Восхождение самозваного принца

И Джилсепони, и в особенности настоятель Браумин были чрезвычайно рады вновь увидеть Делмана — их верного соратника в годы борьбы с Марквортом за истинный путь ордена Абеля. Но Джилсепони еще сильнее потрясло появление в Урсале альпинадорцев. Для нее — вдовы Элбрайна, признанного героя северных краев, — это было настоящей наградой. Брунхельд занимал важное место в иерархии альпинадорских язычников. Для этого человека проделать сотни миль, чтобы присутствовать на бракосочетании короля Хонсе-Бира — государства, к которому альпинадорцы никогда не питали особого доверия, не говоря уже о любви… для Брунхельда это было сродни подвигу.

— Брат, позволишь ли ты мне встать рядом? — спросил принц Мидалис, упреждая просьбу короля Дануба.

Король заключил его в объятия, после чего предложил занять место рядом с собой. Джилсепони сразу заметила, с какой злобой сверкнули глаза герцога Каласа.

Этим и завершилась церемония бракосочетания. Великая радость звенела в каждом слове заключительных фраз, которые произносил аббат Браумин.

Затем король Дануб взошел на подиум, находившийся рядом с алтарем, и громким, взволнованным и ликующим голосом возвестил:

— Будьте же все свидетелями! С сего летнего дня восемьсот сорокового года Господня Джилсепони Виндон становится королевой Урсальской. Да здравствует королева!

Только сейчас, когда под сводами собора загремели рукоплескания, Джилсепони ощутила значимость свершившегося события.

Взглянув на Мидалиса, Дануб произнес три слова, означавших, что за ними последует королевский указ, являющийся абсолютным и непререкаемым законом:

— Начертано на камне: невзирая на мою несомненную и искреннюю любовь к моей дорогой супруге, линия престолонаследия будет сохранена в ее прежнем виде. Отсюда следует, что в случае моей смерти Джилсепони не станет правящей королевой Хонсе-Бира.

Для придворных и самой Джилсепони в этих словах не было ничего неожиданного, ибо она уже знала, о чем надлежит говорить королю сразу после церемонии бракосочетания. Процедура соблюдалась неукоснительно.

— Моим непосредственным наследником остается мой младший брат, принц Мидалис. В случае, если смерть моего брата наступит раньше, чем моя, или, взойдя на престол, он умрет, не оставив наследников, престол перейдет к моему сыну Мервику, который явится прямым преемником принца Мидалиса. Его же непосредственным преемником будет его брат Торренс.

Джилсепони посмотрела на Констанцию. Опять-таки эта часть королевского указа не содержала для них обеих ничего нового. Констанция, однако, самодовольно ухмыляясь, окинула новую королеву торжествующим взглядом.

— Но будьте же все свидетелями и да будет это начертано на камне! — продолжал Дануб, и его голос зазвучал громче и сильнее. — В случае, если Джилсепони произведет на свет ребенка, этот ребенок, невзирая на его пол, станет моим непосредственным наследником, превзойдя в этом Мидалиса, принца Вангардского.

Произнося эти слова, Дануб смотрел на брата. Принц, будучи мудрым и справедливым человеком, понимающе улыбнулся и кивнул в знак своего согласия. Джилсепони вновь взглянула на Констанцию. От ее недавнего самодовольства не осталось и следа.

Вскоре на лужайке, раскинувшейся за Урсальским замком, началось грандиозное празднество с обильным угощением, сопровождавшееся разнообразными развлечениями. Гвардейцы Бригады Непобедимых устроили небольшой турнир, в котором герцог Калас с блеском победил всех своих соперников. Празднование должно было продлиться несколько дней.

Когда стемнело, король Дануб отыскал Джилсепони и повел ее в свои покои, дабы скрепить их союз тем, о чем он мечтал столько лет.

Как же ей не хотелось покидать своих друзей: Браумина, Роджера, Делмана и всех остальных. Беседы с ними были для новоиспеченной королевы намного привлекательнее того, что ей сейчас предстояло. После гибели Элбрайна Джилсепони не вступала в близкие отношения ни с одним мужчиной. Он был ее первым и единственным возлюбленным. Да, до Элбрайна она успела побывать женой Коннора Бильдборо — племянника тогдашнего барона Палмариса. Но их брак длился менее суток, а брачная ночь из-за грубости и назойливости Коннора окончилась бегством Джилсепони из спальни Чейзвинд Мэнор.

Но теперь Джилсепони была старше и мудрее; она понимала свое место в мире и значимость происходящих событий. Когда они с Данубом поднялись по массивной винтовой лестнице в королевские покои и король, прижав ее к себе, нежно поцеловал в щеку, Джилсепони уже не испытывала былой настороженности.

Джилсепони знала: этой ночью она не принесет себя в жертву. Она беззвучно помолилась, обратившись к Элбрайну, и успокоила себя тем, что его дух, если он наблюдал за событиями прошедшего дня, не должен осудить ее за этот шаг.

— Откуда я могу знать наверняка? — растерянно развел руками аббат Огвэн в ответ на настойчивые требования Констанции.

Шепелявость лишь усиливала недовольство, звучавшее в его голосе.

— Настоятель Джеховит узнавал о моих беременностях гораздо раньше меня самой, — резко возразила рассерженная придворная дама. — Он с помощью камня души исследовал мое чрево. Неужели вы не можете проделать то же самое с Джилсепони, дабы узнать, бесплодна она или нет?

Огвэн, даже не дослушав, отчаянно замотал головой.

— Настоятель Джеховит отличался гораздо большими познаниями по части магических самоцветов, — возразил он.

Аббат Огвэн говорил правду: Джеховит возглавлял Сент-Хонс много лет — вплоть до самой своей смерти. Он стал одной из первых жертв розовой чумы в Урсале. И в Сент-Хонсе, и во всем абеликанском ордене его считали тонким политиком и искусным знатоком магических камней.

— Вы ее боитесь, — упрекнула настоятеля придворная дама.

Аббат Огвэн не стал отрицать этого.

— Госпожа Пемблбери, Джилсепони обладает сверхъестественным чутьем. Об ее искусстве владения магией самоцветов ходят легенды. Если бы я отважился вторгнуться в ее тело с помощью камня души, она легко одолела бы меня и выдворила мой дух обратно в тело, причем для нее не осталось бы секретом, кто пытался это совершить. Думаю, вы можете себе представить, какими бы последствиями…

Презрительный смех Констанции оборвал его слова.

— А разве вы не можете втереться к ней в доверие? — спросила она. — Предложить свою помощь, чтобы вы оба смогли узнать, в состоянии ли она понести от Дануба?

— Джилсепони не нуждается в подобной помощи, — возразил Огвэн. — Боюсь, что такое предложение лишь насторожит и рассердит ее.

— Откуда вы знаете? — взвизгнула придворная дама.

Настоятель Сент-Хонса молчал, опустив голову и спрятав руки в рукавах просторной сутаны.

— Вы говорили, что она бесплодна, — сказала Констанция, цепляясь за любую надежду.

— Я лишь повторил слухи, — поправил ее аббат Огвэн.

Констанция вновь презрительно фыркнула и махнула рукой, требуя, чтобы он удалился. Настоятель Сент-Хонса с огромной радостью покинул ее покои, оставив придворную даму наедине с потоком мрачных и путаных мыслей. Согласно слухам, во время битвы близ Палмариса Маркворт тяжело ранил Джилсепони, лишив ее не только ребенка, которого она носила в своем чреве, но и вообще возможности когда-либо родить.

Но могла ли Констанция строить будущее своих сыновей, доверясь слухам?

Встав, она подошла к шкафчику и распахнула дверцы. Полки были уставлены десятками склянок с пряностями и снадобьями для придания красоты лицу и телу. Она не помнила, где стоит нужная ей склянка, а потому шарила наугад. Наконец придворная дама нашла то, что искала. В двух склянках лежали измельченные травы, которыми она пользовалась в не таком уж далеком прошлом. Констанция смахнула пыль со стеклянных сосудов и заглянула внутрь. Там хранились парсентак и холер — травы, которые входили в состав отваров, применяемых придворными дамами как средство от нежелательной беременности. Может, ей удастся найти способ подсыпать их Джилсепони в пищу?

Констанция нахмурилась. В больших количествах эти травы были достаточно опасны; они вызывали болезненные спазмы и даже могли стать причиной смерти.