Антитело

Люди остановились, окружив старика. Снова все шумели, не обращая никакого внимания на водителя, старающегося призвать их к порядку. Наконец, тот сдался, театральным жестом махнул рукой и пошел к машине. Люди еще некоторое время толпились во дворе, а потом потянулись за ним. Они окружили «скорую» полукольцом, и в серое небо поплыл дым множества сигарет. Опять стало тихо. Сергеич залез в свою «копейку» и перегнал ее на чей-то съезд, чтобы убрать с дороги.

Минут через двадцать послышалось хлопанье двери, и во дворе показался врач. Толпа вновь загомонила. Люди окружили его, он что-то отвечал сквозь медицинскую маску, пытаясь поскорее пробраться к машине. Водитель довольно грубо отпихнул от него людей, а потом забрался в кабину. Кто-то застучал по двери. Доктор стал пробираться в обход, продолжая что-то говорить и взмахивать руками. Народ не желал расходиться, все говорили одновременно, не понимая и не слыша друг друга.

— …пройти!

Толпа на секунду расступилось, и этого оказалось достаточно, чтобы врач залез в кабину и захлопнул за собой дверь. Взвыли сирены, замигали огни, и «скорая» стала медленно разворачиваться, словно слон, окруженный пигмеями. Толпа неохотно расступалась, давая дорогу и продолжая галдеть. Кто-то опять застучал по кузову. «Газель» завершила свой маневр, к сирене присоединилось рявканье клаксона — громкое и сердитое. Люди инстинктивно отодвинулись, и машина рванулась вперед, подпрыгивая на рытвинах. В этот момент загудел двигатель «копейки». Сергеич отчаянно дергал ручку переключения передач, что-то хрустнуло, и машина, битком набитая людьми, натужно выбралась на дорогу. Народ зашумел, провожая ее вслед за «скорой».

Когда обе машины скрылись из вида, толпа медленно потекла в сторону одного из домов. Люди расположились во дворе, и снова поплыл в небо дым множества сигарет, словно отзвук далекого пожара.

Настя двигалась очень осторожно, тщательно выбирая место, куда ступить. Она старалась идти, как можно тише, словно боясь потревожить сон чудовища. Ноги мягко ступали по низкорослой жухлой траве. Все было спокойно — никакого движения вокруг, ни малейшего звука. И все же она не верила тишине. В ней чувствовалось какое-то напряжение. Будто что-то, невидимое оно, все время находилось рядом, выжидая удобного случая, чтобы напасть.

Дважды она доставала сотовый телефон, и каждый раз видела одно и то же — единственную черточку, которая то появлялась, то опять исчезала: сигнала не было. По крайней мере, это снимало вопрос, почему Глеб не звонил.

«Скорее всего, на ферме то же самое»

Деревья впереди расступились, и показался просвет. Сердце у Насти возбужденно забилось: «Дошла!». Она могла видеть участок большого поля, на краю которого, метрах в трехстах от того места, где стояла девушка, находилась ферма.

Слева зашевелились кусты, и на дорогу вышел еж. Настя остановилась. Зверек был большим, серым с темными иглами. Выглядел он комично и мило, передвигался неторопясь, вразвалочку. Девушка улыбнулась, и на сердце у нее отлегло. За последний часы, наполненные ужасными и невообразимыми событиями, этот ежик показался ей символом удачи.

«Теперь мне точно повезет! Непременно повезет!»

Пройдя половину пути, зверек вдруг остановился и задрал мордочку, сосредоточенно принюхиваясь. Маленький черный нос забавно морщился, и Настя едва не рассмеялась. Он водил им из стороны в сторону, словно бы не замечал человека, а только смутно чувствовал его присутствие. Наконец, серая мордочка повернулась к девушке, указывая на нее острым носом, словно стрелка компаса, нашедшая свой север.

В неподвижном безветрии дня раздался тревожный шелест. Далеко в лесу громко треснула сухая ветка. И еще одна. И еще. У Насти кольнуло сердце. Маленький еж стоял перед ней, вперив в человека черные горошины глаз, и теперь уже не выглядел таким милым и безобидным. Снова зашелестели листья, и сквозь шелест до Насти донесся низкий и громкий вой. Ему вторили с другой стороны дороги, а через пару секунд к первым двум присоединился и третий.

«Волки!»

Настя посмотрела вперед. До поля оставалось недалеко, но дорогу преграждали поваленные деревья. Главное — успеть перебраться через них, а на открытой местности у нее будет больше шансов…

«На что шансов?»

В лесу снова затрещали ветки, теперь уже близко. Настя повернулась на звук, и вдруг резкая боль обожгла правую ступню. Она посмотрела вниз и увидела ежа, вцепившегося зубами в открытый большой палец. Он трепал его, словно собака, бешено дергая головой. Девушка закричала и дернула ногой. Зверек отлетел в сторону, упал и тут же вновь встал на лапы. Вид разъяренного ежика пугал и одновременно был настолько комичен, что Настя засмеялась. Смех и слезы смешались, перешли в громкие истеричные всхлипы, и она побежала. Вперед — туда, где за поваленными деревьями стояла ферма.

Глеб сидел на земле, раскачиваясь из стороны в сторону, глаза его были закрыты. Он блуждал где-то далеко, в стране грез, и Степан не мешал ему. Страж слушал лес. Утро не принесло свежести; серая, промозглая мгла лишь чуть разошлась, нехотя уступая блеклому выцветшему солнцу, но так и не растворилась до конца. Степан чувствовал, как мощные потоки энергии плывут мимо него, обволакивая, стремясь к неведомому центру — к поляне. Той самой поляне, где очень скоро окончательно сформируется чудовищный и чуждый разум.

Это не слишком его волновало. Пока все шло по как надо. Пока еще есть время. Раньше завтрашнего дня лес не сможет управиться, не убив девочку. А он этого не сделает. Никогда. Глеб будет готов выполнить свою миссию, следует только немного подождать.

Медленно тянулись часы. Солнце постепенно восходило над деревьями. Оно выглядело изможденным, словно лес высасывал силы не только из девочки, но и из него. Бледность солнца подчеркивал черный частокол древесных вершин.

Степан вдруг насторожился и поднял голову. Он почувствовал, как на дороге, ведущей на ферму, появились люди. Их было двое.

«Нечего вам здесь делать», — прошептал он и закрыл глаза. Нужно было отогнать непрошенных гостей — ничто не должно помешать Глебу выполнить работу. Степан почувствовал подъем. Его сила росла вместе с силой чудовища, и ощущение этого было упоительным. Он намеревался устроить для гостей представление. Маленькое милое представление.

Степан стал тихо напевать, раскачиваясь взад-вперед, в такт движениям Глеба. Так прошел еще час, а потом он вдруг остановился, выпрямился и открыл глаза.

— Что за дьявольщина?

Он снова почувствовал чужое присутствие. На этот раз гораздо ближе к ферме. Ощущение было очень слабым, нервный рецептор, передавший его, был, очевидно, слишком маленьким и примитивным существом, но сигнал поступил. Кто-то прошел. Кто-то прошел по дороге незамеченным.

«Это невозможно! Этого нельзя сделать!».

Он оборвал свои мысли и сосредоточился, погружаясь в себя, сквозь себя, в землю, в лес.

Танюшка повернула на улицу Гоголя. Повернула слишком резко, и едва успела выкрутить обратно руль, не дав машине слететь с дороги.

«Да блин! Не хватало еще врезаться!»

Вовка сидел сзади, баюкая больную руку. Она могла видеть в зеркале его пустой взгляд, направленный поверх ее головы. Танюшка крепче сжала руль, и в этот момент дорога перед глазами поплыла: заборы и деревья раздвоились и изогнулись, словно в кривом зеркале, в один миг утратив четкость очертаний. Это было похоже на погружение в воду. Танюшка инстинктивно помотала головой, и к горлу подступила тошнота. Она едва успела остановиться и открыть дверь, как ее вырвало прямо на серый выщербленный асфальт.

«Господи!» — пронеслось у нее в голове. — «Что это? Что со мной?».

Болезненные спазмы сжимали гортань, будто чьи-то руки пытались ее задушить. Ее стошнило снова и девушке пришлось опереться рукой на порог двери, чтобы не упасть. Перед глазами кружилась карусель — все быстрее и быстрее. Кожа вдруг сделалась холодной, а на руках и спине выступил пот. Краем сознания Танюшка уловила звук хлопнувшей двери.