Идолопоклонница

То ли Женя боялась мужчин, то ли те ее боялись. А может, им с нею было просто скучно? Может, она просто не умела с ними общаться? Может, и так. А может, просто не хотела, и всё. Так или иначе, но в присутствии малознакомого человека Женя робела и словно бы переставала быть самой собою. Не получалось у нее нормального диалога. Да и о чем она могла говорить с новым знакомым? Само осознание факта, что их познакомили специально, так сказать, свели друг с другом заботливые друзья-подруги, основательно портило жизнь. И скованной себя чувствовала не только Женька, но и новоявленный кавалер. Вот если бы она сама где-то с кем-то познакомилась, случайно, не по чужой воле — тогда она могла бы посчитать это проявлением судьбы. А так… Не воспринимались такие кавалеры всерьез, совсем не воспринимались.

Порой Женя ненавидела свое лицо. За то, что, наверное, только она сама находила его вполне привлекательным. Ну почему, почему, почему?! Ведь вот они, глазки серенькие, красивенькие, удивленно на мир глядят: 'эй, а где милый, где любимый, судьбой назначенный?' Вот они, губки пухлые, аппетитные: почему никто не целует? Волосы. Ах, Женька порой сама себе завидовала — какие же у нее замечательные волосы! Темно-русые, с чуть заметной рыжинкой. Женя специально их подкрашивала, чтобы подчеркнуть эту рыжину. Не сильно, не совсем рыжая, а так, чуть-чуть, словно намек на что-то таинственное, словно недосказанность, словно легкая завлекалочка — огонь, сверкнувший при резком повороте головы: иди сюда, милый, иди ко мне!

А милого все не было. Потерялся ее милый, заблудился в огромном мире. Может, и сама Женька была в этом виновата? Может, именно по ее вине никто не замечал ни глазок удивленных, ни губ заманчивых, ни завлекательной рыжинки, посверкивающей медью в солнечных лучах? Потому что сама никого вокруг не замечала? Потому что взгляд ее реагировал сугубо на очень высокий рост, на огромные глаза темно-оливкового цвета с ресницами-опахалами, на сладострастный голос. Потому что в каждом встречном искала хоть что-то от кумира? А если не находила ровным счетом ничего, то и не стоил кандидат ее драгоценного внимания?

А может, все было как раз наоборот? Может, именно от того она зациклилась на кумире, что ровным счетом никого не было рядом? Может, именно от невостребованности мечтала о нем днем и ночью? Как тут разобраться — где причина, где следствие. А не разобравшись — как приступать к лечению 'болезни'?

Вообще-то Женя сильно утрировала. Нельзя сказать, чтобы ровным счетом никогошеньки не было рядом. Были. Вернее, бывали. Скажем, появлялись время от времени. Не слишком часто, и уж совсем-совсем не надолго. Потому что… Потому что Женя буквально сразу начинала выискивать в новом знакомом недостатки. А кто ищет — тот всегда найдет, это же аксиома. Тем более, если искать недостатки. Они-то и без поисков проявляют себя, а если их еще искать намеренно… Вот и получалось, что все до единого простые смертные — грешники недоделанные, и только Городинский идеален. Он. Один. Идол. Кумир. Потому что любить реального человека — это работа, тяжкий труд. Это значит жалеть, прощать, уступать, помогать. Это трудно. Гораздо труднее, чем любить идеал. Идола. Кумира.

Вряд ли сама Женька разбиралась в своих проблемах. Чувствовала, умом понимала, что что-то с нею не так, однако же разобраться, что-то в себе изменить не удавалось. Может, и хотела бы вырваться из порочного круга, да никак не получалось. Потому что душа, тело — всё было молодо, все требовало любви и внимания. Требовало, но боялось буквально до смерти. И, не найдя любви реальной, вернее, в очередной раз разочаровавшись в реальном кавалере, Женя вновь и вновь мечтала о недостижимом. Придумала себе сказку, в которой и жила, не имея рядом ничего реального, кроме работы. И даже подвела под эту сказку основательную базу. Убедила себя в том, что самой судьбою им с кумиром назначено быть вместе, что рождены они под одной звездой и друг для друга, хотя бы потому, что родились в один день. Вот только она об этом знает, а он даже и не догадывается. И как ему, глупому, это объяснить? Как доказать, что он сильно ошибся, женившись на своей Алине? Потому что не Алина, а только Женька Денисенко должна быть рядом с ним, потому что именно она рождена для него, для его радости, для его удовольствия…

И теперь, после женитьбы Городинского, Женя решила, что нельзя ждать милостей от природы. Ведь она сама виновата в том, что Димочка женился на Петраковой. А что еще ему оставалось делать? Он ведь не знает о Женькином существовании, даже не догадывается, что есть в мире человек, самой природой предназначенный для него, самой судьбою. Это Женя знает. Вот и должна, буквально обязана объяснить это Димочке. А иначе они оба никогда не смогут стать счастливыми. Да, это ее задача, ее обязанность, ее предназначение: объяснить Городинскому, кто есть кто. Дать ему знать, что не Алина Петракова обязана беспокоиться о душевном покое и телесных радостях Дмитрия Городинского, а она, Евгения Денисенко. И никто иной. Это ее дело, ее работа. Ее почетная обязанность. Ее радость и ее счастье. Женькино.

А как дать знать о себе кумиру? Не давать же объявление в газету, правда? Самый простой, на Женькин взгляд, выход — концерт. Да, самый простой и логичный выход. Конечно, и как она раньше не догадалась? Ведь мало любоваться Димочкой с экрана телевизора да с плаката, как бы хорош он на нем ни был. Как говорится, без труда не вытащишь рыбку из пруда, ухи не отведаешь. А это же так просто! Подойти и вручить кумиру букет. И тогда…

К великому Женькиному сожалению, билет на концерт Городинского оказался весьма недешев. А кто сказал, что счастье должно быть дешевым? Женя вооружилась шикарным букетом, по цене мало уступающим билету в партер, и отправилась на концерт. После первой же песни на дрожащих ногах подошла к сцене и протянула любимому букет. Тот наклонился с дежурной улыбкой, выхватил букет из Женькиной руки, не поблагодарил даже кивком головы, и, не взглянув на нее как следует, положил букет на пол, у края сцены. К финалу концерта там лежала уже целая гора цветов. И от шикарного Женькиного букета теперь уже, должно быть, остались лишь рожки да ножки…

Глава 6

Вот и еще одна осень. Еще на одну осень Женя стала старше. А в жизни ничего не изменилось. По-прежнему дом, работа, дом. Лишь портрет Городинского на стене скрашивал ее одиночество.

Впрочем, осень еще не вошла в свою депрессивную фазу. Меланхолия и дурное настроение будут позже. А пока еще осень радовала отголосками лета, приятными пастельными тонами и фруктово-овощным изобилием на рыночных прилавках. День был еще достаточно длинен, и с работы Женя пока еще возвращалась засветло. А это так приятно — возвращаться не в темную, как будто нежилую, квартиру, в которой тебя никто не ждет. Пусть не так уж и светло было к моменту ее возвращения, пусть уже несколько сумрачно, но еще не было ощущения тотальной пустоты, вымершей и вымерзшей насквозь квартиры.

Едва успела перешагнуть порог, даже с Димой еще не поздоровалась, тишину квартиры разорвал резкий телефонный звонок.

— Алло? — не успев разуться, Жене пришлось пройти в комнату в грязной обуви. Ну вот, снова придется мыть полы, а ведь только вчера делала генеральную уборку!

В трубке раздался возбужденный голос Ларисы:

— Женька, ты мне нужна! Между прочим, от тебя зависит моя судьба.

Женя встревожилась:

— Ларка, не пугай. Что ты еще задумала?

— Да я-то, собственно, как раз и ничего, — радостно хихикнула Сычева. — Ой, Жень, слушай. Я с таким мальчиком познакомилась! Он, правда, не сказать что красавец, но что-то в нем определенно есть.

— Ну а я-то тут с какого боку?! — недовольно спросила Женя. В желудке что-то недовольно заурчало от дурного предчувствия. Неужели опять? А ведь ей казалось, что Лариска уже прекратила свои глупые попытки.