Страница 38 из 118
На Советскую власть ложилась обязанность оформить предложение мирных переговоров и перемирия. Военно-политическая обстановка не была до сих пор благоприятной для совершения этого политического шага. Под Петербургом стоял отряд Краснова, и возможно было предполагать, что за ним придут другие отряды. В Москве шла борьба за власть. Сведения о провинции были неопределенные, отчасти благодаря так называемой нейтральности почтово-телеграфного союза.
В Западной Европе настроение было выжидательное. Было недоверие к новой Советской власти. У рабочих масс доверие к этой власти было, но существовало опасение, что она не устоит. Сейчас правительство утвердилось, как факт, в обеих столицах страны, во многих важных провинциальных пунктах, в громадном большинстве армии, и оно притягивает к себе крестьянские массы. Эти факты бесспорны, как бы ни относиться к саботажу чиновничьих верхов и интеллигенции. А у Совета Народных Комиссаров существует вполне определенное мнение по отношению к саботажу: саботаж верхов должен быть сломлен при помощи низов; тот, кто саботирует, является прислужником контрреволюционной буржуазии.
Теперь самые заскорузлые европейские дипломаты понимают, что разбить Советскую власть нельзя ни в день, ни в неделю. Перед ними раскрылась полная политическая беспомощность буржуазии в России, несмотря на ее громадную экономическую мощь. Они должны считаться с Советской властью, как с фактом, и стать к ней в известное отношение. Эти отношения складываются эмпирически, на практике: агенты европейских держав вынуждены обращаться к нам со всякого рода вопросами текущей жизни, как, например, о выезде, въезде и т. д. Что касается политического отношения к Советской власти, то оно неоднородно со стороны различных держав. Быть может, с наибольшей враждебностью относится правительство Великобритании, той страны, буржуазные верхи которой меньше всего рискуют потерять от войны и больше всего надеются выиграть. Затяжной характер войны отнюдь не противоречит политике Великобритании. Что касается Франции, то там большинство мелкобуржуазной демократии настроено миролюбиво, но оно беспомощно. Министерство мелких буржуа попадает в зависимость от биржи. Мелкий французский лавочник-пацифист и лично ничего не знает о тех тайных договорах и империалистических целях, за которые он проливает свою кровь. Франция больше всего пострадала от войны. Франция чувствует, что затяжной характер войны грозит ей вырождением и смертью. Борьба французского рабочего класса против войны растет с каждым днем. Острота положения Франции и рост оппозиции со стороны рабочего класса внутри страны привели к тому, что Франция ответила на возникновение Советской власти образованием министерства Клемансо. Клемансо — радикал крайнего шовинистского крыла. В течение трех лет войны он не мог образовать своего министерства, и сейчас министерство Клемансо, составленное без участия социалистов и направленное против социалистов, есть судорога французской мелкобуржуазной демократии, терроризованной созданием советского правительства. Мелкая буржуазия Франции считает нас правительством союза с Вильгельмом и, быть может, правительством борьбы против Франции.
Отрывочные сведения из Италии говорят об энтузиазме, с которым итальянский рабочий класс встретил Советскую власть. Италия 9 месяцев колебалась, на стороне какого лагеря ей выгоднее вмешаться в войну, и в эти 9 месяцев рабочий класс Италии имел возможность узнать, какую гибельную роль играет сотрудничество пролетариата с буржуазией. Что же касается средних классов и крестьянства, то и в этой среде произошло разочарование в этой войне, и это разочарование создает благоприятный резонанс для протестующего голоса пролетариата.
Соединенные Штаты вмешались в войну после трех лет, под влиянием трезвого учета американской биржи. Америка не могла допустить победы одной коалиции над другой, Америка заинтересована в ослаблении обеих коалиций и в закреплении гегемонии американского капитала. Кроме того, в войне заинтересована американская военная промышленность. Во время войны американский вывоз увеличился больше, чем в два раза, и дошел до цифры, которой не достигало ни одно капиталистическое государство. Весь вывоз почти целиком идет в союзные страны. Когда в январе Германия объявила неограниченную подводную войну, в Соединенных Штатах все вокзалы и пристани были завалены продуктами военной промышленности. Транспорт был дезорганизован, и Нью-Йорк пережил голодные бунты, такие, каких мы не видели здесь. Тогда финансовый капитал поставил Вильсону ультиматум: обеспечить сбыт продуктов военной промышленности внутри страны. Вильсон этому ультиматуму покорился, и отсюда подготовка к войне, а потом и война. Но Америка может терпимо отнестись к факту Советского правительства, так как она достаточно удовлетворена истощением союзных стран и Германии, и к тому же Америка заинтересована в помещении своих капиталов в России.
Что касается Германии, то ее внутреннее экономическое положение заставляет ее относиться с полутерпимостью к Советской власти. Мирные предложения, делавшиеся Германией, являются, с одной стороны, политикой нащупывания почвы, а с другой, — они диктовались стремлением свалить ответственность за продолжение войны на противный лагерь.
Все сведения, которые имеются у нас о впечатлении, произведенном декретом о мире в Европе, свидетельствуют о том, что наши самые оптимистические предположения оправдались. Немецкий рабочий класс отдает себе отчет в том, что происходит сейчас в России, быть может, даже лучше, чем эти события понимаются в самой России. Действия рабочего класса в России более революционны, чем его сознание; но сознание европейского рабочего класса воспитывалось в течение десятилетий, и, исходя из классового анализа событий, совершающихся в России, пролетариат Запада понимает, что у нас совершился не захват власти кучкой заговорщиков, опирающихся на Красную Гвардию и матросов, как пытается это изобразить буржуазная пресса, — а что у нас начинается новая эпоха всемирной истории. Рабочий класс берет в свои руки государственный аппарат, и этот аппарат не может не стать аппаратом борьбы за мир. В историческую ночь 25 октября войне был нанесен смертельный удар. Война, как колоссальное предприятие разных классов и групп, убита. Европейские правительства заботятся уже не об осуществлении своих первоначальных целей, а о ликвидации этого предприятия, с наименьшим уроном для своего господства. Думать о победе нет возможности ни для одной, ни для другой стороны, и вмешательство рабочего класса в распрю есть фактор неизмеримого влияния. Декрет о мире широкими кругами расходится по Европе. Война скрипит, и задача Советской власти — нанести ей удар посредством формального предложения приступить к мирным переговорам.
Тайные договоры в моем распоряжении.
Старшие чиновники министерства, Нератов и Татищев, передали их мне добровольно, поскольку здесь вообще можно говорить о добровольном согласии. Это не договоры, написанные на пергаменте, дело идет по существу о дипломатической переписке, о шифрованных телеграммах, которыми обменивались правительства. С завтрашнего дня я приступлю к их опубликованию. Они еще более циничны по своему содержанию, чем мы предполагали, и мы не сомневаемся, что в тот момент, когда германская социал-демократия получит доступ к железным шкафам, за которыми хранятся тайные договоры, она покажет нам, что и германский империализм, в своем цинизме и хищничестве, ни в чем не уступает хищничеству союзных стран.
Я разослал сегодня послам союзных держав следующий документ:
"Сим честь имею известить Вас, господин посол, что Всероссийский Съезд Советов Рабочих и Солдатских Депутатов организовал 26 октября новое правительство Российской Республики, в виде Совета Народных Комиссаров. Председателем этого правительства является Владимир Ильич Ленин, руководство внешней политикой поручено мне, в качестве Народного Комиссара по иностранным делам.