Страница 5 из 33
— Как вас зовут? — спросила она. — Я не успела прочитать имя на карточке.
Он пристально посмотрел на нее, и Клер почувствовала, как сильно забилось сердце. Она не понимала своей реакции.
Теперь он не улыбался. Без этой улыбки, которая его очень красила, Клер смогла разглядеть угловатые черты загорелого лица, волевой подбородок, глаза цвета летнего леса, иссиня-черные волнистые волосы и тонкий шрам на скуле, наводящий на мысль об уличном хулигане…
— Меня зовут Уокер, мэм. — В низком бархатном голосе зазвучала почтительность. Исчез восторженный тон нежного мужа. Теплый приветственный взгляд стал вежливым, профессионально отчужденным. — Моя машина ждет на служебной парковке. Это недалеко. За вашим багажом я заеду позже.
— У меня нет багажа.
Он коротко кивнул, не выказав ни капли удивления. И тут до нее дошло, кого напоминает его высокая мускулистая фигура, безразличный взгляд и вид защитника — телохранителя.
Конечно, он телохранитель.
Ее охватило привычное чувство одиночества. Неважно, кем он был, как выглядел, что говорил… или как она отвечала на его прикосновения. Он был просто тенью, одной из тех, что сопровождали ее всю жизнь…
Она опять совершенно одинока. И пока он с ней, она все равно одинока, сколько бы людей ни было вокруг. Он был барьером, живым щитом между ней и предполагаемым врагом… или другом. Куда бы она ни поехала, все равно окажется под его гнетущей защитой.
Гнев проснулся в ней. Она же просила Джонни никого не присылать. Она предупреждала, что никому нельзя доверять. Этот человек-тень, который так легко увел ее от камер, может так же легко и выдать ее. Джонни! О Джонни! Почему ты меня не послушался?
— Что вам сказал обо мне Джон Петерсон? — Она не собиралась задавать этот вопрос, он вырвался сам собой.
Уокер быстро взглянул на нее.
— Вы поэтесса, награжденная премией и нуждающаяся в защите… правильно?
Она моргнула. Поэтесса? Она вспомнила, как Джон поклялся охранять ее инкогнито. Поэтесса! Надо же такое придумать!
— Я никогда раньше не встречал поэтов-лауреатов, с восхищением заметил Уокер. — Для меня большая честь служить вам, мэм. И я постараюсь наилучшим образом защищать вас… и держать прессу подальше, как меня инструктировал мистер Петерсон.
Она улыбнулась.
— Я благодарна вам.
— Всегда рад помочь.
Клер отвела глаза и отругала себя. Он произнес банальную фразу, а она отреагировала так, будто он объяснился ей в любви. Может быть, запах свободы разбудил в ней чувственность?
А почему бы и нет? У нее не было другого любовника, кроме Престона — казалось, они были вместе всегда, — и прошло уже несколько месяцев с тех пор, как они были вдвоем. Он вел бурную жизнь. Увидев его фотографии с другими женщинами, она поняла, что только она одна и хранила верность. Она поняла, что жизнь проходит мимо нее.
Так оно и было. Но теперь она наверстает упущенное.
Двери лифта открылись, и Уокер повел ее по бетонному лабиринту коридоров. Настроение у Клер поднялось. Он ведь не знает, кто она на самом деле. Они покинут пределы аэропорта, и — если репортеры не будут их преследовать — Клер отправит его в отель. А там она от него избавится. Его работа будет сделана. К тому времени, когда распространится новость, что Валентина исчезла, а Уокер поймет, какое отношение к ней имеет Джон Петерсон, она уже будет далеко.
И будет удивительно свободна!
Она поняла, что улыбается, следуя за Уокером на стоянку. Увидев небольшой серый седан, она на мгновение удивилась, что на его месте не стоит ее лимузин. Не то чтобы она была разочарована. Ей даже понравилась мысль поездить на чем-нибудь другом.
Уокер остановился у передней двери.
Клер растерянно уставилась на него.
— Извините, мэм, — сказал он, — если репортеры увидят, как мы уезжаем, они могут удивиться, что моя, ну, жена сидит одна на заднем сиденье.
Хотя он говорил весьма почтительно, Клер могла поклясться, что его взгляд искрился смехом. Но он ждал ответа. Когда ее осенило, что это было одно из обстоятельств, которые внезапно изменились, она развеселилась. Теперь она могла сидеть впереди рядом с шофером, и никому не было до этого никакого дела! А ведь это было только начало.
Она могла делать то, что всегда хотела. То, на что ее дядя, советники, жених и другие люди ее круга посмотрели бы неодобрительно.
Да, думала она. Да.
Она будет… заурядной «Джейн Смит» или лучше «Клер Джонс». Она смешается с толпой. И никто не скажет ей, что она ведет себя возмутительно.
Сердце екнуло от восторга.
— Вы совершенно правы, — сказала она своему псевдомужу, — я сяду рядом с вами.
Вот опять взялась за старое, ругала она себя. Страстно желаю одобрения. Мне надо быстро получить его… и от телохранителя тоже. Хотя мы будем вместе очень недолго. О боже, ведь она заботилась даже о том, что нравится и что не нравится слугам, вдруг поняла Клер, — классическая музыка в лимузине, чтобы сделать приятное шоферу, французская кухня на обед, чтобы понравилось шеф-повару, накрахмаленные блузки, чтобы угодить прачкам. Такого больше не будет, поклялась она. Она посвятит себя открытию своих собственных вкусов и желаний, чтобы освободить настоящую Клер, — и к черту всех, кому она не понравится.
В ней проснулся бунтарский дух.
Перед тем как сесть в машину, она посмотрела на своего спутника.
— Пожалуйста, отвезите меня в город, я остановлюсь в отеле.
— В отеле? — Он нахмурил брови. — Джон Петерсон велел снять для вас домик в горах.
Удивившись, она некоторое время обдумывала его слова, затем решила отказаться. С нее хватит.
— Нет, лучше я поеду в отель.
— Среди людей вы можете подвергнуться опасности, мисс Джонс.
— Вы хотите, чтобы я заказала лимузин в аэропорту? Прекрасно. Я так и сделаю.
Он стиснул губы, затем пробормотал:
— Я буду счастлив отвезти вас туда, куда вам захочется.
— Спасибо. И как только мы выедем из аэропорта, я собираюсь включить радио и слушать рок-н-ролл. Громко! — Она уселась на переднее сиденье и добавила: — И пусть все окна будут открыты.
— Да, мэм.
Через несколько секунд они оставили аэропорт позади и помчались по 85-му шоссе. Музыка гремела вовсю, ветер немилосердно трепал волосы.
Тайс не мог вспомнить, видел ли он когда-нибудь столь счастливую женщину. Ее пальцы барабанили по подлокотнику в такт музыке, пока она с любопытством осматривала окрестности.
Он уже привык к ее улыбке. Первый раз, когда она ему улыбнулась — по-настоящему улыбнулась, — он почувствовал себя так, будто его дыхание остановилось от удара в живот. Она была слишком красива, и даже огромные солнцезащитные очки в пол-лица ее не портили. Улыбка у нее была дивной.
На нее обращали внимание. Он заметил это сразу, как только увидел в аэропорту, одинокую и потерянную… и, несмотря на обрезанные джинсы, футболку и копну спутанных кудрей, выглядевшую как аристократка… Может быть, из-за манеры поведения или грации движений. Что бы это ни было, она выделялась в толпе.
Тот запретный взгляд на нее через телеобъектив глубоко поразил его много лет назад. И как-то само собой получилось, что в своих ночных мечтах он был с ней, наслаждаясь ее лицом и телом.
Теперь, когда он посмотрел на нее, сидевшую рядом с ним собственной персоной, на реальную женщину, бывшую его воображаемой возлюбленной, он был потрясен. Он совсем не знал эту женщину; он не хотел знать ее. Но его тело вело себя так, будто он ее знал.
Он надеялся, что она примет предложение пожить в домике в горах. Эта мысль пришла ему в голову вскоре после того, как он обнял ее при встрече. Снять домик можно было, просто позвонив по телефону.
Так же легко — просто позвонив по телефону — она могла поймать его на лжи. Ее кузен, Джон Петерсон, конечно, не нанимал его и не снимал для нее домик. Тайс полагался на ее обещание не звонить Джонни в течение месяца из страха, что звонок может быть засечен. Ее страх был вполне обоснован. Конечно, если она изменит свое решение и позвонит, игра Тайса закончится.