Страница 46 из 57
Аметист
После возвращения из родного Красноярска прошло уже несколько месяцев, а Сашка все вспоминал разговор с Ольгой. Его поразила одна фраза бывшей жены. Он постоянно повторял ее про себя: "А почему ты ищешь похожую на нее? Ведь никогда копия не сравнится с оригиналом. Почему ты ищешь похожую, но не ищешь ее?". Вот так всегда. Он смотрит на жизнь с одной стороны, а Ольга — раз — и повернет ее совершенно иначе и все сразу если и не встает на места, то, по крайней мере, делается более понятным и близким. И почему он сам никогда не думал разыскать Тому? Непонятно…
А, впрочем, чего тут непонятного? Встретились, переспали… Никакой романтики, никакой лирики. Никто никому ничего не обещал. С первой минуты оба знали — это не роман, это не любовь, это всего-навсего одна сплошная физиология… Сказочная, невероятная, фантастическая, но все-таки физиология. Укладываясь в постель, оба знали, что они — всего лишь временные партнеры по сексу, и ничего более. А коли так, имеет ли он, Сашка, моральное право разыскивать ее через столько лет, вторгаться в ее личную жизнь со своими воспоминаниями, пусть даже и предельно приятными? А если она замужем? Впрочем, почему "если"? Конечно замужем! Разве такая женщина может оказаться свободной? Не-ет, такие женщины на дороге не валяются…
И все-таки, все-таки… Он уже более полугода один, в смысле разведен. Безусловно, он не жил евнухом все эти полгода. Да и цели такой перед собой не ставил. Очень даже наоборот: цель у него была прямо противоположная одиночеству: как можно скорей найти очередную жену. Со временем он подкорректировал цель: пусть не жену, но более-менее близкого по духу (ну и телу, естественно) человека. Еще через некоторое время он снова подкорректировал установку: найти кого-нибудь… Это удавалось лучше. Насчет кого-нибудь — только свистни. Внешний Сашкин вид не только красноречиво говорил, а буквально кричал, насколько он успешен и благополучен, как обласкан жизнью. А женщины падки на этот запах, так что недостатка в партнершах не наблюдалось. С количеством был полный порядок. С качеством же дела обстояли много хуже. И Сашка снова и снова обдумывал такие мудрые Ольгины слова: "Никогда копия не станет оригиналом. Никогда"… Да-а, пожалуй, права Оленька, как всегда права. Ну разве сравнится с Томой любая из тех кабацких шлюх? Вопрос довольно риторический. Хотя… Разве Тома не представлялась ему в то далекое время столь же доступной шлюхой? Пусть не кабацкой, так гостиничной — большая разница!
Все, хватит, надоело! Надоело каждый день шататься по кабакам, снимать телок — каждый раз новых, а утром не помнить имени партнерши. Хватит! Все равно они все одинаковые, все насквозь продажные, все сплошь приторно-фальшивые. Надоело! Надоели воспоминания о Тамаре. Да, Ольга права — никогда ни одна копия не переплюнет оригинал, но оригинал давно в прошлом. У Томы своя жизнь. Наверняка семья… Ведь недаром назвала его однажды чужим именем… Все. Точка. Если не хочет вновь докатиться до того состояния, от которого пришлось искать спасения у психолога, он должен вычеркнуть Тамару из своей жизни. Очередной раз и теперь уж навсегда.
Вычеркнул из жизни Тому, вычеркнул кабацких шлюх. Несколько недель вечерами безвылазно сидел дома, усиленно отводя взгляд от высоченных лепных потолков, стараясь не замечать пугающе огромного пространства помпезного дома. А дабы не разглядывать стены ненавистного коттеджа, даже взялся за чтение. Поначалу нудно было с непривычки, потом — ничего, гляди-ка ты, втянулся! Даже интересно стало. Начал, как водится, с детективчиков. Ничего, пошло дело. Вот только приедаются быстро. Пошарил на книжной полке. (Интересное дело, кто ему подбирал литературу для библиотеки? Похоже, дизайнерских рук дело — все книги на полках были почему-то одного цвета. Все оттенки бордового, и ни одного черного или синего переплета!) Выудил малиновый томик с золотистым тиснением, прочитал: "Стефан Цвейг. Избранное". Хмыкнул, мол, что за Цвейг такой, не слышал. Ну ладно, Цвейг, так Цвейг…
Первая новелла не поразила воображение. Подумаешь, гувернантка оказалась беременной от родственника хозяев. Эка невидаль! Чепуха любовная. Хотя любопытно увидеть столь прозаическую историю с точки зрения несмышленых детей…
"Амок". Хм, уже любопытно. Эк бабенка-то пострадала от собственного гонору! Ей бы попросить, унизиться перед этим миссионерским докторишкой, отстегнуть кусочек натуры, глядишь, и жива бы осталась, да и высокопоставленный супруг не догадался бы об адюльтере супруги с юным лейтенантом.
А "Письмо незнакомки" и вовсе захватило. От такой преданной молчаливой любви перехватило дух. Вот бы его кто-то так полюбил! Нет, не кто-то, а Тамара! Нет, хватит Тамары, хватит! Но до чего же хочется любви! Пусть не такой высокой, как у этого австрияка, пусть более приземленной…
В момент сладких грез в библиотеку вошла домработница Ксюта.
— Ой, простите, Александр Филиппович, — засмущалась женщина. — Я думала, Вы уехали.
Резко спрятала руку за спину. Сашка встал с дивана, подошел, протянул руку:
— Что прячешь? Показывай.
Ксюта смутилась еще больше, покраснела, словно ее поймали на чем-то постыдном, вытянула из-за спины руку с зажатым томиком Марининой. В отсутствие хозяина она потихоньку таскала книжки для себя и немногочисленных подружек, таких же домработниц, а потом так же незаметно возвращала на место. Сашка взял книгу и вдруг отчего-то рассмеялся. Бедная Ксюта от стыда и страха вся в комок сжалась, уверенная, что хозяин насмехается над ней. А Сашка выдавил из себя:
— Красная, — и расхохотался так весело, так задорно, что Ксюта и сама невольно заулыбалась, не понимая, что смешного в слове "красная". И что красное? Или это она — красная?
А Сашка продолжал хохотать, периодически сквозь смех выдавливая из себя все то же: "красная" и хохотал еще пуще. И, лишь отсмеявшись, пояснил, наконец, Ксюте:
— Книжка красная! Смотри, у меня, оказывается, все книги красные: малиновые, бордовые, какие угодно, но все красные, под цвет мебели! Ты представляешь, как эти идиоты книги покупали: "Дайте мне вот ту красную книжечку, и ту тоже, и вообще все красные заверните"…
Ксюта не слишком понимала, что смешного в том, что в доме хозяина все книги красные. Но улыбалась старательно, показывая, что шутка хозяина понравилась. Кто их разберет, этих новых русских? Вдруг уволит?
Улыбка медленно покинула Сашкины губы. Он внимательно посмотрел на прислугу. Дебелая девка лет двадцати восьми, кровь с молоком. И статью, и темными косами — истинная хохлушка. Вот лицом только не слишком хороша — крупноватый нос, да красные пятна на щеках… Ну да не жениться же он на ней собрался! Зато крепко сбитое сильное тело отчего-то взволновало, вызвав прилив неоправданной нежности. И то сказать, он уж месяц как вечерами из дому не выходит, не делит постель с очаровательными московскими одалисками… Притянул девку за талию, вдохнул запах чистого тела, не оскверненный запахом дешевого дезодоранта. Ксюта попыталась было отстраниться — как же, рассказывали ей подружки, какие дополнительные требования хозяева могут предъявлять! — попятилась, вырываясь из крепких хозяйских объятий…
— Не бойся, Ксюта, иди сюда, — а сам уже прижался к большой теплой груди, погладил мощную упругую спину. — Не бойся, Ксюта, я тебя не съем…
А руки все шарят по спине, все ниже спускаются… Притянул поближе мягкий объемный зад, уловив животом нервный трепет бабенки:
— Э-э, милая, да ты вся дрожишь… Еще бы, когда последний раз с мужиком-то была? То-то, небось, когда на побывку в свою Жмеринку ездила мужа побаловать?
Перепуганная Ксюта промычала сдавленным от волнения голосом:
— Не в Жмеринку, а в Сосновку, это в Черниговской области…
А голос дрожит предательски, прерывается как от нехватки воздуха…
— Один черт — что Жмеринка, что Черниговка твоя, — Сашкин голос тоже дрогнул, зато пальцы уверенно перебирали подол форменного черного платья с белым кружевным воротничком, так и норовя нырнуть в горячее лоно между крепких бедер прислуги. В глазах запрыгали разноцветные зайчики, мозг застлал туман — где там подумать об этичности близости с собственной домработницей…