Страница 6 из 12
А что у индоевропейцев? В германском языке осталась память об «ариях» в слове и понятии «armen» (буквально ar-men — люди-арии) в значении «бедный, нищий, жалкий». Это замечательная метка стереотипа поведения скотовода, кочевника, всадника-кшатрия, для которого всегда безлошадный земледелец беден и жалок. И это не только «германское», в Риме, матери Запада, «rusticatio» — «деревенская жизнь, земледелие» и «rusticitas» — «невежество, униженность» почти совпадают. У англосаксов «slav» — «славянин, земледелец» и «slave» — «раб». В западной индоевропейской цивилизации красной нитью проходит это высокомерно-уничижительное разделение на «высших», тех, что «верхом», и «низших», тех, что «на земле». Даже народная культура не знает героя-крестьянина, хоть чем-то близкого Илье Муромцу, Вольге или Микуле Селяниновичу, это всегда рыцарь, охотник, в крайнем случае, ремесленник.
Русская традиция не знала вообще кастового разрыва, в Древней Руси было четкое разделение только на «людей», то есть свободных членов общества, и «смердов», несвободных, рабов. Но изначально, со времен еще княжеской Руси, смердами становились в основном «плененные», люди другого племени, продажа в рабство «людей» происходила только в исключительных случаях. Поэтому разделение действительное было не внутреннее, кастовое, но только внешнее, племенное, на «своих — чужих», «наших» и «не-наших».
Арии — это земледельцы, а земледельцы — это славяне, точнее, земледельческое ядро северной расы получило в дальнейшем самоназвание «славяне», и самая инертная, оседлая ее часть, ядро ядра, оставила за собой самое архаичное — «русские», как притяжательное к «Расеи», к началу начал Ра. Во всех основных славянских земледельческих понятиях заложено высшее начало и корень «Ра-Ар»: др. русск. ратай, оратай (серб. ратаi, орач; чеш. rataj, orac; польск. ratar, oracz) — пахарь, земледелец. Раять (др. русск.), орать (северн. русск) — пахать. Древнерусское оранье, оратва, орьба (серб, оране; чеш. orani; польск. oranje) — вспахивание; рало — плуг; ярина — земля для посева, орка (северн. русск.) — пашня. Этот корень настолько ключевой для земледельческой расы Севера, что его сохранили и индо- германцы в руне , древнескандинавское название: Ар (Ar) — урожай.
* * *Хетты считаются первыми индоевропейцами, которые появились в Малой Азии. Они не были индоиранской ветви и именно от них, считают лингвисты, перешло к «европейским» индоевропейцам большинство земледельческих и скотоводческих терминов. Примечательно наибольшее сближение со славянскими языками: akuo — конь, kago — коза, auig — овес, rughio — рожь, lino — лен, kulo — колоть, копье, gueran — жернов, sel — село, hatta — хата, sur — сыр, klau — ключ, medu — мед, bar — зерно, хранить зерно (амбар).
Индоевропейцев раскидало по всей Европе и половине Азии, и если взглянуть на современную карту расселения индоевропейцев от Ирландии до Индии, то центром этой дуги была и есть Великая Русская равнина, Русь. Самым пассивным, «ленивым», индоевропейским элементом являются славяне, и самым инерционным ядром — русские, наименее сдвинувшиеся с Севера. Русский — изначальный архетип земледельца, он анти-кочевник. Если все остальные, без исключения, индоевропейцы — индоиранцы, хетты, греки, латины, кельты, германцы — после исхода долго и трудно искали свои вторые родины и все они отметились в истории войнами, завоеваниями, взлетами и падениями, всем, что так близко кшатрию-воину, архетипу кочевника, то славян как бы и не было в истории. Во всей этой исторической суете они тихо-мирно и исторически незаметно пахали землю. Историю пишут завоеватели-кочевники, в том плане, что благодаря им что-то происходит в истории, земледельческая цивилизация самодостаточна, она замкнута на Солнце и землю и по сути своей инертна и архаична, как архаичны и постоянны солнце, ландшафт и среднегодовая температура. И прежде всего это отражается в языке, язык как информационное зеркало бытия, отражает всю динамику этноса: изменение ареала-ландшафта, климата, соприкосновение с чужими языками. Все это естественное состояние образа жизни скотовода и кочевника. Земледелец существует во времени и в прямой связи с Солнцем, он статичен и консервативен, как смена дня и ночи, как смена сезонов, равноденствий и солнцестояний, т. е. настолько, насколько постоянно само Солнце. Кочевник существует в пространстве, в поисках новых пастбищ, скота и добычи, он уже оторван от якоря-солнца, ему ближе и понятней луна в своем постоянном движении. Движение в пространстве дается собственной и чужой кровью, и кочевнику трудно удержать своих богов и свой язык, ибо самое страшное для них, для богов, это смешение крови. Феномен индоевропейцев и в том огромном пространстве, по которому они растеклись, и в той не менее огромной дисперсии или деградации языка, которую мы наблюдаем сейчас. Язык имеет удивительное и исключительное свойство человеческого феномена — он только регрессирует, во всяком случае в доступный обозрению исторический период. В индоевропейском кругу самым примитивным безусловно является «новейший» индоевропейский, так называемый английский, образовавшийся ко второй половине первого тысячелетия как дворовое индоевропейское эсперанто из вульгарной латыни, припущенное англосаксонскими корнями и небольшой добавкой от кельтов и викингов. В нем самый примитивный синтаксис и грамматика, лишь рудименты падежей, родов, склонений и еще более убогая фонетика, полная деградация ключевого «р», каша, точнее, жареная картошка во рту, очевидный регресс к неандертальской звуковой гамме. И с формальной точки зрения это уже не язык, известный немецкий филолог Мюллер вообще не включал его в германскую группу, считая современный английский смешанным романо-германским жаргоном. Именно легкость, то есть примитивность объясняет его универсальность и массовость, воистину это язык поп-, то есть масс-культуры. Английский язык — это крайний по наглядности пример, все остальное идет по тому же пути, можно сопоставить старославянский и русский, готский и немецкий, латинский и итальянский. Язык человеческий загадка того же плана, что и разум, но у языка загадочно его антиразвитие, путь от сложного к простому, деградация. Внутри этой загадки — загадка сфинкса, язык пирамид Гизы, который возник, мягко говоря, странным образом, вдруг и во всей своей полноте и сложности, и также странно уже к Среднему Царству деградировал к мертвому, стал языком мертвых или избранных. Вывод простой: язык это дар, а не эволюционная заслуга. Божественный дар, а не человеческая заслуга, но если и человеческая — то человека другой эпохи, ибо современная история лишь останки остатков. Это понимали еще египтяне, когда говорили, что именно Тот, бог мудрости и письменности, дал им иероглифы.
Архаика языка, его многообразие и сложность форм говорят о близости к первоисточнику. В индоевропейской семье именно славянские языки стоят особняком ввиду своей тяжеловесной и дремучей грамматики, полным, если не избыточным набором склонений, родов, лиц, падежей, времен, окончаний, предлогов. Уже даже санскрит, древнегреческий, латинский в сравнении с древнерусским явно оптимизированы, не говоря уже о немецком или итальянском рядом с русским. Возможно, самым простым аргументом архаики русского является сохранение им самой архаичной азбуки по принципу «один звук — одна буква», даже родственные славянские языки, подпавшие под латиницу, чешский, польский — уже потеряли эту основу. Кроме самой структуры языка славянские стоят в стороне от всех остальных индоевропейских относительно малым общим множеством корневых слов. Если германские и романские имеют до 20 % слов общей индоевропейской этимологии, то у славянских это показатель на порядок меньше. Это касается и общего ядра с индоиранскими языками, тохарским и хеттским. На самом деле включать славянские языки в общую семью индоевропейских языков не совсем корректно, точнее будет сказать, что у славянского языка и у всех индоевропейских языков была общая праиндоевропейская семья и первое разделение было на славянскую ветвь и так называемую индоевропейскую. Причем, и это самое главное, в этом разделении индоевропейцы «ушли», а славяне «остались». Остались не потому, что славяне, а потому что осталось самое инертное, самое консервативное и самое «земледельческое» ядро северной расы, уже с поздним самоназванием «славяне». Разделение на языки было вторичным, первичным было разделение на стереотипы поведения, на сверхтипы инстинктов. Это разделение на пассивный, «ленивый», славянский тип с доминирующим инстинктом самосохранения и на активный, «продвинутый» индоевропейский тип с преобладанием инстинкта собственности.