылающую ладонь прижала к животу, где больше всего болело. Зашептала: