Страница 11 из 16
Анни.
Билли.
Анни.
Билли.
Анни.
Билли.
Анни. Великолепно!
Билли.
Анни. Ну, это хуже…
Билли.
Анни.
Билли.
(По ходу чтения все больше теряет голову; встает, распахивает на груди рубашку.)
Анни. Перестань… (Нервно оглядывается.)
Билли (во весь голос).
Анни. Свихнулся…
Билли.
Анни. Ну хватит…
Билли.
Анни. Билли!
Сцена седьмая
Генри, Шарлотта и Дебби.
Гостиная из сцены второй, но без пластинок. Шарлотта что-то ищет в стопке газетных вырезок и программ. У двери – огромный нагруженный рюкзак. Дебби курит.
Генри. И давно ты куришь?
Дебби. Целую вечность, еще со школы. Мы с Терри дымили в котёльной.
Генри. В котельной.
Дебби. В котельной? Ты уверен? От слова «котёл»…
Генри. На первый взгляд права ты, но на самом деле – я. Я потому и платил за школу – чтоб там выправили твою врожденную неграмотность и выучили тебя латыни и родному языку.
Шарлотта. А я думала – чтоб она девственницей подольше побыла.
Генри. Грамотной девственницей. Virgo syntacta.
Дебби. Плакали твои денежки. Генри! От Терри девственницей не уйдешь.
Генри. Хватит острить. Больно взрослая… Скажи лучше: учителя знали про этого мерзавца?
Дебби. А он сам учитель. Латынь преподает.
Генри. Ах, вот как…
Шарлотта. Да она все равно бы с девственностью распрощалась. Спасибо верховой езде.
Генри. Это не считается.
Шарлотта. Дурачок, юные всадницы девственность теряют не на лошади!..
Генри. Точно! Жокей!
Шарлотта. Потому он и кривоногий: все время верхом – то лошадь под ним, то всадница…
Генри. Говорил же тебе – объясни дочери, как опасны случайные связи.
Дебби. В галифе случайно ничего не бывает, слишком долго снимать.
Генри. Повторяю – хватит на мне язычок оттачивать.
Шарлотта. Нет, не нашла… Сто лет уж прошло. Но скажу не лукавя – я все же была тогда чуть постарше Дебби.
Генри. И какая же разница, кто изображал Джиованни рядом с твоей блудницей Аннабеллой?
Шарлотта. Да как-то нехорошо, что я забыла имя партнера.
Дебби. Ничего, он, наверняка, забыл твое.
Шарлотта. Но ведь не он тогда невинность потерял, а я.
Дебби. Неужели прямо на сцене?
Шарлотта. Не валяй дурака. Ответственные гастроли, устроены Британским театральным советом… Все произошло в Загребе, в гостинице.
Дебби. В номерах-с?
Шарлотта. Пусть это будет на совести Театрального совета…
Генри. Девочки, мы хотели обсудить семейные проблемы…
Шарлотта. Какие, например?
Генри. Например, наша дочь собирается пойти по рукам.
Дебби. По каким еще рукам? Я собираюсь пойти в поход.
Шарлотта. Правда, Генри, не сгущай краски.
Генри. У меня есть право сгущать краски.
Шарлотта. Понимаю.
Генри. Я ей отец.
Шарлотта. Прекрасно тебя понимаю.
Генри. Ей еще рано ходить в походы вдвоем с мужчиной.
Шарлотта. А по-моему, ей еще рано ходить в походы одной… Ничего страшного, ее кавалер очень мил. (Бросает поиски и несет всю пачку бумаг к двери. Обращаясь к Дебби.) Если он придет, пока я в ванной, сразу не уходите, дождитесь меня. (Выходит.)
Генри. И на чем он играет?
Дебби смотрит непонимающе.
Мама сказала, что он музыкант.
Дебби. А, да… На шарманке.
Генри. Бродячий шарманщик?
Пауза.
Хорош музыкант…
Дебби. На ярмарках играет.
Генри. Среди качелей-каруселей?
Дебби. Возле «Тоннеля любви». Как Анни поживает?
Генри. Она в Глазго.
Дебби. Не волнуйся, Генри, я буду счастлива.
Генри. Счастлива? А кто, по-твоему, счастливый человек?
Дебби. Если вечер не дождливый, значит, я вполне счастливый!
Генри. О господи, что за безмозглое поколение! Вся ваша философия отпечатана у вас на майках. Счастье не выпадает человеку вдруг, вдруг у нас только погода меняется. А счастье – это не дождь, не солнце…
Дебби. А что же это такое?
Генри. Это… равновесие. Его и надо искать.
Дебби. А ты счастлив, Генри?
Генри. Не зови меня так. Лучше – папой. Папа и мама…
Дебби. Старые добрые времена вспомнил? Как поживают «Эверлиз», «Серчерз»? Как старик Элвис?
Генри. Он умер.
Дебби. Знаю. Я не про то спрашиваю. Его все так же обожают?
Генри. Да я его никогда особенно не любил. «Все в ударе» – последняя его стоящая песня. Впрочем, такова судьба всех творцов.
Дебби. Умирать?
Генри. С возрастом терять любовь публики. Таков расхожий взгляд на вещи.
Дебби. Значит, и у тебя так? Тогда понятно…
Генри. Разве последняя пьеса тебе не понравилась?
Дебби. «Карточный домик»? А она ни о чем. Вопрос один: переспала героиня или нет? Подумаешь, велика разница! Неверность в семейной жизни архитекторов. В очередной раз…
Генри. Эта пьеса – о самопознании через страдание.
Дебби. А по-моему, о том, кто с кем спит. Как будто переспать – значит изменить.
Генри. Так считается.
Дебби. А еще считается, что не спать ни с кем, кроме мужа, – значит хранить ему верность. Было – или не было. Так и шарахаются: от черного – к белому. Широчайший цветовой диапазон, воссозданный драматургом Генри Ибсеном. Дала – не дала… Почему этому придается такое значение?
Генри. Откуда мне знать?
Дебби. Да потому что из любви делают тайну. В двенадцать лет я была словно одержимая. Повсюду мерещился секс. Даже в латыни. Словарь открывался на слове «meretrix», блудница. Слово источало таинственный аромат, сильный, точно мускус – обжигающее дыхание запретного мира. Не то, что ваше скучное «аmo, amas, amat». Этим жаром пропиталось все: история, французский, искусство, Библия, поэзия, переписка с приятелями, игры, музыка… Всюду царствовал секс – только не в биологии; в ней-то он был, но другой – не тот, настоящий, в котором таинство, порок и восторг, и все, что грезилось, и чего в нем на самом деле не было… Я отведала его в котельной, и он оказался тем, биологическим. Любовь – это совокупление тел, а вовсе не душ.