Страница 47 из 57
Слабое возражение: "Не Черниговка, а область…" услышано не было.
Ксюта появилась в Сашкином доме больше трех лет назад, еще при Люське. Собственно, именно Люська и занималась отбором персонала. Главным критерием при собеседовании с кандидатками на место была внешняя непривлекательность в комплекте с недюжинной физической силой. Возникшая на пороге в дешевеньком ситцевом платье старческой расцветки и чудовищных туфлях из шкуры молодого линолеума, добытого браконьерским способом где-нибудь в джунглях Житомирской области, Ксюта отвечала этим требованиям идеально, так что Люську даже не смутило отсутствие у будущей прислуги рекомендаций от предыдущих хозяев. Ее вполне устроили объяснения, что Ксюта только что приехала в Москву на заработки из Украины, оставив дома мужа-пьяницу да дочку-семилетку на престарелую мамашу. Мол, дома заработать нет никаких шансов, а семью-то кормить надо… В кухарки Люська определила толстенную сорокалетнюю тетку-москвичку, зато себе в водители выбрала двухметрового амбала с квадратной короткостриженной головой.
После развода вслед за Люськой из дома исчез и меднолобый амбал. Кухарка же Роза продолжала работать, ежедневно приезжая из своего Новогиреево. Сашка предложил ей было оставаться у него, благо свободных комнат сколько душе угодно, да Розочка отказалась, предпочтя каждый день тащиться полтора часа туда и столько же обратно ради любимого супруга да сыночка-оболтуса. Приезжая же Ксюта жила в маленькой комнатке рядом с кухней и до сего вечера Сашка ее почти не видел. Весь день она мыла-терла-убирала, а когда Сашка приезжал с работы, уходила в свою каморку, дабы не попадаться лишний раз на глаза хозяину. Кто ее знает, ту прислугу: то ли от излишней скромности, то ли от страха, что вдруг попадет под горячую руку, когда у хозяина будет дурное настроение, но до сих пор ей благополучно удавалось оставаться незамеченной в барских хоромах. Только в дни зарплаты она выходила из подполья, боясь остаться без жалованья, и снова на целый месяц залегала в свою берлогу. И вот… Надо ж было так невовремя сунуться в библиотеку с проклятущей книгой!..
Так или иначе, но прецедент был положен. Теперь у Ксюты появились новые обязанности. Зарплата, правда, тоже существенно выросла, что безумно радовало домработницу: как же, теперь будет, на что мужу новую зимнюю куртку справить, а то кожух уже потрескался от старости, а куртку, купленную в прошлом году, он, гад, пропил, не успев надеть ни разу…
Секс с прислугой не доставлял Сашке особой радости. Так, произошло по дурости, теперь уж не вычеркнешь. А уж коли произошло, пусть и не от большого ума, но отказываться от этого тоже особого смысла не было. Таскаться по кабакам надоело, шлюхи московские опротивели… Отказаться же от секса вообще Санька не мог. А чем снимать проститутку, рискуя подцепить от нее в лучшем случае букет из гонореи и сифилиса, лучше уж пользовать домработницу. Правда, особого удовольствия она Сашке не доставляла, зато никакой экзотикой не наградит. Да и дешевле обходится…
Поначалу Санька пытался не только сам получить удовольствие, но и удовлетворить партнершу. Изгалялся и так и этак, разогревая Ксюту, пытаясь разбудить в ней женское начало. Но эффекта от его упражнений не было: видимо, партнерша была безвозвратно потеряна для оргазма, воспитанная в Черниговской глуши забитыми родителями да замученная неотесанным мужланом-неумехой. Постепенно он перестал заботиться об удовлетворении партнерши. Впрочем, лишний раз к ее услугам старался не прибегать. Так, сугубо в целях сохранения физического и душевного здоровья пару раз в неделю приглашал Ксюту "разделить с хозяином койку", имел ее незатейливо и быстро, обходясь минимумом фраз и парочкой дежурных поглаживаний по мясистой попке. Первое время ему самому было противно от довольно скотского обращения с женщиной. Потом заметил, что такой безмолвный и безрадостный секс нравится Ксюте больше фирменных Санькиных изысков. Он не раз замечал совершенно отстраненный взгляд во время любовных утех, блуждающий по высоким углам в поисках паутины от непрошенного паука или отыскивающий упавшую на мебель нечаянную пылинку. А может, в это время Ксюта думала о том, как обрадуются домашние ее возросшей зарплате, сколько самогонки муженек сможет купить на заработанные столь нехитрым, пресловуто-банальным и вобщем-то довольно беззаботным способом…
Ксюта по-прежнему называла хозяина Александром Филипповичем. Саньку несколько коробило подобное официальное обращение, но молчал, не предлагал перейти "на ты", опасаясь излишней фамильярности прислуги. Как и раньше, Ксюта каждый вечер отсиживалась в своей каморке, коротая вечера за книжкой или просмотром многочисленных телесериалов. После очередной близости с хозяином молча одевалась или, если встреча происходила внезапно где-нибудь на широкой плоскости рояля красного дерева, попросту одергивала платье, и совершенно спокойно, словно принесла хозяину чашечку кофе или тапочки, шла обратно в каморку, не слишком задумываясь о происходящем.
Постепенно Саньку стала тяготить такая "любовь". Нет, он не отказывался от секса с Ксютой, по-прежнему регулярно приглашая ее в постель, но все чаще снова стал бывать в кабаках. Из похода он каждый раз возвращался не один. Ксюта же, встретив утром на лестнице полуголую всклокоченную девицу, смотрела на нее отрешенным взглядом. Сашку удивляло абсолютное отсутствие признаков ревности с ее стороны. Как-никак, а они близки уже несколько месяцев, и ни разу за это время Ксюта не проявила по отношению к нему хоть малейший намек на собственнические чувства. Словом, вела себя, как бесчувственное бревно.
С одной стороны, Саньке вовсе ни к чему были все эти шуры-муры, любовь-морковь и прочие нежности. За все месяцы он ни разу не подумал о том, что у них с Ксютой могло бы получиться что-нибудь серьезное. Ни в коем случае! Но с другой стороны, была крайне неприятна ее отрешенность от всего происходящего. Ему надоело видеть ее равнодушный взгляд во время секса, красноречиво говорящий о том, что ей абсолютно до фени то, какие фортели он с ней проделывает. Пожалуй, надувную куклу иметь приятнее — та хоть не афиширует свой пофигизм…
А Саньке так хотелось любви! Он перечитал уже почти всю библиотеку, безжалостно отбрасывая в сторону детективы. Его интересовали теперь произведения классиков, и чтобы в них непременно присутствовала любовь. Увы, из русской классики в его библиотеке имелся лишь многотомник Пушкина. Видимо, остальные классики в последних изданиях вышли в свет в иной цветовой гамме, а потому не удостоились внимания дизайнерши. Вероятно, она решила, что заказчик, пожалуй, не слишком склонен к сантиментам и библиотекой все равно вряд ли воспользуется. Зато ей удалось достигнуть желаемого эффекта — все книги максимально гармонировали с мебелью красного дерева и панелями розового тополя.
Аметист старательно пытался проникнуться божественной поэзией блистательного полуарапа, но надолго его усилий не хватило — уже на половине "Евгения Онегина" он понял, что поэзия не для него и с чистой совестью перешел к иностранной литературе. Вслед за Цвейгом он открыл для себя Теодора Драйзера, поначалу очарованный им, но скоро остывший от однообразия: все романы построены по схеме "бедная девушка встречает богатого негодяя". Из схемы выбивалась разве что трилогия "Финансист", "Гений", "Оплот". Великое произведение! И любовь в достатке, и кое-какие экономические тезисы почерпнуть можно. Но, как у Драйзера в каждом романе героиня непременно рыжеволосая и зеленоглазая бестия, так и во всех Санькиных мечтах героиня неизменно оказывалась маленькой хрупкой брюнеточкой со смешным коротким хвостиком на затылке…
Санька стоял голый посреди спальни, собираясь принять душ. Ксюта равнодушно застегивала черное форменное платье. Сашка уж было взялся за ручку двери, как остановился от неожиданного обращения:
— Александр Филиппович!
— Да, Ксюта. Ты чего-то хотела? — нагота Саньку не смущала. Он ведь привык считать Ксюту неодушевленным предметом. Что это с ней сегодня?