Страница 17 из 25
– Когда?! – прикрикнула она, чтобы удержать его.
Он глянул через плечо.
– Сегодня.
– Идем сейчас! – Она снова притопнула.
Стаська остановился неподалеку от сосен.
– Сейчас мне надо подумать. Побыть одному и подумать…
Снова пошел.
– Что ты из себя мыслителя Спинозу строишь, Стаська?
Он не обратил внимания на ее реплику. Хам. Самый настоящий хам! И столько лет она делила с ним все свои радости!
Милка решительно повернулась спиной к нему.
Окажись Стаська не человеком, а какой-нибудь букашкой, вроде этой желтенькой, что ползала по траве у Милкиных ног, – Милка, не моргнув глазом, вот так вдавила бы его в землю и еще крутнула бы каблуком для верности…
Но, к сожалению, Стаська не был маленькой, безответной букашкой и маячил уже далеко за соснами.
Во дворе дома царило плохо скрытое оживление.
Герка Потанюк в числе десятка других недорослей гонял клюшкой консервную банку в дальнем углу двора.
Милкины однокашники теснились в беседке. Колька Болдырев, обхватив колени руками, восседал прямо на полу, Ашот и Лялька Безуглова взгромоздились рядышком на перила, Скосырев, стоя посреди беседки и энергично жестикулируя, доказывал какую-нибудь заведомую ерунду, остальные сидели на лавочках вдоль перил.
И первый вопрос, который задала Лялька Безуглова при появлении Милки, был, конечно же, на злобу дня:
– Ты слышала?! Деньги нашли!
– Я знаю… – небрежно кивнула Милка, давая понять, что проблема эта – для нее не самое главное в жизни.
Ашот хлопнул ладошкой по широким перилам возле себя.
– Давай сюда, Миледи!
И хотя он предлагал очень удобное место рядом со стойкой, Милка вспрыгнула на перила и уселась по другую руку Ляльки. Посожалела мимоходом, что не надела, как другие, брюки…
Она ошиблась, разговор в беседке был далек от вчерашней кражи. Видимо, то, что деньги вернулись, положило конец страстям, а тема недавнего скандала в директорской квартире либо исчерпала себя, либо не выносилась на коллективное обсуждение.
Левка Скос на полном серьезе предлагал не разлучаться после выпускных экзаменов, а всем классом податься либо в один институт, либо на производство… Казалось бы, неожиданный и вместе с тем легко объяснимый коллективизм со стороны Левки. Куда уж проще таранить жизнь в толпе: кто-то таранит, а кто-то лишь продвигается со всеми вместе.
– Давай, Скос, ты двигай первым, а я уж и остальные – за тобой! – прокомментировал Ашот, словно бы подслушав, о чем думает Милка.
И Левка сразу надулся.
– Что я? Надо всем обществом!
– Тогда всем в авиацию! – оживился Кулаев. – Было же во время войны: эскадрилья Марины Расковой, полк Гризодубовой. Теперь будет: полк Миледи! Эскадрилья Безугловой или звено Суриной! Звучит?
– Почему это мне всех меньше? – обиделась Инга.
– Ну, пусть эскадрилья Суриной, звено Миледи! – легко согласился Ашот. – Возьмешь меня в свое звено ведомым, Миледи?
– А что это значит? – на всякий случай поинтересовалась Милка.
– Это значит: куда ты – туда и я!
– Нет, уж лучше ты за кем-нибудь другим пристройся, – покосилась на него Милка.
Левка сплюнул далеко через перила и, обхватив колени, сел на пол, рядом с Колькой Болдыревым.
Милка надеялась, что скользкая тема последних событий вообще не будет затронута. Но в это время показалась во дворе Оля. Все умолкли как по команде. А Инга тревожным шепотом сообщила:
– Елена Тихоновна куда-то в центр поехала, на автобусе…
Значит, разговор об этом все же состоялся.
– Мила! – позвала Оля от дома.
Милка соскользнула с перил и через открытую дверь следом за Олей взошла на лестничную площадку.
– Тебя папа просил зайти… – сказала Оля, снова прижимаясь к стене под лестницей, так что Милка опять не вдруг рассмотрела ее.
– Зачем?.. – машинально спросила она, прекрасно понимая, что Оля может не знать этого.
Оля пожала плечами. Она-то из-за чего так переживает?
– А ты? – спросила Милка, поворачиваясь, чтобы идти.
– Я… в магазин, – соврала Оля.
Но когда Милка шагнула к двери, опять негромко позвала ее:
– Мила… О чем… говорили там? – Оля повела головой в сторону двора.
– Об учебе! Скос предлагал всем в один институт пробиваться! – ответила Милка. И поскольку Оля продолжала молча глядеть на нее, поклялась, прижав к груди руку. – Честное слово!
– Да я ничего… – сказала Оля. – Это я так… Пойду. – И, оттолкнувшись от кирпичной стены, направилась к парадному выходу на улицу Капранова.
Анатолий Степанович снова прошел в библиотеку. Но не присел на этот раз, а, сдвинув на сторону кривоногий, с отполированным до блеска сиденьем стул, зашагал в узком проходе между секретером и книжными полками: от двери к окну, от окна опять к двери, где остановилась Милка. И сначала заложил руки за спину, потом опустил их, нервно перебирая пальцами.
– Я тебя просил передать… Станиславу… чтобы зашел. – Анатолий Степанович остановился против Милки. – Не надо, Мила. Я просто не подумал. – Разговаривая, Анатолий Степанович, как всегда, немножко приподнял голову, и взгляд его сверху вниз был по необыкновению тверд. Но кожа на виске, где синеватый осколочный шрам, слегка вздрагивала, выдавая скрытое беспокойство.
Милка будто чувствовала, что он передумает, и, возможно, еще по этой причине спешила, разыскивая Герку, Стаса…
– Я уже сказала ему, Анатолий Степанович.
– Н-да… – проговорил Анатолий Степанович и, отойдя к окну, некоторое время смотрел во двор.
– Он обещал зайти сегодня… – добавила Милка.
Анатолий Степанович повернулся к ней от окна, но сказать ничего не успел, потому что раздался короткий звонок от двери, и оба они догадались, что это Стаська. Анатолий Степанович сдвинул, потом двумя пальцами расправил брови.
– Открой, Мила.
Она прошла к выходу.
Вряд ли Стаська ожидал увидеть ее здесь. Однако внешне совсем не отреагировал на это. Какие-то неуловимые доли секунды помедлили оба, разглядывая друг друга. Милка подумала, что ей, наверное, следует уйти. Но шагнула от двери в Олину комнату и остановилась у входа, так, что из-за портьеры ей виден был весь коридор и библиотека Анатолия Степановича. Директор опять стоял у окна, спиной к ним.
Стаська щелкнул дверным замком, два или три раза шаркнул подошвами о коврик у входа и, не взглянув на Милку, прошел мимо нее по коридору. В дверях кабинета остановился. Но не поздоровался, ничего не сказал.
Повернулся к нему от окна и поздоровался Анатолий Степанович:
– Здравствуй, Станислав.
– Здравствуйте, – коротко ответил Стаська. Он был весь напряжен, как перед дракой.
Анатолий Степанович как-то неуверенно, исподволь взглянул на Стаську и, заложив руки за спину, опять повернулся к окну.
– Видишь, какое дело, Стася… Пусть это тебя, конечно, не обидит… Я не хочу сказать… Но если что-то от тебя зависит…
– Вы думаете, я замешан в том, что случилось?.. – перебил Стаська чужим, металлическим голосом.
Анатолий Степанович замер и будто съежился при этом.
– Я не потому тебе… – глухо, в сторону окна проговорил он. – Но пока еще хоть что-то можно исправить… Пока совсем не поздно…
– ОНА тоже думает, как вы?! – опять несдержанно перебил Стаська все тем же металлическим голосом. И, не видя его лица, Милка знала, как побелел он.
Анатолий Степанович резко обернулся на этот внезапный, даже странный вопрос, и – нет, не испуг, но удивление застыло в его глазах, когда он пристально уставился на Стаську. Повел головой из стороны в сторону.
– Нет… Она так не думает… – И снова отрицательно качнул головой. Но Стаська уже пошел в драку, уже не мог остановиться, и голос его сквозь стиснутые зубы дрожал, когда он высказал в лицо директору:
– Тогда она лучше вас, Анатолий Степанович!
Сделав два быстрых шага навстречу Стаське, Анатолий Степанович сдавил его плечи и слегка даже посторонился, чтобы свет из окна падал прямо в лицо Стаське. Внимательно и строго разглядывая его, кивнул – глаза в глаза: