Антитело

— Наверное.

— Так мы скоро додумаемся до того, чтобы опять врыть эти кресты.

Глеб промолчал. Именно такая мысль пришла ему в голову, и он уже почти решился ее высказать. Теперь подобные слова прозвучали бы странно, выставив его суеверным дикарем.

Снова выкладывать круг — значит бороться. А чтобы бороться, нужно признать существование врага. Дядя не собирался ничего признавать. Он предпочитал оставаться на стороне практичного материализма, где нет места никаким магическим кругам и крестам. Глеб очень хорошо его понимал, но еще он понимал, что это позиция страуса — сунуть голову в песок и делать вид, что ничего не происходит.

«Пока не происходит».

Кресты вкопали не зря. Те, кто проделали эту работу, боялись чего-то и хотели защитить себя.

«Знать бы чего именно они боялись… А деревня-то опустела. Значит, что-то у них не вышло… И почему дядя не выбросил кресты? После смерти деда, он мог это сделать».

— А почему вы не избавились от крестов? Зачем оставили их в сарае?

Дядя посмотрел на Глеба и скривил губы.

— На всякий случай.

Глеб шел через поле, рассеянно глядя себе под ноги и думал о том, как странно реагирует человек на необъяснимое. Дядя ясно дал понять, что не верит ни в какую мистику, связанную с этим местом, и не хочет, чтобы эта тема поднималась. И это было нормально. Так сказал бы любой. А потом он произнес: «На всякий случай». И снова все перемешалось.

«На какой случай? Какой может быть случай, после всего того, что он говорил?».

Противоречия смущали Глеба. Он метался, не зная, какую сторону принять. Или относиться ко всему с точки зрения здравого смысла и ждать, когда ситуация сама придет в норму, или признать, что им противостоят неизвестные сверхъестественные силы. Признать силу крестов, амулетов и прочего, о чем он всегда думал с легким презрением. Решения не было.

Глеб заглянул в сарай и еще раз осмотрел темную комнату.

«От чего же вы защищались? Чего боялись?».

Ответа не последовало. Тайна, которая окутывала это место, оставалась тайной.

Аленка сидела в гостиной и смотрела по телевизору «Русалочку». В руке у нее был носовой платок. Когда Глеб вошел, она расправила его и старательно высморкалась.

— Простыла?

— У меня насморк. Я теперь говорю в нос. Слышишь?

Аленка скорчила забавную рожицу и произнесла:

— Говорю в нос.

— Понятно.

Глеб присел рядом и несколько минут смотрел на экран, где морские обитатели пели, как это хорошо — жить под водой.

— Алена, почему ты кричала ночью?

Девочка повернулась к нему.

— Мама не хочет, чтобы я говорила об этом.

— А ты по секрету. Я ей не скажу.

Аленка посмотрела в сторону кухни и, удостоверившись, что двери закрыты, сказала:

— Хорошо. Только ты дай мне честное слово!

— Честно никому не скажу!

Девочка подвинулась ближе.

— Я видела чудовище.

— Чудовище?

— Да! В окне.

— И что это было за чудовище?

— Дядька. Он стоял и смотрел на меня. А потом он изменился и стал таким…

Аленка сделала страшное лицо и пошевелила растопыренными пальцами.

— Каким?

— Жутким. Совсем не как человек.

— И что он сделал?

— Он стал кусать луну.

Она наклонилась еще ближе и добавила шепотом.

— И она стала гаснуть.

— А потом?

— Потом он повернулся ко мне. Его лицо горело. Как будто луна была у него в голове. Он еще рот отрыл, а там зубы.

Аленка вздрогнула.

— Я испугалась и закричала.

Они замолчали, глядя в телевизор. Глеб нахмурился, не зная, как относиться к ее рассказу. С одной стороны это действительно было похоже на кошмарный сон. Нельзя же увидеть такое на самом деле! Но с другой стороны…

— А я знаю способ, как бороться с чудовищами.

Слова вырвались сами собой. Аленка смотрела удивленно.

— Правда?

— Да. Хочешь, научу?

— Давай.

— Значит так. Ты должна представить себе сундук.

— Как у пиратов?

— Точно. Как только ты увидишь чудовище, схвати его и засунь туда.

— Нет! Я не буду его хватать! А вдруг оно схватит меня?

— А ты понарошку. Закрой глаза и представь, как ты его хватаешь. Чудовища этого не выносят.

— Ты меня разыгрываешь! Ты шутишь надо мной, потому что я маленькая!

— Нет. Я сам так делаю.

Девочка задумалась.

— Не врешь?

— Честное слово!

— Ладно. Я попробую. А чудовище не сможет выбраться из сундука?

— Не сможет. Ведь открыть его можешь только ты.

— Здорово!

Дождь начался, когда они все сидели на кухне и обедали. Тяжелые капли застучали по крыше, сначала редко, а потом все быстрее и быстрее, пока стук не превратился в постоянный гул.

Глеб стоял у себя в комнате и смотрел, как ручейки воды стекают по стеклу и падают на крышу крыльца. У многих людей такая погода вызывает уныние, но не у него. Монотонные звуки гипнотизировали, заставляя расслабиться и позабыть обо всем. Он стоял, не шевелясь, и слушал, как шелестит дождь.

День шестой

Утро выдалось мрачным: Аленка сопливилась, и тетя увела ее в комнату; дядя встал рано и ушел в поле — завтрак протекал в полном одиночестве. Глеб чувствовал себя слабым и не отдохнувшим. Делать ничего не хотелось, и даже смотреть телевизор было лень. Он апатично жевал бутерброд, размышляя о том, чем бы заняться.

«Можно закончить с лужайкой».

Мысль не вызвала энтузиазма. Голову словно окутали ватой, сквозь которую пробивалось лишь тихое «тик-так» настенных часов и резкий кашель Аленки. Крепкий кофе не помогал, как будто в чашку налили обычную воду — никакого вкуса, никакой бодрости.

«Надо принять душ и пойти на улицу — вот что. Может хоть это меня растрясет?».

Глеб молча закончил завтрак и пошел наверх.

Стоя под струями прохладной воды, он подумал о Насте. Ему вдруг отчаянно захотелось увидеть ее. Прикоснуться к ее нормальности, ее радости — ко всему тому, чего так не хватает здесь. Выдумать какой-нибудь предлог, взять машину и поехать в Горенино; зайти в библиотеку. Этот дом, казалось, все глубже и глубже погружался в густую жадную топь. И слишком много сил уходило на то, чтобы жить в нем.

Когда Глеб вошел в свою комнату, первое, что он услышал, было радостное «жжжж». Мухи появились снова, хотя на этот раз в гораздо меньшем количестве. Он насчитал троих, и начал было снимать тапок, но передумал.

«Живите. Разберусь с вами позже».

Глеб устроился в кровати с книгой в руках. Полчаса он пытался читать, но внимание рассеивалось, и картинка никак не хотела складываться в усталой голове. Глаза закрывались, и книга выпала из ослабевших пальцев.

«Нет, так не годится!»

Глеб заставил себя сесть и помотал головой.

«Снова спать! Спустя два часа, после того как проснулся. Ну уж нет!».

Он оделся и пошел к лестнице.

От вчерашних пасмурных сумерек не осталось и следа. Небо сияло, будто только что вымытое, на ярком синем фоне не было ни облачка. Слабый теплый ветер приносил отдаленное тарахтение трактора. Где-то на крыше заливались птицы. Глеб ступил в чистую прохладу и остановился у крыльца.

Туман оставался на месте, ничуть не изменившись, по-прежнему игнорируя все законы природы. Он настолько явно диссонировал с окружающим пейзажем, что казался чем-то искусственным, будто чья-то воля намеренно держала его вокруг дома. Глеб долго смотрел на мрачную серую стену, обступившую их, словно заключенных в тюрьме, а потом ноги сами собой задвигались, увлекая его вперед.

Насколько он мог судить, высота преграды нисколько не изменилась. Она поднималась в метр над землей, и уходила дальше к лесу, чередуясь плавными возвышениями и впадинами, словно застывшие морские волны.