Страница 25 из 29
Такие разные — и все же,Как младший братИ старший брат.Большим и кровным сходством схожиВладивосток и Ленинград.Той службе преданные свято,Что им досталась на века,На двух краях материкаСтоят два труженика — брата,Два наших славных моряка —Два зримых миру маяка…Владивосток!Наверх, на выход.И — берег! Шляпу с головыУ океана.— Здравствуй, Тихий,Поклон от матушки-Москвы;От Волги-матушки — немалойИ по твоим статям реки;Поклон от батюшки-Урала —Первейшей мастера руки;Еще, понятно, от Байкала,Чьи воды древнего провалаПо-океански глубоки;От Ангары и всей Сибири,Чей на земле в расцвете век, —От этой дали, этой шири,Что я недаром пересек.Она не просто сотня станций,Что в строчку тянутся на ней,Она отсюда и в пространствеИ в нашем времени видней.На ней огнем горят отметки,Что поколенью моемуСветили с первой пятилетки,Учили смолоду уму…Все дни и дали в глубь вбирая,Страна родная, полон яТем, что от края и до краяТы вся — моя, моя, моя!На все, что в новееИ не внове,Навек прочны мои права.И все смелее, наготовеИз сердца верного слова.
Так это было
…Когда кремлевскими стенамиЖивой от жизни огражден,Как грозный дух он был над нами, —Иных не знали мы имен.Гадали, как еще восславитьЕго в столице и селе.Тут ни убавить,Ни прибавить, —Так это было на земле…Мой друг пастушеского детстваИ трудных юношеских дней,Нам никуда с тобой не детьсяОт зрелой памяти своей.Да нам оно и не пристало —Надеждой тешиться: авосьУйдет, умрет — как не бывалоТого, что жизнь прошло насквозь.Нет, мы с тобой другой породы, —Минувший день не стал чужим.Мы знаем те и эти годыИ равно им принадлежим…Так это было: четверть векаПризывом к бою и трудуЗвучало имя человекаСо словом Родина в ряду.Оно не знало меньшей меры,Уже вступая в те права,Что у людей глубокой верыИмеет имя божества.И было попросту привычно,Что он сквозь трубочный дымокВсе в мире видел самоличноИ всем заведовал, как бог;Что простиралисьЭти рукиДо всех на свете главных дел —Всех производств,Любой науки,Морских глубин и звездных тел;И всех свершений счет несметныйБыл предуказан — что к чему;И даже славою посмертнойГерой обязан был ему…И те, что рядом шли вначале,Подполье знали и тюрьму,И брали власть и воевали, —Сходили в тень по одному;Кто в тень, кто в сон — тот список длинен, —В разряд досрочных стариков.Уже не баловал КалининКремлевским чаем ходоков…А те и вовсе под запретом,А тех и нет уже давно.И где каким висеть портретам —Впредь на века заведено…Так на земле он жил и правил,Держа бразды крутой рукой.И кто при нем его не славил,Не возносил —Найдись такой!Не зря, должно быть, сын востока,Он до конца являл чертыСвоей крутой, своей жестокойНеправоты.И правоты.Но кто из нас годится в судьи —Решать, кто прав, кто виноват?О людях речь идет, а людиБогов не сами ли творят?Не мы ль, певцы почетной темы,Мир извещавшие спроста.Что и о нем самом поэмыНам лично он вложил в уста?Не те ли все, что в чинном зале.И рта открыть ему не дав,Уже, вставая, восклицали:«Ура! Он снова будет прав…»?Что ж, если опыт вышел боком,Кому пенять, что он таков?Великий Ленин не был богомИ не учил творить богов.