Идолопоклонница

Как и раньше, как вчера, как все последние пять лет, Женя ежедневно ездила на работу, по восемь часов в день отдаваясь служению интересам Владимира Васильевича Белоцерковского. Только на работе и могла перестать думать о своих проблемах, растворяясь в звонках и заказах. А вот все остальное время, включая поездки на работу и обратно, Женя вновь и вновь погружалась в пучину собственной проблемы, неразрешимой и страшной своею безнадежностью, грозящей раз и навсегда поставить точку в отношениях Женьки и Димы Городинского. Не обращала ни малейшего внимания на толкотню и неудобства, на пробки на дорогах, увеличивающие чуть ли не в два раза время поездки. Не замечала ничего вокруг. Потому что вокруг нее была лишь одна проблема со многими неизвестными. Точнее, с тремя: Дима, Алина Петракова и страшный человек Зимин.

Женьке посчастливилось оказаться рядом с освободившимся двойным сиденьем в переполненном троллейбусе. Было бы глупо не воспользоваться шансом доехать домой с условным комфортом, и Женя тут же плюхнулась на сиденье у окна. Второе место рядом с нею заняла молодая мамочка с трехлетним сыном. Мало того, что у Жени хватало серьезных проблем, так ведь и детей она много лет старалась по возможности не замечать рядом с собой, а потому сразу уставилась в окно, словно бы могла разглядеть что-то кроме рекламных огней в опустившемся вечернем сумраке. Естественно, мысли тут же вернулись в свое русло: Дима, Димочка, как же ты мог?..

Гиперподвижный мальчонка никак не мог усидеть спокойно на руках у мамы. То ему нужно было перегнуться через Женю и выглянуть в окно, то, убедившись, что за окном практически ничего не видно, и вообще машины с этой стороны не ездят, а ходят лишь пешеходы, совершенно не различимые в темноте, отворачивался к стоящему рядом папе, дергал его за рукав и требовательно спрашивал, куда же подевались все машинки.

— Витюша, сиди спокойно, — уговаривала мальца мама.

Да только маленький Витя, казалось, даже не слышал ее замечания. Вновь и вновь тянулся через Женьку к окну, пачкая ее грязными ботиночками, потом зачем-то становился остренькими коленочками на колени матери и снова и снова дергал за рукав отца:

— Пап, а пап, а где мафынки?

Мамаша кривилась от боли, насильно усаживала сынишку, как и положено, попкой вниз:

— Витенька, не ерзай, потерпи немножко, нам еще очень далеко ехать. Смотри, ты тетю уже всю измазал.

Женя, кажется, даже не отреагировала на это замечание. Зато в вопрос воспитания подрастающего поколения решил вмешаться папа.

— Витя, — довольно грозно, словно бы разговаривал не с малышом, а со взрослым сыном, обратился он к ребенку. — Сколько раз мама может говорить? Сиди спокойно!

Мальчишечка заинтересованно повернулся к отцу:

— Да? — бесхитростно, но достаточно громко, так, что стоящие рядом пассажиры могли услышать его слова без труда, спросил Витя. — А сколько лаз тебе мама говолила в мой гольшочик не писать, а ты все лавно писаешь!

Строгий папаша тут же заткнулся и зарделся, словно невинная институтка, услышавшая матерный анекдот. Мамаша тут же шикнула на ребенка и насильно отвернула его любознательную головку к окну. Народ вокруг попытался сдержать смех, хотя кое-кто и прыснул довольно громко. Основная же масса пассажиров лишь принудительно сжимали губы в попытках не рассмеяться. Витя не смог долго разглядывать скучную картинку в окошке, и вновь принялся крутиться на маминых руках. Впрочем, замечаний ему больше никто не делал.

Троллейбус замедлил ход и подрулил к остановке, с громким фырканьем открылись двери, и веселая семейка спешно покинула салон, не доехав до нужной остановки. И только тогда пассажиры рассмеялись от души.

— В психологии это называется детской непосредственностью, — блеснула эрудицией дамочка лет сорока, сидящая позади Женьки.

На освободившееся место тут же не столько сел, сколько упал объемный мужик с пивным брюшком.

— А что, — как-то странно хрюкнув то ли от удара о сиденье, то ли столь оригинальным образом рассмеявшись, провозгласил он. — Очень удобно, наверное. Когда кубок чемпионов, голевая ситуация, а пиво куда-то девать надо так не вовремя… Ноу-хау, блин! Надо взять на вооружение.

Народ вокруг захихикал веселее и откровеннее. Кто-то вдруг вспомнил, что у одного из французских королей даже трон был специально приспособлен для физиологических нужд, кто-то усомнился в правдивости подобных сведений. Но даже не принимавшие участия в обсуждении животрепещущего вопроса улыбались во весь рот.

И кажется, только Женька не заметила происходящего. Или просто не посчитала ситуацию забавной? Так или иначе, но она по-прежнему с неизбывной тоской смотрела в окно. С виду — ни дать, ни взять — уставшая за день сотрудница рядового учреждения. И кто бы мог подумать, какие страсти бушевали в ее душе в данную минуту?!

- 'Ради меня. Ради нас. Ради меня. Ради нас. Ради меня', - вновь и вновь звучал в ее голове голос Городинского.

- 'Ради нас?' — в который уж раз по счету за последние дни мысленно вопрошала она. — 'Ради нас? Это подло, Дима! Зачем ты так? Нельзя подлостью доказать любовь. Нельзя, Дима…'

- 'Ради меня. Ради нас. Ради меня', - рефреном звучал голос Дмитрия.

- 'Нет, нет, Дима, так нельзя! Не смей просить меня об этом! Нет, Дима, только не это!' — взывала Женя к совести Городинского.

- 'Ради меня', - умолял Дмитрий.

Женя вновь и вновь возмущалась: и это — любовь?! и за это — страдать?! доказывать?! любовь, грязь… прочь, прочь! хватит!

На мгновение успокаивалась, приняв решение. Но тут же в голове возникали все те же вопросы: а как же Дима? Ведь ему нужна помощь… Он ведь так надеется… Ведь Зимину верить нельзя. Обещал, что ничего не скажет Алине, а сам тут же поехал к ней. Не иначе, как придумал еще более страшное наказание для Димы. Как же Дима?..

Глава 15

Едва Женя переступила порог дома, как тут же зазвонил городской телефон. К ее немыслимому удивлению, это оказался Городинский. Странно, ведь раньше он всегда звонил на мобильный. Впрочем, ничего странного: раньше он звонил для того, чтобы бросить ей коротенькое сообщение: мол, я тебя жду, давай быстрей. Теперь же разговаривал с нею подолгу, вновь и вновь пытаясь уговорить спасти его от страшного человека Зимина. Все правильно: зачем платить за мобильную связь, когда можно сэкономить?

— Женька, родная моя, ну что там у тебя, чем порадуешь?

— Мне нечем тебя радовать, — довольно сухо ответила Женя.

Городинский взмолился:

— Женька, милая, ну как же так? Ты же обещала!

Женя не ответила, не имея ни малейшего желания говорить на эту тему.

— Женька! — воскликнул Дима.

Но Женя не спешила откликаться на его призыв, прекрасно зная, что последует дальше.

— Ну ты же знаешь, как я тебя люблю, Женька! — взывал к ее совести Городинский. — Да, я понимаю, с моей стороны это может выглядеть несколько некрасиво, но ты же должна понять… Я ведь не виноват, Женька, ты же понимаешь, что это просто роковое стечение обстоятельств! Жень, ну не молчи, пожалуйста. Женька, ау, ты где?

Женя принужденно отозвалась:

— Я здесь, Дима, я всегда здесь.

— Так не пугай меня молчанием! Если бы ты только знала, как я соскучился, Женька! Но ты же понимаешь — пока мы не разрулим эту ситуацию, я не смогу у тебя появиться. Кто знает, что этот козел еще задумал? Эта сволочь ведь почти каждый вечер к нам приезжает, представляешь?! Подонок, мразь! Если бы ты только видела его взгляд!!! Он ждет, Женька, он ведь все еще ждет! Я не знаю, что там у вас тогда произошло, но он до сих пор ждет подарка! И если не получит в ближайшее время — разразится гром. Зимин — страшный человек, детка. Если бы ты только знала, какой это страшный человек! Он способен на всё, я это точно знаю! Женька, нам придется заплатить ему дань, как бы нам с тобой ни хотелось этого избежать. Придется, понимаешь?