Страница 38 из 57
Зато Маша жила вместе с ним — люби не хочу! Но вместо любви во Владе жило нечто вроде брезгливости: от кого этот приплод? Его ли это создание или залетного кобеля? Девочка получилась белокожая и светловолосая, но скорее не светло-русая, как папа, а блёкло-рыжая, как мама. Уже одно это обстоятельство могло заставить Влада перенести всю ненависть к матери на ее ребенка. А тут еще постоянные раздумья — бывают ли десятимесячные дети?.. Влад пытался поверить, что бывают, но изнутри что-то словно толкало — да полноте, ты в своем уме, какие такие десятимесячные дети? это же чистый приблудыш!
Накануне Юриного дня рождения Влад позвонил Тамаре, чтобы договориться о встрече на следующий день. Что ни говори, а день рождения незаконнорожденного сына — замечательный повод подкатиться к его мамаше! Немудреный подарок уже лежал в машине. Но его многообещающим планам не суждено было исполниться. Уж больно крутые завернулись события.
Когда Тамара сухим безжизненным голосом ввела его в курс дела (только что вернулась с похорон матери, отец с сестрой в очень тяжелом состоянии), Влад, не успев прийти в себя, неблагоразумно пообещал ей помочь. Потом начал обдумывать сложившуюся ситуацию. Помочь? А чем он, собственно, может помочь? Он не доктор и не скорая помощь. Разве что денег подбросить… Это бы можно, но все семейные средства контролировала Любка, а как ей объяснишь, на какие такие нужды ему срочно понадобилась крупная сумма? Да она же с ребенком через несколько дней едет в Москву, а через месяц и ему предстоит поездка туда же за ними, а оттуда, как всегда, на юга… Это ж такие расходы… Дай сейчас денег Тамаре, а вдруг самим потом не хватит, ведь Любка не привыкла экономить… Что же делать, что делать?..
А сделаем-ка мы вот что. Немедленно к начальнику Управления и выпросим у него командировку куда угодно, но срочно — с завтрашнего же дня! А потом, когда все уладится, несложно будет доказать, что меня и в городе-то не было, как же я мог помочь? Так мол и так, совершенно неожиданно отправили в срочную командировку, а отказаться не мог, это моя работа…
Аметист
Спустя два месяца после развода Саша все еще не оклемался. Он маялся от одиночества, бродил как раненный лев по огромному дому, словно искал уголок, где ему будет не так тяжело. Душа требовала чего-то, не давая конкретных указаний. Ныло где-то под ложечкой, от скуки челюсти чуть не сводило судорогой… Тынялся из комнаты в комнату, разглядывая помпезные потолки с вычурной лепкой, новомодную живопись в стиле абстракционизма, в которой ни черта не смыслил, дурацкую коллекцию редких кактусов, которые терпеть не мог… После очередного обхода огромного дома возвращался в спальню, бросался поперек кровати и стонал, как от нетерпимой физической боли… Нет, не за Люськой он убивался. Люська — шлюха, чего за ней убиваться. А вот как научиться жить одному?! Одиночество — вот что не давало Сашке покоя, вот что так тяготило его. Плохо, ох как плохо одному! Долго выдержать такой дискомфорт Аметисту было не под силу и он начал активные поиски спутницы жизни.
Вопрос первый: где искать? Ну, ясное дело — не давать же брачное объявление в газету! Транспорт тоже отпадает — Санька пользуется только личным транспортом, каждое утро сталкиваясь с проблемой выбора: на чем сегодня ехать, на которой из четырех авто? Служебный роман опять же отпадает — в офисе только одна секретарша. Все, как положено: и ноги, что называется, от коренных зубов, и рост, и грудь, и, конечно же, блондинка, но (Сашка уже пробовал) — не греет! Не то. Абсолютное не то. Черная дыра.
В банке, в принципе, бабья полно. Но еще в самом начале, при основании банка, они с братвой договорились банковских не трогать во избежание проблем. Мало ли что, вдруг особо обидчивая попадется или ревнивая, из мести потом что угодно натворить может — от налоговой до конкурентов, а то еще и в наводчицы переквалифицируется!
Остается — кабак. Вполне привычный вариант. Всех бывших жен он снимал именно в кабаке. Так что там вполне можно найти жену. Вопрос только — надолго ли? У него почему-то надолго не получается… Да ладно, пусть опять ненадолго, лишь бы не быть больше одному. Надоело уже — скука смертная…
А в кабаках девок незамужних — до фига! Глаза разбегаются: и тебе блондиночки, и брюнеточки, и рыженькие, и красненькие — на любой вкус! Хочешь рыженькую? Вам какую — маленькую или большую, со стрижкой или длинноволосую? Или блондиночку изволите? Какую завернуть — ту, что в брючках, или вот ту, как вы говорите?.. Нет, она не в маечке, это платье у нее такое, "особо вечернее" называется…
И пустился Санька во все тяжкие… И блондиночки, и брюнеточки, и красненькие, и желтенькие… Иры, Тани, Илоны, Ларисы… Кого только у него не было, кого только не перепробовал… Все не то, все не греет… И ласковые, и нежные, и умелые, и красотой Бог не обидел. Все хорошо. Только отчего-то в их очаровательных умело нарисованных глазках, как на дисплее калькулятора, отражаются все мысли: проснулась утром в его постели, а калькулятор уже выдает приговор: сотня баксов! Еще ночь — калькулятор, словно древний арифмометр "Феликс", трещит трррр: уже триста, дорогой! Через три дня мобильный попросила, через неделю стала жаловаться на городской транспорт: ах, дорогой, мне так неудобно добираться к тебе на маршрутке, у тебя ж машин четыре штуки, подари любимой женщине одну — и я вся твоя, в любую минуту примчусь по первому зову… Вроде и не проститутки, вроде и не на Тверской подобранные, но вся любовь — только за деньги. То есть нет, конечно не за деньги, ведь за деньги — это и есть проституция, а вот за подарки… или, на худой конец, авансом, в счет будущих благ…
И снова Аметист один.
…- Папа, папа! — навстречу, раскинув в сторону ручонки, бежит мальчишечка лет пяти. — Папа, папочка!..
Глазята черненькие, коротенькая стрижка торчком. А за ним идет мама. Маленькая, ладненькая, невероятно обаятельная женщина ласково улыбается ему и идет, идет навстречу…
Аметист проснулся. Что это было? Он что, сам себе приснился? Да, похоже… Мальчишка во сне ведь — копия Сашка на детских фотографиях. А кто же тогда та женщина? Она никак не может быть его матерью. Его мать — женщина дородная, да и ростом не ниже Саньки, так что, даже если допустить, что этот сон из его далекого детства, та маленькая женщина никак не может быть его матерью. Да и не по-матерински она на него смотрела… Да, улыбалась ласково и приветливо, но не по-матерински… ТАК женщина может улыбаться только своему мужчине… Но кто это? Кто ты, Незнакомка? И что за пацан? У него ведь нет детей. Женат был трижды, а вот с детьми не сложилось…
Спятил. Точно, он спятил от одиночества. Уже Мадонны с младенцами мерещатся. Вот уж поистине не может он жить один, физически не переносит одиночество. Скоро у него начнутся галюники и тогда все, кранты Саньке-Аметисту…
Красноярск. Давненько Сашка не был дома. Какой он молодец, что плюнул на все и таки вырвался в родной город на недельку. Мать обрадуется… Вот только с сезоном вышло не совсем удачно. Сашка не любил осень вообще, а красноярскую в частности. Небо сплошь серое, без разрывов и без надежды на солнце, промозглый ветер швыряет в лицо клочья тумана, пропитанные мелкой водяной взвесью, режет глаза. По такой погоде не погуляешь по городу, не побродишь по любимым улицам, где в далеком детстве "шалили" с пацанами…
Мать жила нынче не в их старой трехкомнатной квартирке, а в небольшом двухэтажном особнячке в пригороде. Отец умер несколько лет назад — инсульт таки добил его, пусть со второго раза, но добил… Не спасли ни дорогущие лекарства, ни нетрадиционная китайская медицина. Сашка не хотел, чтобы мать уезжала из города — одной в особняке страшновато по нынешним временам. Да Анна Федоровна старушка бойкая, крепкая, в случае чего постоять за себя сумеет. От городской квартиры отказалась наотрез, мотивируя свое решение тем, что уже не может жить в городе, привыкла, мол, к жизни деревенской, пока с отцом выезжали каждое лето на природу… Так и сказала: не могу, говорит, сынок — к земле тянет… Сашка процитировал: "Ее всю жизнь тянуло к земле — потенциальная покойница" и тут же добавил: "Шучу, шучу! Хочешь к земле поближе, на тебе к земле", и купил экс-депутату "скромный двухэтажный домишко" с неменее "скромным" земельным наделом. Старушка сама выращивала и картошку, и морковку, и прочую траву, даже садик небольшой посадила, яблоньки-грушки. В случае необходимости ездила в город на юркой малолитражке — иномарке, так же любовно подаренной заботливым сыном. В общем, жила вполне комфортно, но одиноко.