О дружбе

— Я совсем не дуюсь, — успокоил её Ллио. — Примета так примета, к тому же… — он покосился на брата и добавил шёпотом: — Теперь Дирелл не будет ворчать.

— Буду! — сурово возразил брат, не отрывая глаз от письма, и засмеялся вместе с ними.

— Восьмая страница, — благоразумно подсказал Ллио — седьмая притаилась у него под туникой.

— Да, нашёл, — кивнул Дирелл. — И, кстати, надо уже провести обряд, чтобы вы наконец стали братом и сестрой, — заметил он внешне невпопад, а внутренне — справедливо беспокоясь.

— Вот вернёмся и проведём, да, Ллио? — предложила Тхар.

Эльф кивнул, и она встала:

— Я пойду. Помогу Виралине с ужином.

— Мы тогда, наверно, тоже? — привстал Ллио, глядя на брата.

— Да уж читайте, — усмехнулась девушка. — Что я, не понимаю, как вам хочется узнать всё ли в порядке. А на это, — она махнула на стопку писем, — вам времени до ужина едва-едва хватит!

Она улыбнулась и скрылась за дверью, оставив эльфов наедине с вестями из дома.

В четыре руки ужин готовится гораздо быстрее, и две хозяйки на кухне вполне способны ужиться, если одна решает, что они будут готовить, вторая — как, и обе согласно занимаются исполнением задуманного. К тому же, от мытья посуды старшая хозяйка освободила младшую, заявив только:

— Иди, лучше, Радега позови.

Тхар только картинно вздохнула, слушаясь. Виралина, с первых минут взявшая её под крылышко, очень ей нравилась, к тому же, девушка была счастлива получить материнскую заботу, которой была лишена всю свою сознательную жизнь. Но уж больно настойчиво мать радела за сына. Вроде и незаметно, намёками, жестами — а выходило, что Тхар постоянно оказывалась рядом с Радегом, а то и наедине. Впрочем, она с удовольствием отметила, что дома орк как будто построжел к самому себе: рук не распускал, замуж звать каждые пять минут прекратил, и даже, в отличие от матери, ни на что не намекал. А как смутился, когда представил Тхар матери, и та воскликнула: "Ну наконец-то"! Тхар не растерялась и сочувственно спросила: "Что, надоел уже своими похождениями, котяра?" А Виралина рассмеялась: "Да вот никак в хорошие руки не пристрою"…

— Чему улыбаешься? — спросил Радег, ставя новый чурбак на пенёк и занося топор.

— Да так, — ещё шире улыбнулась девушка. Радег опустил топор, и деревяшка разлетелась на две ровные половинки. — Скоро ужинать пора, — она присела и стала собирать дрова на согнутую левую руку.

— Брось, — попытался остановить её Радег. — Сам потом уберу. Ты сегодня весь день ходила. Нога, небось, болит?

— Болела бы, я бы сидела в уголке и ныла, — девушка распрямилась и подошла к крытой поленнице, едва ли наполовину наполненной дровами. Стала плотно укладывать чурбачки: — Давай, заканчивай, дождь уже собирается. Лучше помоги мне собрать.

Радег послушался, но сначала едва ли не силой усадил девушку на пенёк под навесом:

— Сиди и не спорь.

— Я вот так и знала, — возмутилась Тхар, всё же устраиваясь на предложенном месте. Она бы ни за что не призналась, но нога словно специально выбрала этот момент, чтобы заныть. — Так и знала, что ты за меня решать будешь!

— Я не хочу, чтобы тебе было плохо, — коротко ответил Радег, занося под шиферную крышу последние поленья и топор. И как по команде, прямо за его спиной хлынул дождь, орк аж отскочил к поленнице. Где-то едва ли не прямо над их головами прогремел гром.

— Ты не боишься грозы? — повернулся Радег к девушке. За время их путешествия шли только нудные дожди, настоящие зимние грозы должны были начаться где-то через месяц, а вот поди ж ты.

— Нет, — Тхар действительно улыбалась, глядя на настойчиво колотящиеся в землю струи дождя. — Наоборот, люблю. А ты? — усмехнулась она, глядя на орка.

Радег уже хотел громко возмутиться — как это, он, большой сильный смелый орк, да какой-то грозы боится?! — как в голову ему пришла интересная мысль.

— Боюсь, — заговорщицки признался он, наклоняясь к девушке, подхватил её на руки, и сам сел на её место, пристроив попытавшуюся выскользнуть Тхар на колени. — Посидишь тут с маленьким перепуганным орком, пока гроза не пройдёт? — жалобно попросил он, ухмыляясь совсем не испуганно.

— Да ну тебя, — буркнула Тхар, отворачиваясь.

— Или я заверну тебя в свою куртку и отнесу домой, — предложил он на выбор. — Правда, из-за дождя ни зги не видно, боюсь, ошибусь дверью, и окажемся мы с тобой на сеновале…

— Радег! — больно ударила его локтём под рёбра девушка, вскакивая.

— Уий! — сдавленно взвыл орк, прижимая ладонь к ушибленному месту. — Тхар, я ж пошутил!

— Да ну тебя с твоими шутками! — воскликнула девушка, разворачиваясь.

— Куда под дождь! — мгновенно перехватил её парень. — Да не бойся, я тебя не трону! Просто переждём самый ливень, а то пока добежим до дома, до нитки промокнем. Или ты заболеть хочешь?

— Не хочу, — согласилась девушка, убирая его руки со своей талии, и отступила, прислоняясь спиной к поленнице.

Некоторое время они молчали, потом Радег вздохнул и преувеличенно печально начал рассуждать, обращаясь, за неимением другого собеседника, которому можно бы пожаловаться на Тхар, к топору:

— Не, ну вот чем я ей не хорош? Красавец, умница, не то, чтобы богач, но ничего так себе. Характер — золото!

Тхар фыркнула.

— Да-да, чистое золото! — продолжил уверенно Радег. — Просто беспокоюсь за неё, а она, глупая, не понимает…

— Да, ты у нас умница, а я, конечно — глупая, — обиделась девушка.

— Нет, я не прав, она не глупая, — тут же исправился Радег, по-прежнему ведя диалог с топором и якобы не замечая ту, о которой шла речь. — Она умная, красивая, добрая, честная и… — орк замялся.

— Что, список кончился? — хихикнула Тхар. — Или дальше идёт: "И порядочная зараза?"

— И просто чудесная девушка, которую я очень сильно люблю, — завершил орк, переводя взгляд на Тхар. Та только фыркнула. Радег встал и шагнул к ней, Тхар подняла руки ладонями к нему, он мягко взял их в свои и сказал: — И которую я вот уже в третий раз прошу стать моей женой.

Тхар вздохнула и уже открыла рот, но Радег попросил:

— Может, хотя бы подумаешь? Скажи "Да", а я попытаюсь повернуться к тебе какой-нибудь удачной стороной своего золотого характера… Как тебе, — орк завертелся на месте: — Левый бок, правый, спереди, сзади?

Девушка чуть улыбнулась:

— Ну да, кто же устоит против такого красавца, — она протянула руку и легонько дёрнула орка за краешек левого уха, грубовато спросив: — Кто тебе ухо-то откусил?

— О, мне его отрубили в схватке, — тут же голосом заправского враля начал историю Радег. — Иду я как-то тёмной ночью по улицам Заречного, смотрю, девушку обижают. Трое… нет, пять… нет, десять! — Тхар засмеялась, и Радег довольно улыбнулся. — В общем, их была целая толпа. У всех мечи, даги, стилеты, а у меня — ничего. Пришлось отрывать доску от ближайшего забора и бросаться в бой с ней наперевес… В общем, я, конечно, всех положил, но ухо мне отрубили, — завершил он печальным голосом и вопросил: — Может, кто-нибудь здесь поцелует защитника слабых девушек?

— А если честно? — приподняла бровь Тхар, игнорируя намёк.

Радег некоторое время смотрел на неё, и улыбка постепенно покинула его лицо.

— А если честно, — сказал он серьёзно, — то полуха мне отрубили ещё в детстве. Добрые соседские дети. За то, что сын шлюхи и орочий выродок. Хотели оба, так сказать, под человека подровнять, но я вырвался.

Радег резко шагнул назад и отвернулся к дождю, скрестив руки на груди.

Некоторое время они молчали, Радег вспоминал тот день, а Тхар… Тхар смотрела на его широкую сильную спину и испытывала какое-то непривычное чувство. Нет, определённо не жалость — жалеть орка, который сам добился наверняка гораздо большего, чем его обидчики, было бы глупо. Тхар недоумённо задумалась и вдруг поняла. Она шагнула к Радегу, положила ладонь на его локоть и заметила:

— Знаешь, а я тобой горжусь.

— А? — удивлённо отозвался вырванный из мрачных раздумий орк.