Страница 3 из 3
Пронзительный вопль, борозда отчаяния, оставшаяся после падения из-за долгого эха… Парень уже разбился внизу о торчащие острые камни, а крик его еще трепетал в воздухе…
Я отыскал свою жертву по предсмертным хрипам. Парень лежал среди камней, до ужаса обезображенный — плоть и ткани, пропитанные кровью. Я склонился над ним и разглядывал его, словно насиженную кладку яиц. Он испустил дух, тщетно пытаясь привстать.
Но после мгновения неподвижности парень без труда поднялся и, увидев меня, пораженно уставился в мое лицо.
И тогда раздались знакомые мне смешки. Все мои компаньоны были здесь, они сидели кружком, явно удовлетворенные зрелищем. Хохочущая свора, опередившая меня на месте моего преступления.
Ужаснувшись содеянному, я был уязвлен их дикой радостью и, наконец все поняв, бросился прочь, решив навсегда расстаться с ними. Но ноги вновь привели меня к трактиру — я не смог разорвать путы его притяжения.
Я завидел его издали в виде чудовищной бородавки, и. тут рядом со мной возникли два всадника, чьи лошади неспешно ступали по дороге меж колючих кустов.
Это были жандармы. Они воплощали человеческий Закон и Правосудие. Я бросился к ним, но, когда оказался рядом, их лошади со ржанием встали на дыбы, а потом, рванувшись от меня, пустились в галоп.
Я бросился следом, изо всех сил звал жандармов, а нагнав, попытался ухватить за поводья одну из лошадей, которая в ужасе отступала. Я прокричал свое имя этим людям, указав на трактир, прибежище исходящих ненавистью безнаказанных убийц, решившихся на гнусные преступления. Я признался жандармам в собственном злодеянии, умоляя предупредить местных жителей и путешественников, сообщить им об угрозе неминуемой смерти, которая правила бал в этой местности.
Пытаясь успокоить животных, жандармы взволнованно переговаривались между собой. И я услышал, как они спрашивали друг друга, почему так беспокойны лошади каждый раз, когда они проезжают здесь; ведь мухи и оводы водятся и в других местах.
— Скорее всего, — сказал один из них, указывая на трактир, — эти руины с привидениями, которые все обходят за версту, стали пристанищем злокозненного зверья. Животные лучше понимают друг друга, знают то, о чем мы и не догадываемся. Мне здесь всегда не по себе.
— Поехали, — сказал второй жандарм, — покинем это место, где столько несчастных случаев и преступлений так и остались необъясненными.
И тут, охваченный безмерным отчаянием, с лицом, залитым слезами, с болью в сердце, я понял, что навечно проклят, и рухнул на землю перед этими людьми.
Пришпоренные лошади пошли в галоп. Они пронеслись сквозь мое небытие… Бог или дьявол, друг или недруг, скажите, скоро ли настанет день Страшного суда…