Уникум Потеряева

Наломалась, наробилась, все мозжит к непогоде. И все равно есть чему порадоваться, и есть что вспомнить. Взять хоть ту же поездку в Португалию, на родину. Сразу, как только немножко-немножко появилась возможность. До шестидесятых-то годов она и не вспоминала о тех местах, не то что писем не писала, боялась — посадят, осиротят такую ораву, — да и не позор ли это ей будет, орденоноске! В шестьдесят пятом, шестом ли — написала-таки письмо с помощью секретарши сельсовета, на русском языке, по адресу: Португалия, губернатору Байшу-Алентенжу. Просила помочь установить ее родственников в деревне, и сообщить, как можно с ними связаться. Отправила в обычном письме, налепив лишнюю марку.

Ответ не замедлил быть: уже через пару недель в Потеряевку наехал таинственный товарищ, и Марию вызвали вечером в совхозную контору. Там ей показали документ, и задали прямой вопрос: с какой целью она намерена вступить в письменную связь со ставленником Салазара? Салазар, Салазар, всю жизнь этот Салазар!

Да он был президентом уже во времена, когда они с матерью отправились в Испанию на заработки! И не слыхали они про него тогда плохого слова, наоборот, люди говорили: молодец, мо, твердая рука! Сколь лет держался у власти — дак, поди-ко, делал не только плохое, было и хорошее. Но ничего не сказала подтянутому товарищу, лишь покивала головою: мало ли что! Муж, дети, о них тоже надо думать. И даже письмо обратно не стала просить: пусть подошьют, куда положено. Она баба простая, работяга, крестьянка, с ней не так просто справдать.

А в другой раз, в конце семидесятых, пыталась даже, как передовик труда, выхлопотать туда турпоездку, в группе, — и были ведь такое группы, и ездили: ей ли там было не место? Вот тогда уж точно бы она все узнала, и хоть привет бы передала! Мария подала заявление, и стала ждать. Дряхленький Леонид Ильич ездил по всему миру, обмусливал каждого деятеля, обнимал даже полицейских, телевизор болтал про разрядку… А с Марией Мокеевной Кривощековой-Буздыриной-Сантуш-Оливейру обошлись на сей раз так: собрали партбюро, и принялись обсуждать ее кандидатуру на предмет выпуска за рубеж в составе туристской группы. Вопрос стоял так: действительно ли гражданка достойна такой высокой чести? Так ли безупречен ее моральный и трудовой облик? Не вздумает ли упомянутая под видом турпоездки поменять страну, уверенно идущую дорогою зрелого социализма, на ложные ценности капиталистического рая? Какой только дряни не наслушалась о себе Мария на этом собрании. И муж-то попивает, и ребята не ярые отличники и активисты, и на ферме-то беспорядок (как будто она его устроила), и помянули то письмо ставленнику Салазара… Отказать. На другой день парторг, встретив ее, подошел и стал вяло объясняться: мо, была установка из райкома, пойми, как же я мог… Мария, начавшая в то время, в надежде на поездку, вспоминать язык, ответила устало: «Ну сколько же можно на вас мантулить, рiсаrоs,[26] идите вы все еn сulо,[27] помру, никуда больше не стану проситься, гады ползучие, роrquеs!..[28]». Но перенесла это очень тяжело: мало, что не отпустили, еще и испозорили ни за что! — и часто стала видеть среди своих безрадостных снов то оливковую рощу, то кукурузное поле, то рожковые деревца, то женщину верхом на муле, то дедушку, рассказывающего о своих подвигах на канонерке «Лимпопо», то слышать голос козодоя из-за закрытых ставень. Так прошел еще десяток лет, проскочила быстрая чехарда с генсеками, Мария с Василием еще пуще постарели, а дети стали совсем взрослыми, разлетелись из родной избы. Вдруг однажды главный совхозный партиец (видно, мучила его все же совесть!), встретив ее так же на улице, загомонил: «Чего ж ты, Мокеевна, не едешь в свою Португалию?! Пора, пора бы уж и наведаться!» — «А што? — робко спросила она. — Опять группу набирают?» — «Какую еще группу! Ты ведь тамошняя, верно? Поди, и родня есть?» — «Не знаю, — отвечала Буздырина. — Может, и есть. Вопше доложна быть, в деревне оставались родственники». «Они тебе сделают вызов, и — вперед! Теперь это просто, поняла? Я помогу тебе написать в посольство, а там уж пойдет дело. А ты привезешь мне сувенирчик, договорились?..». «Вот спасибо, помоги, мил-человек. Мы отблагодарим, ты не беспокойся…». И они сочинили письмо: так, мо, и так, пишет такая-то: в середине тридцатых годов не своей волей, а потому-то и потому-то оказалась в Советском Союзе, жила в детдоме, а с такого-то года работаю в сельском хозяйстве и проживаю в населенном пункте Потеряевка, Маловицынского района Емелинской области, где нашла себя как труженица, активная общественница и мать семейства. Имею такие-то награды, являюсь матерью-героиней. Очень хотелось бы вновь увидать свою историческую родину, страну Португалию, но не знаю, как это оформить, и поэтому решила обратиться к вам за помощью. Если у меня осталась родня, то искать ее надо в такой-то деревне провинции Байшу-Алентенжу, откуда я и сама родом. Может быть, туда вернулась моя мама, Кармела Сантуш Оливейру после окончания испанской войны? Там еще оставался дедушка Карлуш и четырехлетний братец Луиш, нельзя ли узнать о них, хотя дедушка, наверно, уже умер, потому что еще в начале века служил на канонерке «Лимпопо». Еще она помнит маминого брата Антонио Сикейру, и его жену Жулию, тетю Флоринду, тоже какую-то родню — она точно не помнит. Хорошо, если бы вы узнали. Заранее благодарю. Доброго вам здоровья. Жму руки, с огромным приветом Буздырина Мария Мокеевна.

Здесь была пауза приличная: месяца полтора. С посольскими волынщиками вообще очень сложно, им заволокитить любую бумагу, чтобы не отвечать за нее — самое любезное дело; однако через именно такой срок напротив буздыринской избы остановилась черная «Волга», и поднявшийся на крыльцо господин в костюме цвета кофе с молоком поздоровался с открывшей ему дверь Марией на ее родном языке.

— Buеnоs diаs! — ответила она. — Вы к кому? За огурцами, что ли? Счас, счас вынесу…

Буздыринские малосолки славились окрест, и купить баночку-другую наезжали иной раз и городские гости. Однако господин, жестикулируя, прижимая к груди ладони, залопотал вдруг что-то быстрое, полупонятное… В глазах его стояли слезы. Она слушала; в какой-то момент завыла по-бабьи, на всю улицу, обняв руками небольшого размерами гостя и прижав к большой груди.

Оказывается, письмо то совсем не заволокитили: наоборот, о нем сразу узнало все посольство, и это был шок: как?!.. Гражданка Португалии прожила жизнь здесь, в Советском Союзе, и мы ничего не знаем?! Этого не может быть. Самые осторожные говорили о возможной провокации. Тогда решили вести разговор на языке нот: а располагает ли Советское правительство данными о проживании на его территории португальских граждан? Ответ был четок, без дипломатических ухищрений: нет, не раполагает. Так. Теперь зададим другой вопрос: не числится ли в составе вывезенных из Испании дети португальского происхождения? Снова язык документа чеканит: такими данными не располагаем. Я же говорил, сеньоры — это чистой воды провокация. Но, сеньоры, мы не можем так просто отмахнуться от текста: это сенсация, если правда! Надо отправить запрос по месту жительства этой сеньоры Буз… ди… рин… А что даст такой запрос? Мы будем писать бумаги, а потом окажется, что она просто сумасшедшая. Между тем, из Байшу-Алентенжу подтвердили: действительно, в 1936 году ушли в Испанию на сбор урожая оливок Кармела Сантуш Оливейру с дочерью Марией, и больше не появлялись, не было ни одной весточки. Считаются пропавшими бесследно. Сын одной и брат другой, Луиш Оливейру, был взят на воспитание и выращен семьей Сикейру, его родственниками по материнской линии. В настоящее время он проживает в том же селе, являясь мелкооптовым сбытчиком кукурузного масла и долевым владельцем сельской лавки; ему принадлежит также одна шестая с прибыли линии по фасовке жареной кукурузы. Эти данные кое-что подтверждали, однако не давали главного ответа. Тогда посольство, по согласованию с правительством, пошло на крайнюю меру: обратилось к советским властям с ходатайством о допуске своего сотрудника на территорию Емелинской области, в село Потеряевка, с подробным и досконально расписанным по времени маршрутом. На предмет выяснения личности сеньоры Буздыриной, и возможной идентификации ее с сеньорой Оливейру, бывшей подданной республики Португалия. Особой надежды не питали, зная, сколь неохотно пускают здесь разных официальных лиц из капиталистических стран на территорию захолустных областей, закрытых под предлогом невероятной секретности продукции, там производимой.

26

Негодяи (исп.).

27

В задницу (исп.).

28

Свиньи (исп.).