Страница 23 из 67
Света все-таки чуть было не ушла, но оказалось, что она ждет ребенка. Женька на какое-то время утих, а после рождения Машки все вспыхнуло с новой силой. К тому же от усталости ей было не до постели, а Женька быстро утешился. Внешностью его Бог не обделил: высокий, широкоплечий, с большими карими глазами, которые вместе с длинными светлыми волосами производили какой-то магический эффект на лиц женского пола от пятнадцати и старше. Теперь он не только пил, но и гулял. Чем я хуже тебя, говорил он, ни сколько не думая о том, что Свете, замученной бесконечными Машкиными болезнями и капризами, было совершенно не до гулянок.
Не сразу она сообразила, откуда ветер дует. Бабушка Фира, вот кто трудился в поте лица. Ты, внучек, за Светкой приглядывай, намекала она Женьке, она у нас такая девчонка… бедовая. Ты следи за своим, в лоб рубила ей, тот еще кобель.
Она терпела. Ради Машки терпела – та отца обожала, хотя и побаивалась. А Света себя презирала и считала тряпкой, о которую все вытирают ноги, и вполне заслуженно. Наверно, такая она и есть. А уж как стыдно было перед отцом и свекровью… Та Свету жалела, с сыном ругалась – бесполезно.
Машке исполнилось шесть. Однажды Женька повез ее к своей матери. Света лежала дома с температурой. На обратном пути Женька вдруг подумала, что наверняка она там одна не скучает. Завернул в бар и основательно нагрузился, забыв о том, что везет в машине ребенка.
Реанимация, кислый больничный запах, дни и ночи, слившиеся в одно бесконечное, страшное время. Зурбинского она выставила за дверь, покидав в чемоданы его носки и трусы. И такая от нее яростная волна шла, что он не посмел возражать. А потом, уже после развода, волна погасла, остались только слезы и страх перед будущим. И чувство ответственности за ребенка, который уже никогда не будет жить так, как другие.
Куда делся Женька, Света не знала. От матери он ушел. Когда через год свекровь оказалась в больнице с тяжелой болезнью почек, он ни разу у нее не появился. За Ольгой Дмитриевной ухаживала она, разрываясь между нею и Машей. Благо, отец помогал. А еще и работать надо было. Она делала на дому переводы с итальянского.
В палате появилась еще одна женщина, тоже безнадежная, из Петрозаводска. За нею ухаживал сын Никита, бывший полковник-пограничник. Они разговаривали, помогали друг другу. Никита был старше на десять лет, невысокий и крепкий, однако военная выправка делала его фигуру внушительной. Коротко стриженные, русые с проседью волосы, высокий лоб с глубокой поперечной морщиной. Никита носил аккуратные усы, но Свете казалось, что ему пошла бы борода. Однако самым удивительным в нем был взгляд. Света наблюдала за ним украдкой. Его темно-серые глаза словно смотрели в какой-то реально существующий, но не видимый для нее мир. Он возвращался из него, и на секунду взгляд его становился растерянным и беззащитным, как у близорукого человека, который только что снял очки и почти ничего не видит. И тогда Света вдруг чувствовала к нему острую жалость – такую она испытывала до сих пор только к дочери. Но вот Никита становился прежним, строгим и собранным, и Свете становилось за свое непрошеное чувство неловко.
Как-то она пришла к свекрови и обнаружила кровать ее соседки пустой. «Умерла Ира, - вздохнула Ольга Дмитриевна. – И мне пора».
Через два дня, поздно вечером, раздался звонок.
«Завтра утром улетаю, - Света узнала Никитин голос. – Вот, звоню попрощаться».
Она говорила что-то такое дежурное, соболезнующее, вежливое. А потом всю ночь не спала, не могла утра дождаться. Бросила Машку на соседку и понеслась через весь город в аэропорт. Объявили посадку, Света вертела головой во все стороны, испугалась, что просмотрела, пропустила, в отчаянье резко повернулась и… попала прямо в Никитины объятья. От него пахло терпким одеколоном и мятными леденцами. Он ей что-то говорил, она что-то отвечала, а запомнила одно: «Я приеду к тебе».
Приехал. И остался. И готовит вот на кухне мясо по китайскому рецепту.
Зазвонил телефон.
- Кит, возьми, это, наверно, папа, - крикнула Света.
Он поговорил, вошел в ванную, сел на край.
- Что?
- Не хотелось бы быть циничным, но… Похоже твоя мечта вполне может осуществиться.
- Ты хочешь сказать?… - Света резко села, вода выплеснулась на пол.
- Да. Твоя бабушка умерла.
- Как? Когда? Кто звонил?
- Отец. Ему позвонила Полина, в истерике. Короче, все уехали, Эсфирь Ароновна сказала, что ночью плохо спала, поэтому хочет подремать. Попросила, чтобы Полина разбудила ее в пять часов пить чай. Та пришла и…
- Сердце?
- Наверно. Миша повез ее в город, в Джанелидзе.
- А разве так можно? – удивилась Света.
- Нет, конечно. А что им было делать? Сто лет ждать труповоз? Они договорились, что скажут, будто ей стало плохо, и Миша повез ее в город, а по дороге она умерла. Не все ли равно.
- И правда.
- Кирилл Федорыч туда приедет, официально опознает. Сказал, что потом позвонит.
- Не знаю, что и сказать, - Света включила душ, чтобы смыть мыло. – Не знаю. Когда твоей бабке под восемьдесят, знаешь, что она может умереть в любой день. Но говоришь: пожалуйста, еще не сегодня. Даже если совсем ее не любишь. Когда я говорила про мечту, это не значило, что жду с нетерпением. – Она вытащила пробку, сняла с батареи полотенце. – Жутко все-таки. Сначала шутки эти глупые, потом Вероника, а потом и бабушка. Самая старая в семье и…
- Я понял, - Никита помог ей выбраться из ванны. – Только, боюсь, это не совсем шутки.
* * *
- Эй, Жорик, поди сюда. Глянь-ка! Что это за хрень, как ты думаешь?
- А фиг его знает. Единичные точечные кровоизлияния.
- Может, отправить на токсикологию?
- Далась тебе эта токсикология. Ты в прошлый раз отправил, и что? А тогда повод был намного серьезнее. Вечно тебе ужасы мерещатся. Вполне естественная смерть. Может, тебе в судебный морг перейти работать?
- Но откуда-то это ведь взялось?
- Ну и нудный же ты, Коля. Вот сейчас тресну тебе в лоб, и тоже будут точечные кровоизлияния. Только, боюсь, не единичные. Такие штуки и у здоровых людей бывают. Еда, вода, водка, курево, лекарства, стресс.
- А что в заключении писать? Упоминать?
- Не советую. Причина смерти установлена? Установлена. Зашивай и пиши. Зачем тебе лишний геморрой? У нас вон еще три клиента на очереди.
* * *
Ошибки. Никуда от них не деться. Все учесть невозможно. Да и времени продумать все досконально не оставалось. Надо было торопиться. Другой такой случай мог и не представиться.
Все сошло, все получилось. Но ошибки были. Хотя и не очень грубые. Или это только так кажется, что не очень грубые?
Вполне естественная смерть. Конечно, чья-то хулиганская выходка могла ее спровоцировать. Но кто же мог знать, что так выйдет. Впрочем, о хулиганской выходке и речи не было. Так и не смогли объяснить, как же сами собой зажглись свечи в церкви и зазвонили колокола. Мистика-с. Семейное предание. Очень в тему. Чучело? Да, чучело – это уже хулиганство. Но не убийство ведь.
Вот только Никита…
На что угодно можно спорить, он кое-что заметил. Может, не понял, что к чему. Наверняка не понял. Но если даст себе труд свести все воедино и задуматься…
* * *
Они собрались в большом кабинете Эсфири Ароновны. Болезненно худая секретарша в лиловом костюме принесла кофе и минеральную воду. Илья нетерпеливо посмотрел на часы. Нотариус опаздывал на десять минут.
Встреча была назначена на двенадцать часов дня в офисе. Момент, так сказать, истины. Накануне состоялись похороны.
Никита вспомнил вчерашний день и поморщился.
- …Здесь, на Большеохтинском, все наши похоронены. И прабабушка, и дедушка, и тетя Настя. С детства помню, как сюда ходили. Особенно почему-то хорошо помню пруд. Вода рыжая, ржавая и чертова тьма головастиков.