Жажда приключений

Его руки сомкнулись вокруг нее, и мгновение он просто держал ее.

Она отодвинулась назад, чтобы заглянуть в его глаза.

— Ты ранен? — Прежде чем он опомнился, она наполовину расстегнула его рубашку.

— Что ты делаешь?

— Я хочу сама посмотреть. Я не могу поверить, что ты не ранен. — Он схватил ее за руки, но она уже сумела стащить рубашку с его плеча. — Ты ранен! Ты изрезан! Я вижу порез. Доктор Майерс, — позвала она, вспомнив о женщинах, которые, возможно, все еще были здесь, — вы видели этот порез?

— Ради бога, Клер, — возразил Тайс со смущенным смехом, пытаясь вернуть рубашку назад на свое плечо. — Это пустяк.

— Это глубокий порез. Сними рубашку.

— Нет, не сниму.

С сердитым вздохом она провела руками по его золотистым, мускулистым, жилистым рукам, которые были скрыты подозрительно длинными рукавами.

— Ты ранен где-нибудь еще?

— Он сам перевязал правое предплечье, — подтвердила Норин, стоявшая в ногах кровати. — Даже мне не дал сделать это. И лодыжка распухла настолько, что вчера вечером он не мог надеть ботинок.

— Большое спасибо, док, — пробормотал он сухо. — Ей очень нужно было это знать.

Клер гладила его худое, с темнеющей щетиной лицо.

— Мне так жаль. Из-за меня тебя чуть не убили!

— Это самое сумасшедшее высказывание, какое я когда-либо слышал. Если кто из нас и виноват, то это я. Это была моя работа — защитить тебя. Подожди, пока мне в руки не попадется тот ублюдок, который…

— Ты ведь не охотишься за террористом, не так ли? Пожалуйста, не надо, Тайс. Это слишком опасно. Пусть полиция займется этим.

— Ты хочешь, чтобы я сообщил полиции, что ты была со мной в грузовике, когда он взорвался? Это мгновенно попадет в «Новости» во всем мире. Полиция, вероятно, даже ФБР начнут тебя допрашивать, и, пока они будут это делать, террорист получит возможность найти тебя. Сейчас он не знает, жива ты или мертва. Ты можешь оставаться здесь, под вооруженной охраной, в то время как я проведу расследование своим способом. Решать тебе.

Совершенно несчастная из-за необходимости делать выбор, Клер сжала руки и тихо спорила сама с собой. Она так боялась снова подвергнуть опасности жизнь Тайса.

— Я могла бы вернуться домой, — сказала она. — У меня есть агенты личной защиты.

— Я никуда не отпущу тебя, пока не буду уверен, что ты в безопасности. Сначала мы должны… — Он колебался, будто не желая задавать этот вопрос. — Мы должны выяснить, кто мог бы захотеть убить тебя.

Страх охватил ее.

— Существует человек, который преследовал меня и посылал письма с угрозами.

— Он определенно под подозрением, и я проверю его. Мы также должны рассмотреть… других. Людей, которых ты знаешь. Должен быть кто-то, кто… мог выиграть что-то от твоей смерти.

Она не желала говорить об этом. Не желала даже думать об этом.

— Ты имеешь в виду мою семью, не так ли?

— Кто унаследует деньги в случае твоей смерти?

Старые вопросы и сомнения возникли в ее сознании. Много лет она задавала себе вопрос, любят ли ее родственники. Теперь она должна спросить себя — хотели ли они ее смерти?

— Если я умру, не имея собственного ребенка, — пробормотала она, — деньги будут поделены среди членов моей семьи. — Она сосредоточила на нем пристальный взгляд, полный боли. — Я понимаю, что есть много таких, кто будет этого ждать.

Тайс притянул ее к себе и стал укачивать как ребенка.

— Жаль, Клер. Я знаю, как это болезненно для тебя. Я буду делать все, что смогу, чтобы найти террориста. И если он был нанят кем-то, я выясню кем.

— Это значит, что ты уезжаешь?

— Я должен.

— Пожалуйста, не уезжай. Если ты должен ехать, я поеду с тобой.

— Ни за что, черт побери. Обещай мне, что останешься здесь.

— Тогда обещай мне, что вернешься.

Он покрепче обнял ее и, закрыв глаза, стал покачивать.

Женщины, которые так и стояли возле них, обменялись быстрыми взглядами. Брианна прокашлялась и сообщила:

— Мы, гмм, пойдем приберемся на кухне и затем, гмм, немного вздремнем. Позовите, если что-нибудь понадобится.

Обнявшиеся ответили легким кивком. Женщины вышли из комнаты.

— Сдается мне, — сказала Норин, закрывая дверь, что тут нечто большее, чем личная охрана.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

К тому времени, когда он заставил себя покинуть Клер, Тайс чувствовал, будто невидимый канат обернулся у него вокруг сердца, и, если он осмелится удалиться слишком далеко, этот канат может разрезать его пополам.

Это сумасшествие — целовать Клер. Но в тот миг, когда дверь спальни закрылась за Норин и Брианной, он уступил своему желанию.

Глубокий, изумительный поцелуй постепенно превратился из нежного в жаждущий, и он понял, что хотел бы забыть о ранениях и заняться с ней медленной, всепоглощающей любовью. Она, казалось, тоже желала этого, притягивая его к себе на подушки и целуя с настойчивостью, которая заставила его плоть затвердеть и вызвала потрясение, как от удара током. Он испытывал желание слиться с нею, заполнить ее так, чтобы они никогда больше не смогли разъединиться.

Когда поцелуй ослаб, она распахнула свою рубашку, и он взял ее груди в ладони. Она всхлипывала и стонала, целуя его все крепче.

Ни один из них так и не разделся. Они расстегнули пуговицы, молнию и отодвинули в сторону все барьеры, пока его обнаженное тело не прижалось к ней. Ее руки нашли его твердую плоть. Его руки наслаждались мягкой нежностью ее естества. Наконец, насытившись прелюдией, они порывисто прильнули друг к другу.

Соединенный с ней, ошеломленный блаженством, которое превышало все на свете, он не испытывал желания двигаться. Он хотел оставить все как есть, смаковать эту глубину, пока это было в человеческих силах. Но потребность двигаться выросла, когда он ощутил волнообразные движения ее тела. Он захватил ее бедра, но теперь и сам уже не мог остановиться, как море не может сдержать приливы и отливы. Сладкое острое чувство немыслимо выросло.

Пока он пытался сдержать эту остроту чувств, она хрипло прошептала ему в ухо:

— Я люблю тебя, Тайс. Я так люблю тебя!

Ни небеса, ни преисподняя теперь не могли бы остановить его. Он пронзил ее с такой неистовой силой, что оба вскрикнули. Ее отклик сотрясал его. Он прижимал се к себе, дрожа от благоговения. Он хотел, чтобы ее слова были правдой. Он хотел, чтобы она любила его… потому что он полюбил ее. Глубоко, безумно, не надеясь ни на что хорошее в обозримом будущем.

Он любил ее. Ее смех, ее чувство юмора, ее улыбку. Ее красоту и ее наивность. Ее сердечность. Ее тело. Он любил заниматься с нею любовью и не хотел останавливаться. Никогда.

Из всех идиотских потребностей, известных человеку, это бессмысленное желание обладать ею должно было быть одним из наихудших. Даже если она имела в виду то, что прошептала, она говорила эти слова человеку, каким, как она думала, он был, — человеку, который скрасил ее одиночество и защитил от опасности. Она ничего не знала о настоящем Тайсе Уоксре, нанятом, чтобы предать ее. О человеке, который пренебрег всеми проклятыми секретами, которые хранил, и занялся любовью с нею. Такого человека она презирала бы.

Он медленно освободил руки, обвивающие ее, мучаясь от сознания своей вины. Любовь к ней только усугубила его муку.

Она поглядела на него, и ее нежная улыбка стала беспокойной.

— Тайс? Тебе больно?

— Нет. — Ему было больно, но не в том смысле, который она имела в виду. Он желал бы сказать ей правду о том, что произошло, но тогда она уедет. А где-то разгуливает маньяк, охотясь за ней. Опасность слишком серьезна, чтобы рисковать, рассказывая ей обо всем.

— Тайс, — снова сказала она, и ее лицо загорелось от очаровательной застенчивости, — если то, что я сказала, тебе неприятно, пожалуйста, забудь это. Слова просто сами как-то выскочили.

Он попробовал изобразить улыбку, но она не получилась. Она не имела в виду то, что сказала. Он должен быть доволен.