Страница 99 из 161
— Ladies! Ladies, Gentimens! We are here to present you Virginia, the Virgin beauty! And Ferdinand, her jealous man. Леди и джентльмены! Мы хотим представить вам девственную красавицу Вирджинию и ревнующего к ней Фердинанда!
Последовал долгий барабанный раскат, исполненный лично им… дробное щелканье палочек… пальцев… и длинных пальцев его ног… Беснуется на барабане, на четвереньках, босой… Трескотня на весь зал… Вот он встает, стоит прямо, Недвижно, обводит собрание взглядом… Похоже, заприметил Меня, высмотрел с той стороны зеркал. Мне не очень хорошо слышно, о чем он болтает. Разглагольствует, дребезжит — в общем, в его духе… Только собравшиеся совсем не слушают его. Орут, ничего знать не хотят. Ревут по-ослиному, хрюкают по-свински, лают по-собачьи. Прут к эстраде… Сцапали Вирджинию… Этот канатоходный ублюдок выдал нас им!.. На меня набросились отовсюду, схватили, трясут, дергают за брюки… Что происходит? Они что, больные? Безжалостные Психи? Обезумевшие участники вакханалии? Орут «Туит-Туит!» Припев у них такой… Дрыгнуться и орать!.. Может, собираются устроить охоту? Принести в жертву двоих, четырех, шестерых? Сожрать нас, поджарив на вертеле?.. Пока же они мешают друг другу, сбиваются в беспорядочные кучи… Может быть, это пляска жертвоприношения? Пляска вчетвером, вшестером, ввосьмером, вдвенадцатером!.. Дьявольская кутерьма!.. Все бурлит, истошно вопит. Вся орда вновь пришла в движение… Нас с Вирджинией схватили и, приподнявши, поволокли… Вихрем закружили… Определенно — фарандола… С взбрыкиваниями, дерганиями… А как дерут глотку! Все, что там ни есть — зеркала, пианино, лампы — все дрожит, сотрясается… стены тоже… Не выдержит помещение такого напора… Такое буйство, столько неистовствующих… Сейчас все рухнет… всех завалит заживо… Вот такие мысли шевелятся во мне… Великий шабаш! Догадывался я с самого начала… Оркестр наяривает в полном составе… Снова устроили тарарам эти одержимые туитники… Какие вопли!.. Все поголовно орут, надрываются, а трубы трубят, а барабан стучит… Дым коромыслом!.. Сороконожка на лету, все так же вися вниз головой, подхватил сначала флейту, потом саксофон и принялся дуть в них… Боже, это стенание! Какого петуха пустил! Точно химеру насиловали! Жуть!.. А потом мяукнул так, что хоть святых выноси!.. Только того и нужно было туитникам — взвыли громче прежнего… Они страждут и, продолжая раскачиваться, тискают друг друга в объятиях, осыпают ласками, с громким чмоканьем присасываются губами к губам. Ни дать ни взять вакхические игрища… Как они обжимаются!.. Мороз по коже подирает!.. Так присасываются, что губы втягиваются в рот. До крови!.. В ноздрях, в ушах, вокруг глаз запузырилось… Поистине вампирское изуверство, устрашающее единение!.. Возбуждены до крайности. Живот к животу, они, мелко содрогаясь, вжимаются, вдавливаются друг в друга… Стоит музыке смолкнуть на миг, поднимается такой вой, точно их режут… Нестерпимое страдание!.. «Караул, держите вампира!» — голосят они. Готовы разнести все вдребезги… Наслаждение превыше всего!.. Но негры заартачились. Они напуганы, приходится уламывать их… Страшно подумать, что теперь будет! Беда!.. По счастью, это всего лишь мимолетная размолвка… Снова затарабанили, во всю мощь меди, струн и тромбонов. Какой вздох облегчения! Они поубивали бы друг друга от расстройства… Гульбище завертелось с еще большим неистовством… Две или три пары, правда, отключились, повалились под ноги, лишившись чувств… Отплясывающая братия наступает на них, топчет, попирает, восторженно гикая… Словом, дым стоит коромыслом на большом празднике туит-туит… Дикий разгул до полного умоисступления… Подвал клокочет… особенно буйное веселье идет в дальних углах. Там шуруют настоящие черти. Но главные увеселения впереди! Они готовятся к главному штурму… Я имею в виду самых бесноватых… Что-то вынюхивают, сбиваются грудой… Исподволь наблюдаю за ними… Высматривают меня с Вирджинией. Тут ошибиться нельзя, совершенно особая повадка… Меня это не удивляет: готовятся, замышляют какую-то подлость… Приготовления негодяев. Я готов к наихудшему… А куда, кстати, подевался наш протухший, наш костяной пакостник, ухарь наш?.. Что-то не видно его, но он, точно, где-то здесь. Затаился, хитрит — он-то и есть главный заводила… Жду нападения одержимых похотью… Вон четверо, десять, двенадцать топчутся в нетерпении, сейчас кинутся из толпы… Выдираются, устремляются к нам!.. Вот они!.. Их натиск… неудержим… Нас с Вирджинией хватают… поднимают… несут… мнут десять, двадцать, сто нежных рук. Тискают… разлучают… подкидывают высоко… ловят… осыпают ласками… Не менее шести женщин жмутся ко мне… бесстыдно шарят по мне. Мне бы возмутиться, одернуть их, но сила на их стороне. Где ты, Вирджиния, обожаемая девочка моя, моя проказница!.. Ах, эти бесстыдницы, просто рвут меня на части… До скорой встречи, Вирджиния фея моя, по ту сторону буйства!.. Но в каком виде, страшно подумать. Мне бы напрячься, заорать, расколошматить этих тварей… Наглые насильницы! Они душат меня, вшестером дергаются на моем мужском члене… Никогда не испытывал ничего подобного!.. Срамное творят над мной! Зацеловывают, присасываются так, что я задыхаюсь, наизнанку выворачивают, валят, переворачивают вниз головой, рвут с меня несчастные мои штаны… Мерзопакостные забавы сатириц!.. И беспрестанно затыкают мне рот своими ртами, просто лишают воздуха… Нет, не разжечь им во мне плотского пыла!.. Пусть их беснуются, давят меня всмятку, душат в неистовых объятиях, нашпиговывают меня своей страстью — не пробудить им во мне вожделения!.. Верность в любви превыше всего… против всего и вся… черт бы их побрал!.. Они приволокли меня в какой-то чулан, взялись за меня вдесятером… Как только я им не выдаю! «Долбаные в задницу, кобылищи, страхолюдины!» А они знай подкидывают у себя на коленях, не задевают их мои поносные слова!.. Штаны на мне растерзаны… Вижу свое отражение в зеркале, свое жалкое лицо и лица этих ведьм, их растрепавшиеся волосы… У них течка, они не помнят себя, побагровели от похоти… Щитом мне будет беззаветная моя любовь и память о Вирджинии… Что угодно претерплю ради ее обожаемой рожицы!.. Эти непотребные бабы собираются поить меня. Новая ловушка!.. Каким-то колдовским зельем!.. Отстраняю их пакостный кубок: «Сначала курицу, икру!» Последняя уловка, наивысшее самообладание: буду пить, лишь когда наполню рот пищей и все смачно выплюну в их поганые размалеванные хари!
— Вирджиния, Вирджиния! На помощь!
Вопль муки моей.
Дышло им в бок! Никто не слышит сквозь гогот. Гам жуткий… Моим истязательницам и горя мало… Они переворачиваются так, чтобы их женская плоть прижималась к моему лицу… возят промежностью прямо по носу. Я зажат между розовых мокрых бедер, захлебываюсь воспарениями, запахом женского места, густым этим духом… впиваюсь зубами в горячие телеса, готов пожирать веки вечные! Божественные промежности, ангельские курчавости, воистину райская ветчина, жадно поглощаемая горячей в Вечности!.. Я кусаю, впиваюсь, въедаюсь по самые уши… Вон ту пышечку, обжигающие ее ягодицы… Все сожру, проглочу… Уплетаю, уписываю — людоед любви! Ненасытный!.. К черту Вирджинию! Подайте мне всех этих бесовок!.. Неожиданно я меняю мнение: между круглящихся телес, в просвете ляжек увидел ее отраженную зеркалом… Она, подлая! Шалунья моя!.. В самом конце зала, между стеной и пианино… Моя голубка не скучает, целая свалка на ней… Ясно видно, очень даже: куча мужчин у нее на животе… во фраках, в костюмах… седоволосые. Стало быть, и на ней куча-мала. Кругом обложена… Елозят, барахтаются сверху и снизу, шарят руками, теребят… Юбчонка комом, в точности, как мои брюки… Пошла девка по рукам, ей и без юбки не срам!.. Ох, и смеемся мы, глядя на нее… И плутовка смеется!.. Вскидываясь, барахтаясь, она пытается вырваться… Они вновь хватают ее, опрокидывают… Неистовое тисканье… Но ее криков не слышно. В таком диком тарараме только и слышно: «туит-туит!»… И трубы… Трубы ревут, люди орут… Вопи, вопи, мордашка! Голоси!.. Они точно раздергают ее на лоскутки! Сокрушающая буря страстей! Мчится, вихрится!.. Меня оседлали не менее трех вакханок… Нет, я точно наделаю бед!.. Меня полонили ласками… исступленными, нежными, жгучими поцелуями… Я в плену любовного жара, судорожных движений двадцати пяти бесовок… Они не отпустят меня: объятые плотским бешенством, эти истязательницы от блудодейства чинят насилие надо мной… Присосками губ они вытянут из меня душу… Все время опрокидывают меня навзничь, придавливают к полу, садятся мне на рот, на нос, принуждают меня сосать из них… Если я заупрямлюсь, они просто удавят меня… Я высвобождаюсь сверхчеловеческим усилием. Встаю, жадно дышу, жизнь возвращается… Вновь вижу в зеркалах Вирджинию, ее рожицу, прелестную ее мордашку… Но где же ее дорогое мне тело?.. Моя голубка, сердце мое, обожаемая моя девчушка тонет в отвратительной мешанине тел, в груде бесноватых. Не менее двадцати тел налегли на нее, в черных фраках, костюмах. Рычат, хрюкают, барахтаются… Неужели такое возможно?.. Эти неутолимые маньяки разорвут ее на куски!.. Рычат при виде ее бедер, непостижимого, янтарно-золотистого дивного плода, ее маленьких тугих сосков, дерзко торчащих грудей, упруго подрагивающих ягодиц розового мрамора!.. Все стало добычей этих кабанов… Навалились так, что ее и не видать… Они тоже обожают ее, черт бы их побрал! Она нужна им вся, как есть, все ее горячее тело… Разнузданное пиршество чавкающих на скотне морд!.. Безмерное блаженство… Какое чудовищное осквернение!.. Терплю муку нестерпимую, реву под грузом тел моих безумиц… Они льют мне в глотку шампанское, бутылку за бутылкой… Задыхаюсь, захлебываюсь. Проклятые охмуряльщицы!.. Все же мне удается вырваться из сплетения рук, я перевожу дух, но тут меня шатнуло, и я упал… Доконали они меня своим пойлом!.. Зловредные потаскухи ликуют!.. Я съеживаюсь, прячась от их лижущих языков… Они собираются раздеть меня, догола… Кругом невообразимая кутерьма, безумство, весь этот гнусный вертеп ходуном ходит… Теперь и вопят, и взбрыкивают под припев, в такт… Повальный пляс, блудливая дребедень… Празднество достигает своей вершины…