Тринадцатый сын Сатаны

Он подмигнул Петруччо, поднял глаза и кивнул кому-то, стоявшему за его спиной.

И Петр ничего, происходившего в его квартире, больше не видел. Он даже не почувствовал, как, проломив затылочную кость, в его мозг ворвалась пуля.

…На звонок в дверь отозвался Красавчик, который все это время в комнату не входил, на глаза хозяину квартиры не показывался и на протяжении всего разговора так и стоял в прихожей.

— Кто там? — крикнул он, стараясь держаться за бетонным выступом стены.

— Открой, Петруччо, разговор есть.

— Так кто же там, все-таки?

— Да свои, свои.

Красавчик оглянулся. Все были готовы.

— Свои-свои, — ворчливо пробурчал он. — Ну, заходи, коли свои!

Оставаясь в укрытии, он протянул руку, отодвинул засов в сторону, потом нажал ручку двери. Дверь распахнулась тут же и в прихожую ворвались двое смуглых мужчин с пистолетами в руках. Синхронно с этим им навстречу приглушенно хлопнуло несколько выстрелов. Пули отшвырнули тела ворвавшихся назад, за порог. Одновременно загремели выстрелы и с лестницы, где этажом выше страховал седовласого и его команду еще один человек. Он короткой очередью из своего пистолета-пулемета «скорпион» расстрелял третьего из поднявшихся по лестнице, который, не входя, оставался за порогом квартиры.

Красавчик первым, остальные за ним, перепрыгивая через упавших, но еще дергающихся в конвульсиях, мужчин, рванулись на лестничную площадку. Старший подручный седого произнес в микрофон сотового телефона одновременно с первыми же выстрелами:

— Ребята, мы начали.

Он так и вышел, спокойно и непринужденно, аккуратно, под углом, чтобы не случилось неудачного рикошета, стреляя в голову каждому лежащему, который встречался по пути. За ним, так и не достав оружие, а может, по рангу своему и не имеющему такового, перешагивал через трупы седовласый.

— Плохо получилось, — проворчал он. — Слишком много шума. Не люблю этого.

— Раз на раз не приходится, — успокоил подручный. — Обойдется!

— Дай-то Бог!..

На улице уже урчали двигателями три поджидавшие их машины. Две солидные иномарки и простенький «шестой» «жигуль». Рядом у тротуара стояли изрешеченные пулями два автомобиля. Оба джипы «Чероки». В каждом за рулем сидели мертвые водители.

— Два в квартире, один на лестнице, два водителя, — прокомментировал седой. — Здорово они обозлились на, э-э, дурака Петруччо, раз такой отряд прислали с ним разделаться… Ладно, поехали.

Главарь обстоятельно уселся на заднее сиденье «жигуля», на сиденье рядом с водителем плюхнулся старший подручный и машины сорвались с места.

Барабас — Максимчук — Амбал — Соколов

Телефон звонил несколько раз. Однако Барабас всякий раз отвечал коротко и односложно: я, мол, сейчас очень занят, поэтому перезвоните завтра; то есть утром, ибо уже было далеко за полночь. Потому что в тот момент у него в кабинете находился неподвижно застывший у двери охранник, который не отводил глядящих сквозь прорези маски глаз от не знающего, что предпринять хозяина кабинета.

Кроме того, он всей своей чуткой шкурой прожженного пройдохи чуял, что за стенами его кабинета происходит нечто такое, чему лучше бы не происходить. Чего же он не предусмотрел? Что же пошло не так, как хотелось бы? На чем же они, все-таки, прокололись? Ведь не могли же, в самом деле, стать роковыми те несколько слов, которые успела произнести кретинка Нюшка?..

Дверь вдруг с треском распахнулась и в кабинет ворвался злой Максимчук. Впрочем, на самом деле Сашка отнюдь не достиг такой степени бешенства, как изображал. Просто он пытался запугать директора-распорядителя кафе. И в этом деле весьма преуспел.

Короче говоря, отставной оперативник с грохотом распахнул дверь и ворвался в кабинет. Не обращая внимания на присутствие камуфлированного здоровяка из службы физической защиты управления налоговой полиции, изо всех сил грохнул кулаком по столу.

— Ну, сучий потрох, я сейчас тебя убивать буду!

Камуфлированный боец на происходящее никак не отреагировал. В конце концов, он уже знал, что эти трое в штатском действуют совместно с ними, с разрешения Соколова, а значит и вести себя могут как сочтут нужным. По большому счету, все эти сюсюканья, с которыми общаются с заведомыми преступниками задохлики-очкарики следователи-интеллектуалы, и ему не нравятся. Вот так, кулаком по столу, да за бары его, скотину, да потрясти покрепче, да «ствол» под нос — все быстрее и доходчивее получится…

Что же касается Барабаса, то его эта выходка испугала не на шутку. Психически уже накрученный непонятной возней, происходящей вокруг, он морально был готов к самому худшему повороту событий. Еще только два часа назад всесильный царь и бог в своем заведении, сейчас он уже видел себя в камере СИЗО среди отпетых рецидивистов, на скамье подсудимых, в клетке с охраной, а потом где-нибудь на урановых рудниках, на Акатуе или в лаборатории, где над ним, как приговоренным к смертной казни, будут проводить опыты… Он и в самом деле был искренне убежден, что вместо смертной казни у нас над приговоренными проводят опыты — например, заражают СПИДом или, скажем, проказой в единственном в России Институте лепры, расположенном в Астрахани, а потом пытаются вывести вакцину. Короче говоря, Барабас был готов сломаться от любого резкого движения.

…Когда добрых полчаса назад на шум в коридоре из кабинета выбежали все, кроме этого истукана-охранника, когда в течение непозволительно долгого времени они отсутствовали невесть где, когда вдруг (небывалое дело!) в помещении погас свет и из коридора вновь послышался необъяснимый шум — короче говоря, Барабас чувствовал, что что-то происходит, причем, лично для него вряд ли благоприятное. Спрашивать что-то у этого дюжего охранника было бесполезно, тем более, что тот и сам ничего не знал.

А теперь вдруг этот взбешенный человек с влажными волосами и слегка подернутой росой одежде!

— С жизнью прощайся, гад!

Максимчук ногой отшвырнул оказавшийся на пути стул, перегнулся через стол, схватил директора-распорядителя за отвороты пиджака, могуче рванул вверх, да так, что тот больно ударился ногами о столешницу. Жалобно звякнул о хрустальный поднос графин, упал черный стаканчик с письменными принадлежностями, с тихим шелестом покатилась к краю стола шариковая ручка.

— Что, паскуда, не ожидал, что живыми нас увидишь?! — в упор, брызгая слюной, рявкнул Сашка в перекошенное от испуга лицо Барабаса.

Тот изо всех сил старался отодвинутся от этих в упор глядящих на него бешеных глаз.

— Я не понимаю… — в ужасе прошептал он.

— Не понимаешь, гнида? Сейчас все поймешь и все вспомнишь, гнида!..

Громко опрокинув изящное современное кресло, Барабас отлетел к стене. Ноги его не держали и он бессильно сполз на пол.

— Быстро, гад: кто нас запер?

Частный сыщик глядел на происходящее вполне спокойным и холодным взором, внимательно наблюдая за каждым движением лицевых мышц упавшего. Он прекрасно понимал, что исполнительный директор при всем желании не смог бы отсюда запереть их. Однако сейчас нужно было его вконец запугать, морально раздавить, заставить выдать как можно больше информации. Потому что не знать, кто это сделал, он просто не может.

— Я не знаю… О чем вы? — заикаясь, выдавил из себя Барабас.

Максимчук легко перемахнул через стол и уже сидел перед упавшим на корточках. Снова сжал кулаками лацканы его пиджака. Слегка встряхнул — голова хозяина кабинета громко ударилась о деревянную панель стены.

— Ах, гнида, так ты не знаешь? — Сашка растянул губы в зловещей улыбке. — Расшифровываю по пунктам. Мы знаем, для чего используется мясорубка в холодильнике. Понял? Знаем! И когда мы с ней разбирались, нас кто-то запер. Всех. Снаружи. Прямо в холодильной камере. Быстро: кто и каким образом это сделал?

Отставной оперативник не знал о назначении мясорубки, просто нутром чувствовал, что она в подвале стоит неспроста. В этом была какая-та тайна, какой-то секрет, какая-то загадка. А тут еще этот злосчастный, невесть куда пропавший фарш… Нет, не могло все это быть просто так, без веской причины. Потому и рубанул именно по этому пункту.