Радужные Мосты

Но врага не было. Не было его в привычном виде. Призраки, магические столбы, торчащие посреди леса — этого всего не должно быть в мире, полагал Берган. Сталь о сталь — вот достойное занятие для воина. А исподволь плести коварные чары и расставлять магические ловушки — это низко и подло, сравнимо разве что с тактикой трусливых падальщиков, убивающих чужими силами, а потом пирующих над обессиленной жертвой. Если бы Берган мог — он бы изгнал всю магию из мира. Вот тогда бы тот стал понятным и правильным. Хотя, надо было себе признаться — девчонка не раз доказывала свою полезность в бою. Но, тем не менее — все зло и все беды от магии, тут Берган был непоколебим в своих убеждениях. О том, что коварство и хитрость сопутствовали любой войне, не обязательно магической, бородач в моменты подобных размышлений благоразумно забывал.

Внезапно со стороны реки донесся плеск. Берган свел брови к переносице, прислушался. Вскоре плеск повторился. Бородач не был рыболовом и не знал — плавает ли рыба по ночам, а разглядеть хоть что-либо не было никакой возможности. В эту ночь луна пряталась за плотной облачностью. Проглядывая лишь изредка, она практически не давала света. От опустившегося тумана почти кромешная тьма казалось липкой и тягучей.

— Плюх, плюх, — раздалось снова с реки.

«Ходит там кто-то что ли? — мелькнула короткая мысль, и тут же в горле пересохло. — Кто там может ходить? А если рыба плескается, то слишком велика для небольшой лесной речушки».

Берган вцепился в рукоять топора, надеясь обрести уверенность и спокойствие. Получилось не очень хорошо. Плеск сделался громче. Теперь казалось, что там уже не ходит, а ходят. Больше того — звук начинался определенно в воде, а потом выходил на берег, где исчезал, обрывался. Несмотря на ночную прохладу, на лбу Бергана выступила испарина. Будь здесь против него сотня вооруженных воинов — он бы не струсил, даже зная, что не выстоит. Но вся эта потусторонняя магическая дрянь подтачивала изнутри — нашептывая что-то на ухо, уговаривая бросить оружие и опуститься на колени. Зачем противиться неизбежному? Зачем драться с теми, кого нельзя победить? Зачем бежать от прохладного ласкового забытья?

Однако шепот подействовал на бородача несколько иным образом. Воин не бросил топор и не упал на колени в ожидании вечного покоя. Он задрожал мелкой дрожью. Тут же вспомнился утренний гость. Берган с отчаянной четкостью увидел блеск безумия в глазах поддавшегося страху человека. Вот что с ним случилось. Он испугался, повернулся спиной, побежал. А потом было уже не остановиться. Ужас стал его сутью, движущей силой. Нет! Не бывать такому! Бородач широко расставил ноги. Он будто врос в землю, превратился в несокрушимую скалу.

А потом он разглядел силуэты. Они были уже рядом со щитом, поставленным Мили, и потому начали еле заметно светиться, приблизившись слишком близко. Вмиг с Бергана слетели остатки уверенности. Воин уже почти не контролировал себя. Он был готов сорваться и бежать. Неважно куда, лишь бы не стоять и не видеть, как темнота разрождается белесыми телами. Но выйти за пределы щита — значило добровольно отдать себя в руки этим гадам. А что еще страшнее — впустить в себя ужас. Ронять слюну и с бессмысленной улыбкой взирать на вмиг подобревший мир? Ну, нет! Лучше уж самому прервать безумную агонию.

Берган зарычал. Его рот исказился в зверском оскале.

— У-хо-ди-те, — донесся до него нечеловеческий булькающий голос, — у-хо-ди-те.

В этот момент бородачу не нужны были ни драгоценности, ни артефакты. Страх парализовал могучего воина, отняв возможность мыслить здраво. Рядом заржали лошади, обеспокоенно переступая с ноги на ногу, но Берган не обращал на них внимания. Остекленевшие глаза смотрели на вплотную приблизившиеся к щиту силуэты, теперь вполне различимые. От открывшегося зрелища кровь превратилась в лед.

«Почему щит молчит?» — рассеянно думал Берган, при этом напрочь забыв, что уже давно следовало разбудить товарищей.

Определенно когда-то они были людьми. Но теперь представляли собой жалкое зрелище — обнаженные раздутые тела с вывернутыми изо ртов, висящими черными языками, провалами пустых глазниц и неловкими движениями, будто ими управлял начинающий кукловод, неумело дергающий за ниточки своих первых кукол.

— У-хо-ди-те, — повторился булькающий приказ.

Берган не мог понять — говорит ли только одно существо, или же все хором. Рты у всех дергались и кривились, обнажая редкие гнилые пеньки зубов.

— Что здесь происходит?! — раздался выкрик Брига, которому одна из лошадей угодила комком выбитой земли прямо в лицо.

Берган молчал, чувствуя, что еще чуть-чуть, и свершится страшное.

А в следующее мгновение существа коснулись щита. Раздался оглушительный треск, и первый утопленник, как назвал их для себя бородач, беззвучным мешком отлетел далеко назад. Звука его падения слышно не было.

Теперь уже проснулись все. И не просто проснулись, а вскочили, ошалело оглядываясь, хватаясь за оружие, с которым не пожелали расставаться. Как оказалось, не напрасно. Вот только применять его было еще рано. Щит успешно отражал атаку незваных гостей, один за другим отлетающих в ночную мглу.

Путники напряженно смотрели на неспешно приближающихся утопленников. Сколько их было? Нескольких щит уже отбросил, но белесые тела все не кончались, продолжая выныривать из чернильного мрака.

— Похоже, возвращаются те, которых отбросило, — проговорила Мили, все еще неуверенно стоя на ногах — несколько часов сна не принесли ей достаточного отдыха.

— Кто это и как их остановить? — деловито осведомился Маркус.

— Солнечный свет, — саркастически улыбнулась девушка. — Возможно, нам бы помог солнечный свет.

Между тем, пробуждение товарищей немного привело Бергана в чувства. Бородач заозирался. Смахивая крупные капли пота со лба, он тяжело дышал и что-то бубнил себе под нос.

Маркус настороженно взглянул на воина, но промолчал. Еще не хватало приводить в чувства здорового детину.

— Такое ощущение, что их сначала повесили, а потом уж утопили, — задумчиво проговорила Мили, всматриваясь в непрошеных гостей. Те же с тупым упорством продолжали штурмовать охранный круг.

— А нам от этого намного легче? — хмыкнув, поинтересовался Бриг.

— Нет, просто пытаюсь понять… — девушка не закончила начатую фразу — в воздухе раздался высокий писк, оборвавшийся громким хлопком.

Что это значило — все путешественники знали отлично. Волшебный щит, доселе оборонявший лагерь, исчерпал свои силы и исчез, напоследок вспыхнув белым пламенем. Двое утопленников тут же обратились в дымящиеся головешки, еще несколько, находившихся немного дальше от круга — лишились рук или ног, получили сильнейшие ожоги.

— Аха! — возопил Берган не своим голосом. — Сдохните, твари!

На деле же оказалось, что потеря собратьев ничуть не расстроила и почти не замедлила нападающих, а собственные увечья принесли разве что небольшие неудобства в плане передвижения. Не встречая более препятствий, существа вступили в лагерь, начали медленно приближаться к застывшим людям.

— У-хо-ди-те, — повторил многоголосый хор. Теперь было отчетливо ясно, что слова доносились из каждого искаженного рта.

Они надвигались неумолимо, подобно лесному пожару. Ни организации, ни построения. Каждый сам за себя. Но все вместе они несли жгучую ауру невыносимой бесконечной боли.

— Уже уходим, можно собрать вещи? — чуть хрипловато осведомился Бриг, сжимая в руках метательные ножи, не особо надеясь на их эффективность.

Лошади волновались все больше. Они отчаянно пытались оборвать поводья, крепко намотанные на глубоко вбитые в землю колья. Паника от животных понемногу начала передаваться людям. Берган, который и так находился на грани срыва, казалось, окончательно потерял рассудок. Он огласил окрестности громким горловым рыком и, раскручивая над головой топор, бросился навстречу утопленникам. Спустя мгновение лезвие отсекло голову ближайшему из них, а потом запело, пронзая ночной воздух, с легкостью вспарывая нерасторопные тела. Бородач самозабвенно отдавался схватке. Теперь он ощущал себя в привычной среде, зная, что может разить и убивать. Вот только в темноте и боевом угаре он совершенно не заметил, что на самом деле никого окончательно не убил. Отсеченные конечности падали наземь и продолжали извиваться, ползти по направлению к живым. Обезглавленные тела оставались на ногах и все так же неторопливо шагали вперед, шаря перед собой руками.